Страница 96 из 101
Возможно, Мерлин и прав. Возможно, лучше казаться глупым, но сильным, чем умным, но слабым. Не знаю. Не уверен, что готов поверить в то, что мировая политика так похожа на среднюю школу.
Следователи-чародеи работали медленнее, чем Ларины, но в конце концов пришли к тем же выводам относительно источника денег. Информация была немедленно доведена до Белой Коллегии.
В ответ Лара выдала Совету головы виновных. В буквальном смысле слова. Лара всегда отличалась прагматичным подходом; она и из трупов Мэдлин и незадачливого менеджера извлекла максимум пользы. Помимо этого, она попросила Совет оставить переведенные на счет Моргана деньги себе — в качестве компенсации за ущерб. На почти шесть миллионов наличными можно купить достаточно масла, чтобы вылить на бурные воды конфликта.
Конечно, Пибоди закончил свою жизнь, разбрызгав мозги по безвестной полянке где-то в Небывальщине, но прежде он успел натворить черт знает сколько вреда. Его смерть открыла в Белом Совете новую эру паранойи.
Мерлин, Привратник и Индеец Джо попытались определить масштабы психической инфильтрации Пибоди. В некотором смысле проще оказалось справиться с самыми тяжелыми случаями. Практически каждый Страж в возрасте до пятидесяти лет оказался запрограммирован на погружение в транс по команде, и Пибоди проделал все так ловко и чисто, что обнаружить это было сложно даже самым опытным чародеям, знавшим, что и где они ищут.
Эбинизер рассказал мне позже, что некоторым из молодых Стражей внедрили вдобавок гораздо более опасные программы — хотя определить, что именно сделал один чародей, другому практически невозможно. По крайней мере нескольких из них Пибоди, судя по всему, намеревался использовать в качестве сверхъестественного эквивалента смертников-камикадзе — как в случае с Люччо. Лечение психических повреждений такого рода представляет собой сложный, непредсказуемый, а часто и болезненный для жертвы процесс. Для большинства Стражей лето и осень выдались очень нелегкими, а связанный с этим режим чрезвычайного положения сохранялся еще дольше.
Еще хуже, на мой взгляд, пришлось членам Совета Старейшин, каждый из которых наверняка подвергся почти незаметному воздействию черной магии Пибоди. Им пришлось вспоминать все свои решения за несколько последних лет и гадать, подтолкнули ли их к тому или иному выбору, если это зависело лично от них. Воздействие Пибоди было столь осторожным, деликатным, что не оставляло следов. Для любого обладающего хоть толикой совести и ответственности такое положение наверняка стало настоящим кошмаром, особенно если учесть, что они возглавляли Совет в военное время.
Я попробовал представить себе, что вышло бы, попытайся я вспомнить все, что делал за последние восемь лет.
Ни за какие коврижки не поменялся местами бы с этими ребятами.
Я провалялся в лазарете неделю. Меня навещали Маккой, Рамирес и Молли. Мыш не отходил от моей койки, и никто даже не пытался убрать его. Само собой, Слушающий Ветер заходил ко мне чаще других, поскольку исполнял обязанности моего лечащего врача. Несколько молодых Стражей, проходивших у меня военную подготовку, заглянули ко мне перекинуться парой слов, хотя вид у всех был довольно нервный.
Анастасия не навестила меня ни разу, но Слушающий Ветер говорил, что она заходила справиться о моем здоровье, пока я спал.
Привратник зашел ко мне в гости поздно ночью. Когда я проснулся, он уже соорудил вокруг нас звуконепроницаемый купол, чтобы мы могли побеседовать без помех. Голоса наши, правда, звучали при этом так, словно мы говорили, накрыв головы большими жестяными ведрами.
— Как самочувствие? — вполголоса поинтересовался он.
Я молча ткнул пальцем в свое лицо, с которого сняли повязки. Как и обещал Слушающий Ветер, с глазом все обошлось. Зато я заполучил два красивых шрама — один, начинавшийся на правой брови, проходивший по глазу и продолжавшийся еще с дюйм на скуле, а другой — перечеркнувший под небольшим углом к вертикали подбородок.
— Один в один герр Харрисон фон Форд, — сказал я. — Девицы уже записываются в очередь.
