Смотрите, Джейн забивает!

— Что бы ты ни делала, держи свой портфель перед грудью.

А затем поцеловал Джейн. Его губы были теплыми, рот горячим и, как и все в нем, сексуальным и соблазнительным. Сначала его поцелуй был агрессивным, потом Люк чуть отстранился, чтобы заставить ее следовать за своим языком. Моментально узнавание пронеслось по коже Джейн и сгустилось в желудке. Всего несколько минут. Его губы скользили по ее щеке и шее. Он отодвинул воротник блузки и мягко всосал кожу.

— Ты такая нежная, — прошептал он, прокладывая дорожку поцелуев к ее уху. — Снаружи и внутри.

Послышавшиеся с другой стороны двери мужской смех и тяжелый акцент Урагана заставили Люка снова посмотреть на Джейн. Его голос был таким же прерывистым, как и дыхание, когда он сказал:

— Ты все еще крепко держишь свой портфель, любимая?

Джейн кивнула и вцепилась в портфель мертвой хваткой.

— Хорошо. Не отпускай его и не позволяй мне уговорить тебя убрать его, — предупредил он. — Или ты, скорее всего, окажешься на полу, а я буду на тебе.

Джейн знала, что должна быть шокирована их поведением. Целоваться с Люком Мартинò в кладовке «Кей Арена» было верхом глупости, но маленькое ее сердце подпрыгнуло от счастья, и ей захотелось смеяться. Люк хотел ее. Это было во всем: в том, как он смотрел на нее, в глубоком голодном тембре его голоса. Он мог не любить ее, но хотел быть с ней.

Люк отошел на несколько шагов.

— Это была не самая моя лучшая идея. — Из прохода снова донесся шум, и Мартино́ сказал: — Думаю, мы здесь застряли на какое-то время. — Он взял пустое двадцатилитровое ведро и перевернул его, чтобы Джейн могла cесть. — Извини.

Джейн знала, что тоже должна сожалеть. У нее близился срок сдачи материала. Она застряла в кладовке с Люком Мартинò, и если это обнаружится, плохо будет им обоим. И все же ей было не жаль.

Она села на ведро и подняла глаза на Люка, возвышающегося над ней. Он смотрел на нее из-под полуприкрытых век, и Джейн скользнула взглядом по его красно-коричневому галстуку, мимо черного ремня, к молнии на брюках. Счастливчик был возбужден. Джейн могла с абсолютной точностью представить, как он выглядел обнаженным. Твердое тело, еще более твердый член и его «не-могу-тебе-сопротивляться» татушка. Внезапно уверенность в том, что повторение прошлой ночи — плохая идея, покинула Джейн. «Хотя… все же… нет», — подумала она, кладя портфель рядом с собой, и спросила:

— Как твоя сестра? — меняя тему разговора вместе с ходом неуправляемых мыслей. — Я знаю, вчера ей понравилась новая прическа, но на следующий день всегда бывает шок.

— Что? — Люк уставился в зеленые глаза Джейн. Он не мог поверить во внезапную смену ее мыслей. Всего секунду назад она смотрела на его член, и Люк не мог ошибиться в ее интересе. А теперь она хотела поговорить о его сестре. — С ней было все нормально, когда я видел ее за ланчем.

— Вчера мы немного поговорили с ней о ее матери.

Люк сделал несколько шагов назад и прислонился плечом к двери.

— Что она сказала?

— Не так уж много, но ей и не надо было. Я знаю, что она чувствует. Моя мама умерла, когда мне было шесть.

Люк не знал, что Джейн была такой маленькой, когда потеряла мать, но он не был удивлен, что не знал этого. На самом деле он знал лишь, что она работает в «Сиэтл Таймс», живет в Бельвью, быстро соображает и имеет стальные нервы. Ему нравился ее смех, и ему нравилось разговаривать с ней. Ее кожа на ощупь была такой же нежной, как и на вид. Повсюду. И ему нравился ее вкус. Везде.

Он знал, что она хороша в постели, лучше, чем хороша. Она вымотала его, и, проснувшись утром, он мог думать только о том, как снова заставить ее сделать это. Сейчас, когда он поразмыслил над этим, то понял, что знает о Джейн больше, чем о многих других женщинах.

— Прими мои соболезнования по поводу матери.

Уголки ее губ приподнялись в грустной улыбке:

— Спасибо.

Люк скользил вниз по двери, пока не оказался на полу у ног Джейн. Его колени почти касались ее.

