Запутанные связи

— Ты повеселился, Трэвис?

— Да. — С соседнего сиденья темного грузовика послышался громкий зевок. — Может, в следующем году я смогу взорвать петарды побольше.

— Может быть, если будешь держаться подальше от неприятностей.

— Мама сказала, что если я буду хорошо себя вести, то смогу получить щенка.

Мик повернул «рэм» на подъездную аллею Мэг и остановился возле «форда тауруса» сестры. Собака была отличной идеей. Мальчику действительно нужен пес.

— И о каком щенке идет речь?

— Мне нравятся черные с белыми пятнами.

Из окон дома лился свет, а крыльцо освещала одна лампочка. Они вместе выбрались из грузовика и направились к лестнице. Было около одиннадцати тридцати, и Трэвис еле передвигал ногами.

— И как долго тебе надо хорошо себя вести?

— Один месяц.

С такой матерью этот ребенок не мог держаться в стороне от неприятностей и неделю.

— Что ж, следи за своим языком и, вероятно, у тебя все получится.

Мик бросил ключи в карман брюк и открыл для племянника дверь.

Мэг сидела на диване в белой ночной рубашке и розовом пушистом халате. Когда она подняла взгляд от того, что держала в руке, в ее глазах стояли слезы. Натянутая улыбка изогнула ее губы, и плечи Мика сковал ужас. Это будет одна из тех ночей.

— Ты видела салют, мама? — Если Трэвис и заметил состояние матери, то, казалось, это его не обеспокоило.

— Нет, милый, я не выходила из дома. Но я все слышала. — Мэг встала, и Трэвис обвил руки вокруг ее талии.

— Он был потрясающим.

— Ты хорошо себя вел? — Женщина положила руку на голову сына и посмотрела на Мика.

— Да, — ответил Трэвис, и Мик кивнул в подтверждение его слов.

— Ах, мой хороший.

Трэвис поднял глаза.

— Пит сказал, что возможно я смогу остаться у них на ночь, а его мама сказала: «Как-нибудь в другой раз».

— Посмотрим. — Как и их мать, Мэг была красивой женщиной, с гладкой белой кожей и длинными черными волосами. И так же как у матери, настроение Мэг было чертовски непредсказуемым. — Иди, надень свою пижаму и отправляйся в постель. Я приду поцеловать тебя и пожелать спокойной ночи через минутку.

— Хорошо, — зевая, ответил Трэвис. — Спокойной ночи, дядя Мик.

— Спокойной ночи, парень.

Мика охватило сильнейшее желание уйти, и он на самом деле сделал шаг назад. Он знал, что вот-вот произойдет и пытался убежать от этого в холодный ночной воздух. Мэг наблюдала, как ее сын покидает комнату, а затем вытянула руку и открыла ладонь.

— Я нашла обручальное кольцо матери.

— Мэг…

— Она сняла его и оставила на тумбочке, перед тем как отправиться в бар в ту ночь. Она никогда его больше не надела.

— Я думал, ты не собираешься больше перебирать ее вещи.

— Я и не собиралась. — Она сжала ладонь и прикусила ноготь большого пальца. — Оно было упаковано вместе с драгоценностями бабушки Лорейн. И я нашла его, когда искала ожерелье с четырехлистным клевером. То, с которым она никогда не расставалась, потому что оно приносило удачу. Я хотела надеть его завтра на работу.

Господи, Мик ненавидел, когда его сестра становилась такой. Он был на пять лет ее младше, но всегда ощущал себя старшим братом.

Мэг посмотрела на него своими большими зелеными глазами и уронила руки.

— Папа действительно собирался оставить нас?

Черт, Мик не знал. Никто этого не знал, кроме самого Лока, а он давно мертв. Мертв и остался в прошлом. Почему Мэг не может с этим смириться?

Может, потому что ей исполнилось десять лет всего за несколько месяцев до того, как их мать зарядила короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра и выпустила пять пуль в отца и молодую официантку по имени Элис Джонс. Мэг помнила куда больше него о той ночи, которая случилась двадцать девять лет назад. Тогда их мать не только убила Лока и его последнюю любовницу. Она не просто засунула дуло пистолета в свой рот, нажала на курок и покончила с собой, она разрушила жизни двух своих детей, и Мэг так никогда полностью не пришла в себя.

