Страница 374 из 501
Помимо рисунков, которые мы отложим теперь в сторону, Брамантино написал в Милане на фасаде дома синьора Джовамбаттисты Латуате прекраснейшую Мадонну между двумя пророками, а на доме синьора Бернардо Скалароццо четырех гигантов, толково написанных под бронзу; эти работы с другими, находящимися в Милане, принесли ему славу, ибо он был первым светочем живописи доброй манеры в Милане и благодаря доброй манере, проявленной им в его постройках и перспективных работах, приобрел и Браманте после него превосходство в области архитектуры, ибо первые вещи, которые начал изучать Браманте, были работы Брамантино. По указаниям же Браманте был выстроен храм Сан Сатиро, который мне очень нравится как сооружение богатейшее, украшенное внутри и снаружи колоннами, с двухъярусными галереями и другими украшениями, при котором находится прекраснейшая ризница с многочисленными статуями. Однако наибольших похвал заслуживает там средняя абсида, красота которой, как уже говорилось в жизнеописании Браманте, стала причиной того, что Бернардино из Тревио применил тот же прием в Миланском соборе и начал заниматься архитектурой, тогда как первым и главным его искусством была живопись, ибо, как говорилось, в одном из дворов монастыря делле Грацие он написал фреской четыре истории со Страстями Господними и выполнил несколько других работ светотенью.
Это он выдвинул, оказав ему большую помощь, скульптора Агостино Бусто, по прозванию Бамбайя, о котором шла речь в жизнеописании Баччо да Монтелупо и которому принадлежит несколько работ в женском монастыре Санта Мариа в Милане; из них видел и я, хотя на вход туда получить разрешение трудно, гробницу монсеньора Фуа, павшего под Павией, которая состоит из нескольких кусков мрамора и на них весьма тщательно высечены десять мелкофигурных историй с подвигами, битвами, победами и крепостями, взятыми названным синьором, и в конце концов изображены его смерть и погребение. Короче говоря, произведение это таково, что я смотрел на него с восхищением и долго, стоя перед ним, думал, как это было возможно рукой и резцом выполнить работу, столь тонкую и дивную, ибо на гробнице этой высечены с поразительным искусством украшения в виде трофеев и всякого рода оружия, колесницы, артиллерия и многие другие военные орудия и в конце концов тело названного синьора в доспехах в естественную величину, как есть мертвого, но с лицом, словно ликующим из-за одержанных им побед. И прямо грешно, что произведение это, всячески достойное быть названным в числе самых изумительных памятников искусства; осталось незаконченным и валяется на земле в разрозненных кусках; и я не удивлюсь, если отдельные фигуры будут украдены и после этого проданы и поставлены в другом месте. И, надо сказать правду, так мало человечности или, вернее, благочестия осталось ныне у людей, что никто из многих, кого он любил и кому благодетельствовал, ни разу с сожалением не вспоминал ни о самом Фуа, ни о красоте и великолепии памятника. Есть несколько работ того же Агостино Бусто и в соборе, а в Сан Франческо, как я уже говорил, гробница Бираги и много других прекраснейших вещей в павийской Чертозе.
С ним соревновался некий Кристофано Гоббо, также выполнивший много работ для фасада названной Чертозы и в самой церкви настолько превосходно, что и его можно включить в число лучших ломбардских скульпторов того времени; да и Адам и Ева, что на восточном фасаде Миланского собора, его работы, почитаются произведениями редкостными, выдерживающими сравнение с любыми работами, выполненными там другими мастерами.
В те же почти времена работал в Милане еще один скульптор по имени Анджело и по прозвищу Сицилианец, выполнивший с той же стороны и той же величины св. Марию Магдалину, несомую четырьмя путтами: прекраснейшая эта работа не уступает работам Кристофано, который занимался и архитектурой и выстроил между прочим портик Сан Чельсо в Милане, законченный после его смерти Тофано, прозванным Ломбардино, тем самым, который, как говорилось в жизнеописании Джулио Романо, выстроил много церквей и дворцов по всему Милану и, в частности, монастырь, фасад и церковь монахинь св. Екатерины, что у Порта Тичинезе, а также много тому подобных сооружений.
