Возлюбленный мой

Двигаясь бесшумно, Джон перевел дуло сорокамиллиметрового сначала на ставни окон, потом направил его на стенной шкаф. Затем опустив оружие, вопросительно засвистел.

— Я… в порядке, — ответила она, снова обретая голос. — Просто плохой…

Ее прервал стук, который был не громче проклятия в тихой комнате. Или ее недавнего крика.

Когда она натянула простыни до самых ключиц, Джон приоткрыл дверь, и послышался голос Зи: — У вас все в порядке?

Нет. Близко не стояло.

Хекс потерла лицо ладонями и попыталась вернуться в реальность. Нелегкое занятие. Казалось, ее тело стало невесомым и напрочь лишилось энергии, и, Господи, это зыбкое состояние мешало ей прийти в себя.

Не нужно быть гением, чтобы понять, почему ее подсознание изрыгнуло чертовы воспоминания о том первом похищении. Пребывание в операционной, в то время как из Джона вытаскивали свинцовую начинку, очевидно, стало своего рода пищей для ее воспаленного сознания, и кошмар — внутричерепной версией кислотного рефлюкса.

Господи, она даже вспотела, бисеринки заблестели над верхней губой, ладони стали влажными.

В отчаянии, Хекс сосредоточилась на том, что могла увидеть через щель приоткрытой двери в ванную комнату.

Оказалось, ее спасли зубные щетки на мраморной столешнице. Вещицы стояли в серебряной чаше между двумя раковинами, напоминая пару непрошеных зрителей, которые склонили головы, чтобы обменяться сплетнями. Обе принадлежали Джону, как она поняла, потому что гости в этой комнате особо не приветствовались.

Одна из них был синяя. Другая красная. Обе с зелеными щетинками в центре, которые со временем выцветают, намекая, что пора бы приобрести новые.

Мило. Нормально. Возможно, будь у нее хотя бы малая часть всей это обыденной рутины, то она бы перестала искать способ прекратить свое существования. Или видеть кошмары, которые превращали ее голосовые связки в сирену.

Джон попрощался с Зи, вернулся к ней и, положив пистолет на тумбочку, скользнул под одеяло. Его теплое тело было твердым и гладким, и она прильнула к нему с легкостью, которая, как она догадывалась, была присуща отношениям между любовниками.

И которую она ни с кем другим не испытывала раньше.

Он наклонил голову, так, чтобы она могла видеть его лицо, и одними губами спросил, «Что это было?».

— Сон. Очень плохой сон. Из прошлого, когда… — Она сделала глубокий вдох. — Когда я была в той клинике.

Джон не стал расспрашивать подробности. Вместо этого она почувствовала, как он просто погладил ее по волосам.

В наступившей тишине, Хекс не собиралась говорить о прошлом, новые отголоски пережитого кошмара — последнее, что ей нужно. Но, так или иначе, слова формировались в горле, и она не могла их сдержать.

— Я сожгла здание дотла. — Ее сердце заколотилось, когда она вспомнила тот момент, но, по крайней мере, воспоминание было не таким мучительным, как сон. — Странно, но… Не думаю, что люди считали, что поступают неправильно, они относились ко мне как к ценному животному, давали мне все, что было нужно, для выживания, вместе с тем втыкая в меня иглы, проводя тест за тестом… Ну, большинство людей были ко мне добры. Но был среди них один садист. — Она покачала головой. — Они держали меня месяц или два, попытались давать мне человеческую кровь, но видели результаты клинических показателей — я становилась все слабее и слабее. Я вырвалась на свободу лишь потому, что один из них отпустил меня.

Джон перевернулся на спину так, чтобы на руки падал луч света. «Черт, мне так жаль. Но я рад, что ты испепелила то место».

В голове возник момент ее возвращения к месту заточения — и его последствия. — Да, мне пришлось его сжечь. Какое-то время я уже была свободна, вернулась и сделала это — но кошмары вес равно не давали мне спать по ночам. Я подожгла здание, после того как все ушли. Но, несмотря на это, — она подняла вверх большой палец, — Возможно, там имела место одна довольно неприятная смерть. Но сукин сын ее заслужил. Я всегда плачу по счетам.