— Я не знаю, Мэгги. Бабушка так не думала. — Но это ничего не значило. Лорейн всегда пропускала мимо ушей и смотрела сквозь пальцы на многочисленные любовные связи и оскорбления своего мужа и сына, а позже и на все то, что делал Мик. Всю свою жизнь она провела в отрицании. Ей было легче делать вид, что все просто замечательно. Особенно тогда, когда на самом деле все было совсем не так.

— Но бабушка не жила с нами тогда. Она не знала, каково это. И ты тоже. Ты был слишком мал и не помнишь.

— Я помню достаточно. — Мик поднял руки и провел по лицу. Они вели этот разговор и ранее, но он никогда ни к чему не приводил. — И какая разница теперь?

— Он перестал любить нас, Мик?

Мик уронил руки и ощутил, как его затылок напрягся. Пожалуйста, перестань.

А по щекам сестры покатились слезы.

— Если он продолжал любить нас, почему она застрелила его? У него ведь и раньше были любовницы. Если верить каждому жителю города, любовниц у него было очень много.

Мик подошел к сестре и положил руки ей на плечи, на розовый пушистый халат.

— Забудь.

— Я пыталась. Я пыталась вести себя, как ты. И временами мне это удавалось, но…почему ее не похоронили вместе с кольцом?

Более важным вопросом было то, зачем мать зарядила пистолет? Действительно ли она собиралась убить кого-то или просто хотела до смерти напугать Лока и его молодую любовницу? Кто знает? Мысли об этом не приносили никакой пользы, а лишь сводили с ума.

— Теперь это не важно. Не стоит жить прошлым, Мэг.

Она сделала глубокий вдох.

— Ты прав. Я уберу кольцо и забуду о нем. — Она покачала головой. — Просто порой я не могу остановиться.

— Я знаю. — Мик крепко прижал сестру к своей груди.

— Мне так страшно.

Ему тоже становилось страшно. Страшно, что Мэг поглотит та же закручивающаяся спираль, что унесла жизнь их матери. Мик боялся, что если это случится, сестра никогда не выберется. Он всегда задавался вопросом, подумала ли тогда мать о своих детях, о тех руинах и разрушениях, которые она оставляла за собой на полу бара. Заряжая пистолет в ту ночь, осознавала ли Роуз Хеннесси, что оставляет его и Мэг сиротами, и что ее действия вынудят их всю жизнь разбираться с жуткими последствиями? Направляясь в бар «Хеннессис», думала ли она о детях или ее все это не волновало?

— Ты пьешь лекарства?

— Из-за них я чувствую себя усталой.

— Ты должна принимать их. — Мик отодвинулся назад и посмотрел в ее лицо. — Трэвис зависит от тебя. И я тоже.

Она вздохнула.

— Ты нет, а Трэвису вероятно будет лучше без меня.

— Мэг. — Мик посмотрел прямо в глаза сестре. — Ты как никто другой знаешь, что это неправда.

— Я знаю. — Мэг откинула волосы с лица. — Я просто хотела сказать, что растить мальчика очень сложно.

Мик надеялся, что именно это и имела в виду его сестра.

— Поэтому у тебя есть я. — Он улыбнулся, хотя и ощущал себя на десять лет старше, чем когда входил в дом. — Я никуда не денусь. Хотя ты и делаешь самые дерьмовые мясные рулеты.

Мэг улыбнулась. И ее настроение заметно улучшилось. Будто кто-то дотянулся и щелкнул выключателем у нее в голове.

— Мне нравятся мои мясные рулеты.

— Я знаю.

Мик уронил руки и потянулся в карман за ключами.

— Но ты любишь старомодную пищу.

Мэг готовила так же, как их бабушка. Все ее блюда смахивали на обеденную запеканку в доме престарелых.

— Ты злой и плохо влияешь на Трэвиса. — Мэг засмеялась и сложила руки на груди. — Но благодаря тебе, я всегда чувствую себя лучше.

— Спокойной ночи, — сказал Мик и направился к выходу.

Холодный ночной воздух обдувал его лицо и шею, когда он шел к своему грузовику. Мик глубоко вдохнул и выдохнул. Он всегда помогал Мэг прийти в себя. Всегда. Но сам после этого чувствовал себя как в дерьме. У сестры наступил упадок сил, а когда он закончится, с ней все будет хорошо. Но она никогда, похоже, не замечала, что за обломки остаются после ее непредсказуемых перепадов настроения. Уехав на двенадцать лет, Мик почти забыл, как это бывает. И порой жалел, что не остался где-то далеко.