Привратник не улыбнулся. Он опустил взгляд на свои руки; лицо его оставалось серьезным.
— Я работал со Стражами и административным персоналом, в чьи рассудки вторгался Пибоди.
— Я слышал.
— Похоже, — продолжал он, осторожно выбирая слова, — что психический ущерб, нанесенный Анастасии Люччо, особенно серьезен. Я подумал, может, у тебя имеются какие-нибудь теории, способные это объяснить?
Некоторое время я смотрел в дальнюю стену затемненной палаты.
— Вас послал Мерлин? — спросил я.
— Я единственный, кому это известно, — серьезно ответил он. — Или кому будет известно.
Я задумался.
— Моя теория повлияет на то, как к ней будут относиться?
— Возможно. Если она покажется убедительной, это может помочь мне понять, как излечить ее быстрее и безопаснее.
— Дайте слово, — произнес я. Я не просил.
— Обещаю.
— Перед самой смертью Морган сказал мне, что когда он очнулся в покоях Ла Фортье, орудие убийства находилось в руках Люччо. — Я рассказал ему все, что услышал от Моргана.
Привратник с бесстрастным видом смотрел в стену.
— Он пытался защитить ее.
— Я думаю, он решил, что Совет может совершить глупость… например, вынести смертный приговор невинному.
На мгновение он закрыл глаза, потом коснулся кончиками пальцев сердца, рта и лба.
— Это многое объясняет.
— Что, например?
Он поднял руку.
— Не все сразу. Я уже говорил тебе, что ущерб психике Анастасии нанесен довольно серьезный. И не потому, что ее толкали на убийство — как воин она к такому привыкла. Я полагаю, насильственному изменению подверглись ее эмоциональные установки.
— Эмоциональные установки, — тихо повторил я. — Вы имеете в виду… ее и меня?
— Да.
— Потому что она всегда избегала близости, — предположил я. — До недавней поры.
— Да, — повторил он.
— То есть… я ей был безразличен?
Он пожал плечами:
— Наверняка имелась какая-то основа, на которой все выстроилось. Более чем вероятно, что она питала к тебе искреннюю симпатию и что из этого могло вырасти нечто более серьезное. Но все произошло насильственным путем.
— Кто мог сделать такое? — Я тряхнул головой. — Нет, это как раз ясно. Зачемему было это делать?
— Чтобы дотянуться до тебя, возможно, — ответил Привратник. — Возможно, чтобы получить возможность устранить тебя в случае необходимости. В конце концов, ты в буквальном смысле слова единственный из молодых Стражей, кто ни разу не дал Пибоди возможности использовать тебя, поскольку практически не бывал в эдинбургской штаб-квартире. Кроме этого, ты, возможно, наиболее одаренный и сильный представитель вашего поколения. Поскольку остальные молодые Стражи любят работать с тобой, имелся серьезный шанс, что ты заметишь какие-то отклонения. В общем, ты представлял для него угрозу.
Мне сделалось немного дурно.
— Вот почему она показалась в Чикаго, когда ей полагалось находиться в Эдинбурге и руководить поисками?
— Почти наверняка, — кивнул он. — Чтобы предупредить Пибоди о том, что ты сидишь у него на хвосте, а еще найти Моргана, чтобы Пибоди мог его убрать, не оставив следа. Одно дело — Морган, погибший от рук правосудия Белого Совета. Но если бы Пибоди это удалось, если бы он убил Моргана и избавился от тела, мы бы продолжали считать, что предатель жив и прячется, неуловимый, где-то. Он превратился бы в виртуальный камень у нас на шее.
— И в идеальное прикрытие для Пибоди, — предположил я. — Он мог бы убирать любого, кого захочет, и все считали бы, что и это дело рук Моргана.
— Не только Пибоди, — заметил Привратник. — Любой из наших врагов мог бы точно так же извлечь из этого преимущество.
— Это объясняет еще, почему он прибыл в Чикаго после того, как я отправил тот вызов Совету. Возможно, он решил, что изобретенный мной информатор — Анастасия. Ему пришлось заглянуть в город, чтобы проверить, держится ли его блокировка. — Я покачал головой. — Я хочу сказать, ему совершенно не обязательно было выходить с тропы в Чикаго, поскольку он знал выход непосредственно на Духоприют. Черт, мне повезло.