Страница 234 из 501
Почти в те же времена, когда небо одарило Феррару, да, пожалуй, и весь свет божественным Лодовико Ариосто, в том же городе родился живописец Доссо. Хотя он и не был столь редкостным среди живописцев, каким был Ариосто среди поэтов, тем не менее отличался своеобразной манерой в искусстве, и, помимо того что работы его весьма ценились в Ферраре, он заслужил, что ученый поэт, который был его близким Другом, оставил о нем почтенную память в знаменитейших своих сочинениях. Таким образом, имя Доссо было больше прославлено пером мессера Лодовико, чем всем кистями и красками, которые он сам извел за всю свою жизнь. И я со своей стороны признаюсь, что в величайшей степени везет тем, кого прославляют столь великие люди, ибо сила их пера заставляет неисчислимое множество людей верить восхвалению тех, кто, может быть, вполне этого и не заслуживает. Герцог Альфонсо Феррарский очень любил Доссо, во-первых, за его достоинство в искусстве живописи, а во-вторых, за то, что был он человеком очень угодливым и обходительным, а герцогу люди такого рода очень нравились. В Ломбардии Доссо прославился тем, что писал пейзажи лучше всех, этим занимавшихся, будь то на стене, маслом или же гуашью, в особенности после того, как стала известна и немецкая манера. В Ферраре в кафедральной церкви он написал маслом образ с фигурами, почитавшийся весьма отменным, а в герцогском дворце он расписал много покоев вместе со своим братом по имени Баттиста, с которым он постоянно враждовал, хотя они по воле герцога и работали совместно. Во дворе названного дворца они изобразили светотенью истории Геркулеса и бесчисленное множество обнаженных тел по всем стенам. Равным образом писали они много образов и фресок по всей Ферраре; есть образ их работы и в Моденском соборе, и многое написали они вместе с другими живописцами в кардинальском дворце в Тренто.
В это самое время Джироламо Дженга, живописец и архитектор, отделывал многочисленными украшениями палаццо Империале, что над Пезаро, для герцога Франческо Мариа Урбинского, о чем будет рассказано в своем месте, и в числе многих живописцев, принимавших участие в этих работах, по распоряжению названного синьора Франческо Мариа, были туда вызваны и феррарцы Доссо и Баттиста, главным образом для писания пейзажей, а еще гораздо раньше в этом дворце выполнили много живописных работ Франческо ди Мелоццо из Форли, Рафаэлло из Колле дель Борго а Сан Сеполькро и многие другие. И вот когда Доссо и Баттиста приехали в Империале, то, как полагается людям с таким характером, они стали хулить большую часть того, что увидели, и обещали этому синьору, что они-то все сделают гораздо лучше. И потому Дженга, который был человеком проницательным и видел, к чему дело клонится, дал им расписать самостоятельно один из покоев. И вот приступили они к работе и со всем старанием и рвением старались показать свое умение. Однако по той или иной причине они за всю свою жизнь никогда еще не делали менее достойного одобрения или, прямо сказать, худшего. И, по-видимому, часто бывает так, что у людей при крайней необходимости, когда от них ждут особенно многого, способность суждения затемняется и притупляется, и они работают хуже, чем когда-либо. А приключается это, может быть, от зловредности и дурной привычки всегда хулить чужие работы или же от излишнего стремления совершать насилие над своим талантом; и, по-видимому, лучше идти вперед не спеша, следуя самой природе, не пренебрегая, однако, ни старательностью и прилежанием, чем, насилуя свой талант, пытаться извлечь из него то, что в нем отсутствует. Отсюда следует, что и в других искусствах, и в особенности в литературе, уж очень легко всегда во всем распознать неискренность и, так сказать, излишнее старание.
