Корсар

Вдруг кто-то сфальшивил.

Музыканты сбились, но все же сумели подхватить мелодию.

Снова раздался глухой стук, за ним щелчок, и музыка стихла.

Фиона Катамора выбросила из головы несуществующий оркестр, в котором играла, сжимая воображаемый смычок и перебирая струны.

В плену только музыка спасала от безумия.

Фиону поселили в голой металлической коробке. Помимо двери в ней имелся горшок, который изредка опорожняли. Источником света служила тусклая зарешеченная лампочка. Часы забрали. Фиона не представляла, сколько она тут сидит. Наверное, дня четыре.

Перед самым приземлением пилот сказал, что заметил заброшенный аэродром. Протянув еще несколько километров, он посадил самолет. Приземление на неровную полоску земли получилось не самым приятным, но все обошлось. Когда колеса замерли, все повскакали с мест, начали смеяться, обниматься и вытирать слезы радости.

Измученных пилотов хлопали по спине, жали им руки, поздравляли, благодарили. Едва Фрэнк Магуайр открыл дверь, жаркий ветер швырнул в салон пригоршню песка и развеял тяжелый запах страха. Через несколько секунд голова Фрэнка разлетелась на куски, забрызгав кровью стоявшую позади стюардессу.

Из ям, прикрытых брезентом и песком, на взлетную полосу выскочили люди в военной форме и куфиях. Некоторые тащили лестницы — прежде, чем экипаж догадался захлопнуть дверь, верхушки уперлись в борт. Пилот, словно рыцарь на стене средневекового замка, попытался оттолкнуть лестницу, но убивший Магуайра снайпер ранил его в плечо. Летчик упал, зажимая рукой рану. Мгновение — и в салон запрыгнули трое с автоматами Калашникова.

Грейс завизжала, и госсекретарь даже разозлилась на помощницу. В то же время Фионе было страшно за жизнь Грейс.

Все произошло очень быстро. Пассажиров отогнали от двери, в салон забрались еще несколько боевиков.

— Лечь! Всем лечь! — кричали они по-арабски.

— Мы выполним все ваши требования! — превозмогая шок, пообещала Фиона. — Умоляю, пощадите моих людей!

Она опустилась на колени, и остальные, признавая за госсекретарем право командовать, последовали ее примеру.

Один из террористов рывком поднял Фиону на ноги и толкнул к выходу, к которому как раз карабкался еще один человек. В отличие от остальных он был в темных брюках и белой хлопчатобумажной рубашке с коротким рукавом.

Его лицо Фионе не забыть никогда: ангельское, с гладкой оливковой кожей в обрамлении длинных вьющихся волос. Очки в металлической оправе. Стройному юноше было не больше двадцати, он напоминал усердного студента, который затесался в толпу орущих дикарей с автоматами. Взгляд Фионы упал на руки молодого человека: в них были четки и Коран. Юноша виновато улыбнулся и в сопровождении боевиков прошел в кабину.

Пассажиров приковывали к креслам. Догадавшись, что случится дальше, Фиона содрогнулась от ужаса.

— Прошу вас, не надо! — молила Фиона ливийца, который сжимал ее руку.

Тот лишь сильнее толкнул женщину к лестнице. Фиона впилась ногтями ему в лицо и попыталась ткнуть коленом в пах. Ей удалось сорвать с головы бандита платок. Судя по чертам лица, боевик был либо пакистанцем, либо афганцем. Он ударил Фиону кулаком, и она потеряла сознание. Только что боролась, царапалась и вдруг оказалась на ковре с пульсирующей болью в левой скуле. Стоявшие на лестнице потащили госсекретаря наружу.

В последний миг Фиона поймала взгляд Грейс. Помощница сумела взять себя в руки. Она не хуже Фионы понимала, что произойдет дальше.

— Благослови вас Господь! — чуть слышно шепнула Грейс.

— И тебя тоже! — прошелестела Фиона.

Затем ее выволокли из салона и стащили на землю.

Фиону отвели в сторону от самолета, заставили опуститься на колени и сковали руки за спиной. В кабине юноша возился с приборами. Около хвоста виднелась дыра: похоже, туда попала ракета, но почему-то не разорвалась. В этом и состоял весь замысел. Похитителей интересовала лишь госсекретарь, причем никто не должен был знать, что она в их руках.

