Смотрите, Джейн забивает!

Хорошо, что она не нравилась ему. И определенно ей ничего не нравилось в нем.

Ну, за исключением татуировки. Татушка рулила.

На следующий день, с утра, «Чинуки», облаченные в костюмы, галстуки и боевые шрамы, направились в аэропорт. Через полчаса полета в Даллас Люк ослабил гластук и распечатал колоду карт. Двое его товарищей по команде и тренер вратарей Дон Боклер присоединились к нему в покере. Игра в покер в длинных полетах была одним из тех моментов, когда Люк действительно чувствовал себя частью команды.

Сдав карты, он подглядел через проход «Би-эй-си 1-11» на тяжелые подошвы пары маленьких ботинок. Джейн подняла подлокотник между сиденьями и крепко спала. Она лежала на боку, и в кои-то веки ее волосы не были забраны в хвост. Мягкие каштановые завитки упали ей на щеку и на уголок полураскрытых губ. Одна рука была прижата под подбородком.

— Думаете, мы были слишком грубыми с ней вчера?

Люк посмотрел на Бресслера, откинувшегося на спинку кресла.

— Нет, — покачал он головой, затем положил колоду на стол перед собой. Посмотрев на карты, он выложил две восьмерки. Парень, сидевший рядом с ним, Ник «Гризли» Гризелл, решил пропустить. — Она здесь не на своем месте, — добавил Люк. — Если Даффи собирался напустить на нас репортера, он мог бы, по крайней мере, выбрать кого-то, кто хоть что-нибудь знает о хоккее.

— Видели, как она покраснела вчера.

Они все посмеивались, пока оставшиеся игроки сбрасывали карты.

— Она увидела член Влада, — Бресслер бросил карты. — Один.

— Она видела кол Цепеша?

— Угу.

— Казалось, ее глаза выскочат из орбит, — Люк сдал Дону Боклеру две карты, взяв себе три. — Не думаю, что она когда-нибудь сможет прийти в себя, — заметил он. В команде было общеизвестно, что у Влада ужасный член. Единственный человек, который так не считал — это Влад, но все также знали, что русский нередко получал удары в голову.

Люк выложил три восьмерки, и Дон записал его победу.

— Как долго вы доставали ее звонками в номер? — спросил Люк.

— Около полуночи она, наконец, сняла трубку.

— В тот первый вечер я почувствовал себя немного неудобно, когда мы все вышли, а она осталась одна в баре в фойе, — признался Дон.

Все посмотрели на него, как будто он спятил. Последнее, чего хотели все игроки, это чтобы репортер — особенно женщина — слонялся вокруг, когда они расслаблялись и буянили. Будь это отдых в стрип-клубе или просто обсуждение команды-соперника в баре отеля — все должно было остаться внутри команды.

— Ну, — пошел Донни на попятный, сдавая карты, — ненавижу смотреть на женщину, сидящую в одиночестве.

— Это было так трогательно, — добавил Гризелл.

Люк посмотрел на свои карты и сделал ставку.

— Не говори мне, что ты тоже чувствовал себя неловко, Гризли.

— Проклятье, нет. Она должна убраться, — Гризелл бросил карты. — Я лучше выйду из игры.

— Не по карману ставки?

— Нет, я собираюсь расслабиться и почитать до конца полета, — все знали, что Гризли не читает то, в чем нет картинок. — Чтение совершенно необходимо.

— У тебя есть «Плейбой»? — спросил Дон.

— Я взял «Хим» вчера после игры, но не смог удержать его подальше от Урагана, — сказал он, имея в виду новичка Даниэля Холстрома. — Он учит английский, читая «Жизнь Медового пирожка».

Все смеялись, пока Дон записывал победу Бресслера. Многие из них были фанатами Медового пирожка, особенно живущие в Сиэтле. Они читали ее колонку каждый месяц, чтобы узнать, кого она затрахает до состояния комы и где оставит тело.

Люк убрал карты и посмотрел на мирно спящую Джейн. Несомненно, она была из тех женщин, которые хватались покрепче за свои трусики, если видели парней, читающих порнушку.

