Страница 378 из 501
Очень этому обрадовавшись, он показал, что сделал, Рафаэлю, который в это время строил, как рассказывалось раньше, по заказу папы Льва X Лоджии папского дворца, и тот поручил Джованни отделку всех лепных сводов с прекраснейшими украшениями, окруженными гротесками, наподобие древних и с красивейшими и капризнейшими выдумками, изобилующими вещами самыми разнообразными и необыкновенными, какие только вообразить возможно. Выполнив все эти украшения средним и низким рельефом, он после этого перемежал их небольшими историями, пейзажами, листвой и разнообразной отделкой, где он постарался показать все доступное искусству в этом роде. И в этом он не только сравнился с древними, но, сколько можно судить по тому, что мы видели, превзошел их: ибо эти работы Джованни по красоте рисунка, по выдумке в фигурах и по краскам, выполнены ли они из стука или написаны, несравненно лучше древних работ, о которых можно судить по Колизею, или же по росписям в термах Диоклетиана и других местах. Да и где же еще можно увидеть написанных птиц, которые, так сказать, и по краскам, и по перьям, и всеми своими частями более похожи на живых и настоящих, чем те, которые находились в узорах и на столбах этих лоджий? И пород их там столько создано природой, одни такие и другие иные, и многие из них сидят на колосьях, метелках и ветках не только пшеницы, овса и проса, но и всех родов злаков, овощей и плодов, производившихся землей во все времена для нужд и пропитания птиц. Таковы же и рыбы и все водяные и морские чудища, выполненные Джованни там же, но, чтобы чего-нибудь не пропустить, наговорив слишком много, лучше об этом умолчать, не пытаясь одолеть невозможное. Но что сказать о разнообразных видах плодов и цветов, каких там бесконечное множество, всякого рода, качества и цвета, рожденных природой во всех частях света, во все времена года? А также и о разных музыкальных инструментах, изображенных там точь-в-точь как настоящие? А кто не знает, ведь дело это известное, как Джованни в торце этой лоджии, когда папа еще не решил, что следует изобразить на этой стене, написал балюстраду, продолжая настоящую, а над нею ковер, и кому, как я сказал, неизвестно, что, когда однажды папа спешил по делам в Бельведер, один из слуг, который не знал, в чем там дело, издали подбежал, чтобы приподнять написанный ковер, да в дураках и остался? В общем же, не в обиду будь сказано другим художникам, живопись эта в своем роде самая красивая, самая редкостная и самая превосходная из всех когда-либо открывавшихся глазу человека. И смею утверждать, что именно по этой причине не только Рим, но и все другие части света переполнены ныне живописью подобного рода. Ибо помимо того, что Джованни был восстановителем и как бы изобретателем и стука, и прочих гротесков, сия прекраснейшая его работа стала образцом для всех, пожелавших работать в этом роде. И не говоря уже о молодых людях, помощниках Джованни, которых было в разные времена, можно сказать, бесчисленное множество, и другие научились этому у настоящего мастера и распространили свои работы повсеместно. После этого Джованни начал расписывать под этими лоджиями второй этаж, где украшения из стука и росписи стен и сводов этих вторых лоджий он выполнил в другом, отличном от прежнего, роде. Тем не менее и они получились исключительно красивыми благодаря прекрасно придуманным и по-разному разбитым перголам из тростника, обвитым виноградными лозами со спелыми гроздьями, жимолостью, жасмином, розами, и переполненным разного рода животными и птицами.
Когда же впоследствии папа Лев пожелал расписать кордегардию копьеносцев на уровне названных лоджий, Джованни помимо украшений всего помещения в виде путтов, львов, папских гербов и гротесков отделал стены под пестрый камень разных пород и тому подобные древние инкрустации, применявшиеся римлянами в их термах, храмах и других местах, как это можно видеть в Ротонде и портике Сан Пьеро. В соседнем, менее обширном, помещении для прислуги Рафаэль Урбинский изобразил светотенью прекраснейшим образом апостолов, стоящих во весь рост в табернаклях, а Джованни на карнизе этого помещения изобразил с натуры множество разноцветных попугаев, принадлежащих в то время Его Святейшеству, а также бабуинов, мартышек вонючих и других диковинных животных. Однако работа эта была недолговечной, ибо папа Павел IV, располагая там свои закутки и комнатушки, уничтожил это помещение, лишив этот дворец произведения искусства в своем роде единственного, чего сей святой муж не сделал бы, если бы обладал вкусом в области искусства рисунка.
Джованни написал также картоны для шпалер и мебельных тканей, которые затем были вышиты золотом и шелком во Фландрии, изобразив там путтов, играющих с гирляндами, украшенными эмблемами папы Льва, а также разных животных с натуры, и ткани эти редчайшей работы находятся во дворце и ныне. Подобным же образом расписал он гротесками картоны для ковров, находящихся в первых залах консистории.
В то время, когда Джованни был занят этими работами, в конце Борго Нуово, близ площади Сан Пьеро, строился дворец мессера Джованбаттисты дель Аквила, где Джованни собственноручно отделал лепниной большую часть фасада, и работа эта была признана в своем роде единственной.
Он же расписал и отделал лепниной всю лоджию виллы, выстроенной кардиналом Джулио деи Медичи под Монте Марио, где животные, гротески, гирлянды и вся отделка прекрасны так, что кажется, будто Джованни решил победить и превзойти самого себя. И потому кардинал этот, весьма ценивший его талант, помимо многих бенефиций его родственникам, пожаловал ему лично каноникат во фриульской Чивитале, который Джованни позднее передал своему брату. Когда затем тот же кардинал поручил ему на той же вилле выполнить фонтан, где из мраморной слоновьей головы вода через хобот изливается в водоем, он во всем воспроизвел точь-в-точь храм Нептуна (здание, незадолго до того обнаруженное в древних развалинах близ Большого дворца, которое все было украшено произведениями природы, относящимися к морю), добавив превосходные и разнообразные украшения из стука; мало того, он намного превзошел искусство этого древнего здания, красиво и точно изображая животных, раковины и бесконечное множество других тому подобных вещей. А после этого он создал еще один фонтан, но на этот раз вроде лесного источника, в углублении заросшего кругом рва, где вода весьма искусно капает и бежит струями, стекая по губчатым камням и сталактитам, поистине будто на самом деле. А на вершине этой пещеры с губчатыми камнями он поместил большую львиную голову, увенчанную гирляндами из венериных волос и других искусно сплетенных там трав; трудно поверить, сколько изящества придавало все это дикому месту, все уголки которого были отменно прекрасными и приятными сверх всякого вероятия.
По окончании этой работы кардинал пожаловал Джованни орден святого Петра и отправил его во Флоренцию для отделки гротесками и лепниной одного из помещений палаццо Медичи, того, что на углу, где еще строитель его, Козимо Старший, устроил лоджию для удобства и собраний граждан по тогдашнему обычаю благороднейших семейств. И вот после того как лоджия эта была застроена по проекту Микеланджело, который превратил ее в помещение с двумя коленопреклоненными окнами, которые были первыми на наружных дворцовых фасадах в подобной манере и были забраны решетками, Джованни украсил весь свод лепниной и росписями, изобразив в тондо шесть шаров, герб дома Медичи, поддерживаемый тремя рельефными путтами, с величайшим изяществом и пристойностью. Помимо же этого он изобразил там очень много красивых животных и красивые гербы разных лиц и синьоров, принадлежащих к этому славнейшему дому, вместе с несколькими полурельефными историями из стука. Все же оставшиеся поля он расписал белым и черным на манер камней так отменно, что лучшего и вообразить невозможно. Четыре арки под сводом, одна в двенадцать локтей и остальные по шесть, остались не расписанными, и только много лет спустя, в 1333 году, восемнадцатилетний юноша Джорджо Вазари, находившийся тогда на службе у первого своего синьора герцога Алессандро деи Медичи, изобразил там истории с подвигами Юлия Цезаря, намекая на заказчика, вышеназванного кардинала Джулио.