Вот боевик приковал последнего из пассажиров. Пилот-камикадзе подошел к распахнутой двери, обнял боевика, помахал рукой сообщникам, а те поприветствовали его громкими криками. Боевик спустился на землю, лестницу унесли, пилот закрыл дверь и занял место у штурвала.

По Фиониным щекам катились слезы. В иллюминаторах мелькали лица людей, с которыми она проработала много лет. Она велела себе прекратить плач: госсекретарю непозволительно демонстрировать слабость.

Заработал единственный рабочий двигатель. Он ревел громче и громче, так что стало больно ушам. Под маскировочной сетью сбоку от взлетной полосы притаилось несколько машин, в том числе небольшой тягач — такие можно увидеть в аэропортах всего мира. Он подъехал к переднему шасси самолета, и водитель закрепил на стойке крюк. За пару минут тягач перетащил самолет к началу утрамбованной полосы. Через мгновение двигатель заревел по-другому, а «боинг» медленно пополз вперед.

Фиона молила Бога, чтобы повреждения оказались серьезными, чтобы самолет не смог подняться. Только в баках осталось топливо, пассажиров было немного, и «боинг» стремительно набирал скорость. Он промелькнул мимо и обжег Фиону струей из двигателя. Под ликующие крики боевиков «боинг» оторвался от земли, ненадолго завис, а потом конец фюзеляжа проехался по утрамбованному песку: самолет был неисправен, пилот — неопытен.

Нос «боинга» начал опускаться, и Фиона поверила, что ее мольбы услышаны. Конец взлетной полосы совсем близок, самолет не поднимется! Тут «боинг» величественно взлетел в воздух. Вопли усилились, раздались длинные автоматные очереди.

Фиона прикусила губу. Лайнер медленно набирал высоту. Куда повезут ее? Наверное, в Триполи, к зданию, где вот-вот откроется конференция. Однако боевики к отъезду не готовились. Они смотрели в небо, а «боинг» все уменьшался и уменьшался. Пытка стала невыносимой. Слезы брызнули из Фиониных глаз.

«Боинг» лег на крыло. Теперь он смотрел точно на склон холма неподалеку от аэродрома. Пилот выровнял самолет, потом резко развернул и впечатал в склон, так что задрожала земля. Крылья отвалились, и самолет вспыхнул. Один двигатель слетел с опор и покатился по склону, поднимая пыль. В воздухе повисло темное облако, но через пару минут осело. Крылья «боинга» загорелись, фюзеляж выкатился из зоны пожара.

У Фионы перехватило дыхание, окружающие ее люди восторженно завопили.

Очевидно, никто не выжил. Пассажиры не сгорели заживо, но при таком ударе шансов на спасение нет. Террористы заговорили тихо и серьезно. Они стояли далеко, разобрать ничего не получилось. Судя по жестам, бандиты расстроились, что салон не сгорел дотла, и решали, как быть дальше.

Неподалеку от аэродрома стянули брезент с большого экскаватора, быстро завели двигатель, и машина начала перекапывать взлетную полосу. Экскаватор работал быстро: через час от полосы не останется и следа.

Совещание прекратилось. Тот, кого Фиона приняла за командира боевиков, стал раздавать указания, но расслышать удалось лишь «Уничтожьте следы попадания ракеты и не забудьте про наручники». Наконец он подошел к Фионе, которая до сих пор стояла на коленях.

— Зачем вы это сделали? — спросила она по-арабски.

Ливиец наклонился, и Фиона увидела его глаза — черные омуты безумия.

— Так решил Аллах, — ответил он и позвал одного из подручных. — Забирайте ее! Аль-Джама хочет полюбоваться добычей.

Фиону оттащили в кузов грузовика и набросили ей на голову капюшон, снять который разрешили лишь тут, в камере. После того как ее переодели в афганскую чадру, видны остались лишь глаза, хотя и их закрывала тонкая кружевная сеточка.

Шум, положивший конец воображаемому концерту, оказался скрежетом ключа. Дверь со скрипом отворилась. Помимо пилота-камикадзе, главаря и боевика, с которым боролась в самолете, похитителей Фиона не видела. В дверном проеме стояли люди с замотанными куфиями лицами.

Один из вошедших рявкнул на Фиону: даже со скованными руками она ухитрилась сорвать чадру. Не встречаясь с пленницей взглядом, он поднял одежду, превращенную в подушку, и натянул на пленницу.