— У Мари сейчас трудные времена, и я не знаю, что делать с этим, — сказал он, намеренно направляя свои мысли на сестру и ее проблемы. — Она не хочет говорить с психологом.

— А ты пытался?

— Конечно, но она прекратила ходить после двух посещений. Мари угрюмая и непредсказуемая. Ей нужна мать, но очевидно, что я не могу дать ей ее. Я подумал, что Мари будет лучше в школе-интернате с другими девочками ее возраста, но она считает, что я пытаюсь избавиться от нее.

— А ты пытаешься?

Люк расстегнул пиджак, затем положил запястья на колени. Он никогда не говорил о своей личной жизни, ни с кем, кто не входил в его семью, и поэтому задался вопросом, что такого было в Джейн, что заставляло его откровенничать с ней, с репортером. Может быть, потому что, по какой-то причине, которую Люк не понимал, он доверял ей?

— Не думаю, что пытаюсь избавиться от нее. Хотя, может и так. В любом случае я ублюдок.

— Я не сужу тебя, Люк.

Он посмотрел в ее ясные глаза и поверил ей.

— Я хочу, чтобы она была счастлива, но это не так.

— Да, не так. И не будет так еще некоторое время. Я уверена, она испугана, — Джейн наклонила голову набок, и ее локоны упали на лицо. — Где отец Мари?

— Наш отец умер примерно десять лет назад. В то время я жил со своей матерью в Эдмонтоне. Мать Мари и мой отец жили в Лос-Анджелесе.

— Значит, ты знаешь, каково это — терять родителей.

— На самом деле, нет, — он убрал руки с коленей и провел пальцами по стрелке на штанине ее брюк. — Я виделся с отцом раз в год.

— Да, но ты все еще должен задумываться, как бы повернулась твоя жизнь, если бы он был жив.

— Нет. Мои тренеры были для меня большими отцами, чем он. Мать Мари была его четвертой женой.

— Есть другие братья и сестры?

— Только я, — он поднял взгляд. — Я — все, что у нее есть, но боюсь, этого недостаточно.

Свет сверху осветил волосы Джейн. Уголки ее губ приподнялись в грустной улыбке. Люк ненавидел такое выражение на ее лице и серьезно подумывал о том, чтобы схватить ее за отвороты пиджака, притянуть к себе и стереть его поцелуями. Но поцелуи приведут к большему, а большее не должно происходить в кладовке, когда его товарищи по команде ходят по ту сторону двери.

— По крайней мере, у меня все еще есть отец, — сказала Джейн. — Он наряжал меня как мальчика, пока мне не исполнилось тринадцать, и у него нет чувства юмора. Но он любит меня и всегда рядом.

Наряжал как мальчика? Это в некоторой степени объясняло ее выбор одежды и обуви.

Джейн прикусила нижнюю губу:

— Так что ничто никогда не заменит мне мать. Это точно. Я все еще скучаю по ней каждый день и думаю, какой была бы моя жизнь, если бы она осталась жива. Но со временем становится легче, и ты уже не думаешь об этом каждую минуту каждого дня. И, Люк, ты не прав, что тебя недостаточно. Если ты хочешь быть достаточным, ты будешь.

То, как она смотрела на него. Как будто это было так просто. Как будто она больше него самого верила, что он сможет сделать правильный выбор. Как будто он не был эгоистичным ублюдком, которым он знал, что был. Люк скользнул ладонью под штанину Джейн и наткнулся на носок. Поднялся по икре и коснулся ее нежной кожи. Предыдущей ночью он целовал ее под коленями, двигаясь вверх к бедрам. Ее ноги были мокрыми после купания в джакузи, и даже сейчас от этого воспоминания его пах напрягся.

— Я многоe упустил, — сказал Люк и погладил ее голень большим пальцем. — И если ты спросишь Мари, она, наверное, скажет тебе, что я не очень хороший брат.

Джейн заправила прядь коротких волос за ухо и смотрела на него в течение минуты, прежде чем сказать:

— Когда я вижу тебя и Мари вместе, я начинаю хотеть, чтобы у меня был брат.

Его палец застыл. Через пространство, разделяющее их, он смотрел в ее зеленые глаза, и все мысли о поцелуях внезапно улетучились. И он почувствовал себя так, как будто Джейн запустила ему шайбой в грудь. Тяжелый удар в грудную клетку, который ошеломил его. Из прохода донеслись мужские голоса, но внутри кладовой повисло молчание. Оно висело и затягивалось, пока из груди Люка не вырвался вымученный смешок: