Левиафан

Но в рассказе Алека ей тоже не все было понятно.

— Твоя семья правила Австрией?

— Да. Последние пятьсот лет.

— Но если немцы убили твоих родителей, почему Австрия помогает им, вместо того чтобы дать кайзеру хорошего пинка? Или твои родственники не знают, что там случилось?

— Знают, — вздохнул Алек, — или подозревают. Но мой отец не слишком ладил с прочими Габсбургами.

— И чем же он не угодил?

— Тем, что женился на моей матери.

Дэрин вытаращила глаза. Нет, она слышала о семейных неурядицах, вызванных неудачной женитьбой, но в обычных семьях все же обходилось без бомбометания.

— Твои родственники что, совсем чокнутые?

— Нет, они правители империи.

Дэрин чуть не сказала, что, по ее мнению, это одно и то же, но сдержалась. Вместо этого она снова принялась расспрашивать Алека. Разговор явно помогал ему прийти в себя.

— И что не так было с твоей мамой?

— Она не принадлежала к высшей знати. Нет, ты не думай, она не простолюдинка — среди ее предков попадались даже принцы. Но чтобы выйти замуж за Габсбурга, надо обладать безупречной родословной.

— Вот оно что, — кивнула Дэрин.

Величавые манеры Алека, которые поначалу так раздражали, вдруг обрели совсем иной смысл. Значит, теперь, когда его отец мертв, он станет герцогом? Даже круче того — эрцгерцогом. Звучит шикарно!

— И когда мои родители полюбили друг друга, — вполголоса продолжал Алек, — им пришлось хранить свое чувство в тайне.

— Ух ты, чертовски романтично, — поддакнула Дэрин. Алек покосился на нее и хмыкнул.

— В смысле, тайные свидания и все такое, — объяснила она.

— Мама говорила то же самое. — На лице Алека промелькнула слабая улыбка — Она была фрейлиной у принцессы Изабеллы де Круа. Принцесса собиралась выдать за моего отца одну из своих дочерей. Он часто бывал у них, но никто не догадывался ради кого. И вот однажды он забыл на теннисном корте свои часы…

Дэрин фыркнула.

— Дома я тоже постоянно забывал часы на теннисных кортах.

Алек удивленно покосился на нее и продолжил:

— Изабелла нашла часы и открыла их. Она, должно быть, надеялась увидеть внутри портрет одной из дочерей…

— А увидела фотографию твоей мамы!

Алек кивнул. — Изабелла поступила сурово. Она заявила маме, что больше не нуждается в ее услугах.

— Вот жаба, — воскликнула Дэрин. — Прогнать девушку с работы только потому, что она понравилась какому-то там герцогу!

— Потеря «работы» была мелочью по сравнению с прочим. Мой дедушка, император, отказался признать брак родителей. Он не разговаривал с отцом целый год. Эта ссора взбаламутила всю империю. Кайзер, русский царь, даже Папа Римский пытались как-то все уладить, но напрасно…

Брови Дэрин поползли вверх. Нет, Алек точно слегка сумасшедший. Он действительно имеет в виду, что Папа Римский влезал в семейные дела его родителей?

— Но наконец нашли компромиссный вариант. Морганатический брак.

— А это что еще за петрушка?

Алек отер слезы.

— Они могли вступить в законный брак, но дети ничего не наследовали. С точки зрения моего деда и прочих, меня просто не существует.

— Так ты эрцгерцог или нет?

Алек качнул головой.

— Нет. Я просто принц.

— Всего лишь принц? Чтоб мне лопнуть!

Лицо Алека стало суровым.

— Я и не рассчитывал, что ты поймешь, Дилан.

— Извини, — буркнула Дэрин.

Она вовсе не собиралась смеяться над ним. В конце концов, этот семейный раскол стоил Алеку родителей.

— Просто все это звучит довольно дико.

— Понимаю, — вздохнул он. — Ты ведь никому не расскажешь?

— Конечно нет. — Дэрин протянула ему руку. — Я же сказал: твои семейные дела не наша забота.

Алек с печальной улыбкой пожал ее.

— Надеюсь, что так. Но иногда мне кажется, что меня преследует весь мир.

Дэрин задумалась, пытаясь представить, каково это, когда твоя семейная ссора перерастает в европейскую войну. Неудивительно, что бедняга постоянно выглядит таким несчастным. Даже если Алек тут совершенно ни при чем, все равно от чувства вины ему не избавиться.