Беседа вокруг него вернулась к вчерашней игре. Никто не был удовлетворен ничьей, особенно Люк. «Койоты» нанесли двадцать два удара в створ ворот, а он сделал двадцать один сейв. Не самая плохая ночь, но из всех ударов в прошлой игре именно тот единственный он бы хотел взять. Не потому что шайба влетела в сетку, но потому что этот гол был больше счастливой случайностью, чем искусным ударом. Хотя у Мартинò был чрезвычайно сильно развит бойцовский дух, и Люк ненавидел проигрывать, он больше не любил проигрывать из-за случайности, чем в соревновании мастерства.

Люк снова посмотрел через проход на женщину, спящую мертвым сном. Ее грудь поднималась и опускалась, когда из приоткрытых губ вырывалось дыхание. Была ли вчерашняя ничья случайностью? Обычная потеря в сезоне? Возможно, но Люк слишком многое держал в голове в эти дни, а этот гол получился слишком простым. Не начала ли влиять его личная жизнь на игру? Он все еще ничего не услышал от своего агента, и ситуация с Мари оставалась неразрешенной.

Во сне Джейн откинула волосы с лица. Или так начинало действовать проклятие из-за женщины-репортера? Конечно, одна ничья не говорила о проклятье. Но если они проиграют в пятницу в Далласе, это может стать его началом.

Как будто прочитав мысли Люка, Бресслер сказал:

— Вы знаете, что присутствие женщины на пиратском корабле приносит несчастье?

Люк не знал этого, но то была истинная правда. Ничто не могло быстрее испортить жизнь мужчине, чем нежеланная женщина.

В пятницу «Чинуки» проиграли в напряженной борьбе со счетом четыре-три «Далласу». В субботу утром Люк, ожидая у входа в гостиницу автобус в Международный аэропорт Даллас/Форт-Уэрт, читал спортивный раздел в «Даллас Морнинг Ньюс».

Заголовок гласил: «„Чинуки“ разбрызгивали кровь и теряли кишки». И это очень хорошо отражало суть игры после того, как на первых секундах новичок «Чинуков» Даниэль Холстром получил удар шайбой в щеку. Шайба, ударившая Холстрома как камень, прилетела от клюшки игрока «Далласа». Холстрома вывели за пределы льда, и швед больше не вернулся. Самообладание улетучилось, и начались поиски отмщения. Кувалда сцепился с нападающим из «Далласа», схватив уингера в третьем периоде и ударив его перчаткой.

После этого все пошло наперекосяк, и хотя «Чинуки» выигрывали сражения в углах, они в итоге проиграли войну. Нападающие «Далласа» получали преимущество в каждой силовой схватке и обрушили на ворота Люка тридцать два удара.

Этим утром все говорили мало. Особенно после головомойки, которую им устроил тренер Найстром в раздевалке. Тренер закрыл дверь перед репортерами и продолжил сотрясать стены из шлакобетона своей громогласной тирадой. Но он не сказал ничего, чего они не заслужили. Они совершали глупые нарушения и поплатились за это.

Люк сложил газету и засунул ее под мышку. Он расстегнул свой пиджак, когда из вращающейся двери вышла мисс Олкотт. Техасское солнце окутывало ее ярким утренним светом, а легкий ветерок играл кончиками хвоста. Джейн надела черную юбку до колен, черный блейзер и водолазку. Подошвы ее туфель были плоскими. Она несла свой большой портфель и стакан кофе. А также добавила оскорбительности своему виду, надев ужасные солнечные очки. Они были круглые и зеленые как муха. Черт бы его побрал, но ей нравилось выглядеть бесполо.

— Вчера была интересная игра, — мисс Олкотт поставила портфель на землю между ними и посмотрела Люку в лицо.

— Она вам понравилась?

— Как я сказала, она была интересной. Каков был девиз команды? Если не можешь побить их, избей их?

— Что-то подобное, — ответил он со смешком. — Что такого особенного в этом черном и сером, которое вы все время носите?

Джейн оглядела себя.

— Я хорошо выгляжу в черном.

— Нет, милая, вы выглядите как Ангел скорби.

Она глотнула кофе и сказала с изысканной вежливостью, как будто он не затронул больное место:

— Я могу прожить остаток жизни без модных советов от Счастливчика Люка.

Или, по крайней мере, она пыталась сказать это вежливо. Румянец на щеках и прищуренные глаза за этими ужасными очками выдавали ее.

— Хорошо, но… — Люк замолчал и покачал головой. Он смотрел на небо и ждал, когда Джейн проглотит наживку.