Под его руководством работал для попечительства собора и Сильвио из Фьезоле, сделавший на наличнике двери, которая обращена на северо-запад и на которой несколько историй из жития Богоматери, ту очень красивую историю, где изображено ее Венчание и насупротив, той же величины, Брак в Кане Галилейской, работы Марко из Гра, скульптора весьма опытного. Над теми же историями теперь продолжает работать очень старательный юноша по имени Франческо Брамбиллари, который почти что уже закончил одну из них, очень красивую, ту, где на апостолов нисходит Святой Дух. Помимо этого, он сделал из мрамора кропильницу всю сквозную и с группой путтов и изумительной листвой; на ней (она будет установлена в соборе) будет поставлена мраморная статуя папы Пия IV деи Медичи, миланца. Но если бы в этом городе искусство изучалось так же, как во Флоренции и Риме, эти стоящие люди создали бы и впредь вещи поразительные. Теперь же они поистине многим обязаны кавалеру Леоне Леони, аретинцу, который, как об этом будет рассказано, потратил много времени и средств, дабы доставить в Милан гипсовые слепки со многих древностей на пользу самому себе и другим художникам.
Возвратимся, однако, к миланским живописцам. Так как Леонардо да Винчи там писал вышеназванную Тайную вечерю, многие пытались подражать ему, а именно Марко Уджони и другие, о которых шла речь в его жизнеописании, а помимо них очень удачно подражал ему Чезаре да Сесто, происходивший также из Милана и написавший помимо того, что упоминалось в жизнеописании Доссо, поистине роскошную и прекрасную большую картину с крещением Христа Иоанном, находящуюся в помещении миланского Монетного двора. Там же его работы Иродиада с головой св. Иоанна Крестителя на блюде, написанная с отличнейшим искусством; напоследок же он написал в Сан Рокко, что за Порто Романа, доску с совсем молодым св. Рохом, а также несколько других картин, получивших большое одобрение.
Гауденцио, миланский живописец, при жизни показавший себя достойно, написал в Сан Чельсо на дереве образ главного алтаря, а в Санта Мариа делле Грацие в одной из капелл фреской Страсти Христовы с фигурами естественных размеров, в странных положениях, после чего написал доску, соревнуясь с Тицианом, под той же капеллой, но, сколько он ни старался, он не превзошел произведений других художников, работавших там же.
Бернардино дель Лупино, о котором кое-что уже было сказано, расписал когда-то в Милане возле Сан Сеполькро дом синьора Джанфранческо Раббиа, а именно фасад, лоджии, залы и комнаты, изобразив там много метаморфоз Овидия и другие басни с тонко выполненными красивыми и хорошими фигурами, а в Большом монастыре расписал разнообразными историями всю большую алтарную стену и равным образом в одной из капелл Христа, бичуемого у столба, а также много других толковых работ. И пусть этим будет положен конец вышеизложенным жизнеописаниям различных ломбардских художников.
ЖИЗНЕОПИСАНИЯ РИДОЛЬФО, ДАВИДА И БЕНЕДЕТТО ГИРЛАНДАЙО ФЛОРЕНТИЙСКИХ ЖИВОПИСЦЕВ
Хотя в известной мере и кажется невозможным, чтобы тот, кто подражает кому-либо в наших искусствах превосходному и следует по стопам его, не стал во многом на него похожим, тем не менее замечается, что часто братья и сыновья лиц выдающихся не следуют за своими родичами, а странным образом от них отличаются. И я так полагаю, что происходит это не потому, что через кровь не передаются ни та же живость ума, ни то же дарование, но, скорее, по другой причине, которая заключается в том, что излишество досуга и удобств, а также изобилие средств препятствуют часто стать человеку прилежным до наук и трудолюбивым. Правило это, однако, не так уже твердо, и бывают из него иной раз и исключения.
Хотя Давид и Бенедетто Гирландайо обладали дарованием отличнейшим и могли бы его использовать, они не пошли, однако, в области искусства за братом своим Доменико: ведь после смерти названного их брата они сбились с правильного пути, так как один из них, а именно Бенедетто, долгое время бродяжничал, а другой надрывал себе попусту мозги мозаикой.