Дэрин сама ночь за ночью воскрешала в памяти последний полет отца. Она придумывала десятки вариантов его спасения и изобретала множество причин, почему воздушный шар мог не загореться…

— Ты ведь понимаешь, что в их смерти нет твоей вины? — спросила она тихо. — Послушать доктора Барлоу, так к началу войны приложили руку сотни политиков.

— Но именно из-за меня раскололся дом Габсбургов, — возразил Алек. — С меня пошел разлад, и Германия получила свой повод к войне.

— Ты не только повод к войне. Дэрин взяла его за руку.

— Ты — тот, кто пришел ночью через ледник и спас мою отмороженную задницу.

Алек взглянул на нее, смахнул последние слезинки и улыбнулся.

— Ну да, наверное.

— Алек?

От резкого голоса доктора Барлоу, раздавшегося прямо над головой, принц подскочил на полметра.

Дэрин с улыбкой указала на вестовую ящерицу, сидящую на потолке.

— Капитан принял ваше предложение, — продолжала рептилия. — Встретимся около шагающей машины. Нам понадобятся минимум два переводчика, чтобы скоординировать действия ваших и наших инженеров.

Алек молчал, оторопело глядя на говорящую ящерицу. Дэрин, хихикая, толкнула его.

— Она ждет твоего ответа!

— Уже иду, доктор Барлоу, — сглотнув, ответил принц. — А пока попросите о помощи графа Фольгера. Он отлично говорит по-английски, когда хочет. Спасибо.

— Конец сообщения, — добавила Дэрин. Ящерица унеслась прочь.

— Никак не привыкну к вашим «зверушкам», — содрогнувшись, признался Алек. — Мне кажется, это кощунство — наделять их человеческими свойствами.

— Разве ты не слыхал о попугаях? — рассмеялась Дэрин.

— Они — совсем другое дело. Такими их сотворил Бог. Но я… я хочу поблагодарить тебя, Дилан.

— За что?

Алек поднял руки. На миг Дэрин показалось, что он снова заплачет, но Алек сказал:

— За то, что ты знаешь, кто я. И крепко обнял ее за плечи.

Объятие длилось всего миг. Потом Алек развернулся и быстро вышел из машинного отсека, отправившись к упавшему штурмовику.

Когда за ним захлопнулась дверь, Дэрин задрожала. Ее охватило странное, незнакомое ощущение. Когда руки Алека сомкнулись вокруг нее, по спине девочки пробежал трепет — так, бывало, вздрагивала шкура «Левиафана», когда в небе зажигались первые звезды.

Дэрин обхватила себя руками, но не ощутила ничего подобного.

— Чтоб мне лопнуть, — пробормотала она тихо и повернулась к ящику с яйцами.

ГЛАВА 36

Полуденную вахту Дэрин и Ньюкирк стояли на хребте «Левиафана», на самом верху.

Вчерашнее птичье пиршество оказалось не напрасным. Всю ночь внутренности гигантского кита урчали и рокотали, вырабатывая водород, и теперь корабль снова пришел в рабочую форму. Снег вокруг него устилали объедки, а в животе у Дэрин комом застрял скудный завтрак: кофе со сливочным печеньем. Команда ела только то, что не годилось в пищу животным.

Но голодные спазмы в желудке — сущая ерунда по сравнению с упругой, туго натянутой мембраной под ногами. Около полудня поднялся свежий ветер и поволок «Левиафан» по леднику. Такелажники немедленно наполнили балластные емкости тающим снегом. Однако доктор Баск сказал, что водорода пока недостаточно, чтобы поднять в воздух два новых двигателя и пятерых человек.

— Боцман вроде шевелится, — сказал Ньюкирк, глядя вверх. — Стало быть, еще жив.

Дэрин косо посмотрела на него, затем тоже подняла глаза на медузу. На сей раз в воздух поднялся мистер Ригби. Он сам настоял на воздушной вахте, заявив, что и так чуть не потерял двух последних мичманов и впредь подобного не допустит, хоть бы ему пришлось снова вернуться в лазарет.

— Скоро потащим его вниз, — сказала она. — Доктор Баск спустит с нас шкуру, если мы его там заморозим.

— Ну да. — Ньюкирк махнул рукой. — Но как только мы его спустим, подняться придется кому-то из нас.