Джона снова показал пальцами, «Это очевидно, и не так уж плохо, на самом деле».

Только если речь не о Лэше, подумала она.

— Не возражаешь, если я тебя кое о чем спрошу? — Когда он пожал плечами, она прошептала: — В ту ночь, когда ты гулял со мной по городу… ты раньше возвращался в эти места?

«Нет».Джон покачал головой. «Я предпочитаю двигаться вперед и не зацикливаться на прошлом».

— Завидую. Я вот никак не могу избавиться от своего.

И это касалось не только того дерьма, что творилось в клинике, или «любовного» кошмара с Лэшем. По какой-то причине, тот факт, что она никогда никуда не вписывалась — ни в семью, в которой выросла, или в общество вампиров, в которое попала, когда стала старше, даже в симпатское — всегда находил в ней какой-то отклик, даже когда она не думала об этом сознательно. Крайне редко выдавались мгновения, когда она чувствовала себя уверенной и защищенной — и к сожалению, касались лишь того времени, когда она работала наемной убийцей.

Но потом она вспомнила о времени, что провела с Джоном… и арифметика стала менее удручающей. Быть с ним, заниматься сексом — все это казалось таким естественным. Но отчасти напоминало ее наемную деятельность — в конечном итоге ни одного участника процесса не ждет ничего хорошего. Черт, даже оглянуться на произошедшее: она проснулась от собственного крика, и именно Джон первым пришел в себя и схватил оружие… в то время как она играла роль бедной испуганной женщины, прижимая одеяло к колотящемуся сердцу.

Это не она. Он просто не могла быть такой.

Боже, с какой легкостью она свыклась с ролью жертвы, которую вечно защищают… что пугало ее еще больше, чем сны, от которых она с криком просыпалась. Жизнь научила ее только одному — лучше всех о себе позаботиться сможешь только ты сам. Последнее, что ей хотелось, — это превратиться в слабую женщину и полностью положиться на кого-то, даже если этот «кто-то» — честный и достойный мужчина, вроде Джона.

Хотя… Боже, секс был хорош. Звучит как грубое клише, но ведь это чистая правда.

Когда они вернулись сюда после небольшого тет-а-тета в тоннеле, они даже не стали включать свет. Для этого просто не было времени — долой одежду, на кровать, сразу к делу. Все кончилось тем, что она вырубилась, а спустя какое-то время, должно быть, Джон встал, чтобы воспользоваться туалетом и оставил свет включенным. Наверное, для того, чтобы она не чувствовать себя потерянной, когда проснется.

Вот таким он был мужчиной.

Послышался щелчок и жужжание — жалюзи начали подниматься на ночь, открывая взору потемневшее небо и прерывая поток тяжелых мыслей в ее голове.

Она ненавидела копаться в себе. Проблемы не решались, и от этого становилось только хуже.

— Горячая вода зовет нас, — сказала она, принимая вертикальное положение. От приятной боли во всем теле возникло желание проспать сутки напролет в этой огромной кровати рядом с Джоном. Может, даже недели. Но не судьба.

Наклонившись, она заглянула в его скрытое тенью лицо. Разглядывая красивые черты, она подняла руку и погладила его по щеке.

Я люблю тебя, сказала она одними губами, что прошло незамеченным — из-за той же тени.

— Пошли, — хрипло позвала она.

Она подарила ему своего рода прощальный поцелуй — может, сегодня они, наконец, найдут Лэша, и значит, что такие моменты больше не повторяться.

Джон вдруг схватил ее за плечи и нахмурился, но затем, будто прочитав ее мысли и осознав, как на самом деле обстоят дела, отпустил.

Когда она встала с кровати, он смотрел ей вслед… она спиной чувствовала его взгляд.

В ванной комнате, Хекс включила для них воду и потянулась, чтобы достать полотенца из шкафа.

И замерла, увидев свое отражение в зеркале над умывальником.

Ее тело было таким же, как раньше, и она подумала о своих ощущениях, когда они с Джоном были вместе. Она настолько привыкла воспринимать его как оружие, что-то полезное и необходимое лишь для выполнения определенных действий. Черт возьми, она заботилась о нем также, как о своих пистолетах и ножах — лишь поддерживала его полезность.