Когда, наконец, была раскрыта работа обоих Доссо, она оказалась настолько смехотворной, что пришлось им с позором удалиться от названного синьора, которому пришлось уничтожить все ими сделанное и поручить переписать это другим по наброскам Дженги. Напоследок они написали в соборе Фаэнцы для мессера Джованбаттисты кавалера деи Буози очень хороший образ с Христом, проповедующим в храме, и победили в этой работе самих себя, применив новую манеру, в особенности в портретах названного кавалера и других лиц. Образ этот был установлен в соборе в 1536 году. В конце концов Доссо, состарившись, последние годы уже не работал и до конца жизни находился на иждивении герцога Альфонсо. Переживший же его Баттиста выполнил много работ самостоятельно, пребывая и по сию пору в добром здравии. Доссо же был похоронен у себя на родине в Ферраре в те же времена жил и миланец Бернаццано, отличавшийся в писании пейзажей, трав, зверей и прочих тварей земных, пернатых и водных. А так как он фигурами особенно не занимался, зная свое в этом несовершенство, он вступил в содружество с Чезаре да Сесто, который писал их очень хорошо и в прекрасной манере. Рассказывают, что Бернаццано написал в каком-то дворе фреской очень красивый пейзаж, подражая природе так хорошо, что при виде написанного там сада с земляникой зрелой, зеленой и еще цветущей павлины, обманутые ложной видимостью, так часто приходили ее клевать, что раскрошили всю известь штукатурки.
ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ДЖОВАННИ АНТОНИО ЛИЧИНИО ИЗ ПОРДЕНОНЕ И ДРУГИХ ФРИУЛЬСКИХ ЖИВОПИСЦЕВ
Говорилось при случае о том, как общая милостивая мать-природа награждает иной раз те или иные местности редкостнейшими дарами, дотоле им неведомыми, и рождает порой в одной и той же округе людей с большой склонностью к рисунку и живописи, так что они, не имея других учителей, а подражая лишь вещам живым и естественным, достигают наивысшего совершенства; и очень часто случается и так, что стоит начать одному, как тотчас же за ним тянутся и многие другие, прилагая такие старания, что вдали и от Рима, и от Флоренции, и от других мест, богатых примечательной живописью, и лишь состязаясь друг с другом, создают чудесные произведения. Такие вещи, как мы это видим, происходили и в Фриули, где вследствие именно подобного стечения обстоятельств в наши времена, чего не было видано в этих местах за многие столетия, появилось бесчисленное множество превосходных живописцев.
В Венеции, как уже говорилось, работал Джованни Беллини, обучавший многих своему искусству, учениками же его, соревновавшимися друг с другом, были Пеллегрино из Удине, которого, как будет впоследствии сказано, прозвали Пеллегрино из Сан Даниэлло, и Джованни Мартино из Удине.
Поговорим же сначала о Джованни. Он постоянно подражал манере Беллини, но его манера всегда оставалась жесткой, резкой и сухой, и он так никогда и не смог ни смягчить ее, ни сделать более нежной, несмотря на чистоту и тщательность исполнения. И происходило это, возможно, оттого, что он добивался всякого рода рефлексов полусвета и теней, которые, сталкиваясь где-нибудь на самой середине той или иной рельефной формы, создавали такие неожиданные границы света и тени, что колорит всех его работ был всегда жестким и неприятным, как он ни стремился тщательно подражать природе в своем искусстве. Рукой его выполнено много работ во многих местностях Фриули, а в особенности в городе Удине, где в соборе находится написанный маслом образ св. Марка, сидящего в окружении многочисленных фигур, и образ этот почитается из всех когда-либо им написанных лучшим. Другой же находится в церкви монахов св. Петра-мученика на алтаре св. Урсулы: там святая эта стоит в окружении нескольких своих дев, написанных с большим изяществом и выразительностью лиц. Помимо того что он был толковым живописцем, он от природы был одарен изяществом и красивым лицом, а также добронравием и, что особенно ценно, таким благоразумием и деловитостью, что оставил после своей смерти большое состояние, завещанное жене, не имевшей детей мужского пола. И она, как я слышал, была женщиной не менее благоразумной, хотя и красивой, и сумела после смерти супруга пожить так, что выдала замуж двух очень красивых дочерей своих в самые богатые и благородные дома Удине.