Навигатор

Они обыгрывали эту идею так и этак, как опытные игроки в настольный теннис, перебрасывая шарик то на одну, то на другую сторону. И все переговоры тщательно заносили в свои электронные органайзеры.

У похищенного «Навигатора» должно быть свое помещение, которое будет представлять собой экспозицию в экспозиции. Там будут развешаны сильно увеличенные снимки из журнала «Нэшнл джиографик» с изображением найденной на раскопках в Сирии статуи, а также фотографии Иракского национального музея, египетских пирамид, контейнеровоза и Смитсоновского института. Этот материал будет представлять собой составляющие единой загадки. А в самом центре зала установят пустой постамент — место пропавшей статуи. Этот прием усилит атмосферу таинственности.

Главная тема экспозиции тоже будет звучать загадочно: «Пропавшая статуя».

Эта выставка должна стать выдающимся достижением в музейном деле и произвести настоящий фурор.

Спускаясь на лифте на первый этаж, она удовлетворенно улыбалась, радуясь столь удачному исходу переговоров. Эти американцы, возможно, испытывают большие трудности в конкуренции на мировом рынке с другими государствами, но они все еще обладают удивительной способностью делать деньги из воздуха.

Мысль об американцах заставила ее вспомнить об Остине.

Карина испытывала большое искушение пройтись по залам музея и посмотреть впечатляющую экспозицию, однако, бросив взгляд на часы, поняла, что обед с организаторами занял гораздо больше времени, чем ожидалось. Она быстро пересекла большой зал музея, вышла из здания и остановилась на крыльце между двумя огромными колоннами. Взглянув на раскинувшуюся перед зданием Пятую авеню, Карина пошарила в сумке и вынула оттуда мобильный телефон. Набрав номер Остина, она вдруг вспомнила, что еще в Турции он выбросил свой мобильник в море.

Тогда она позвонила в справочное бюро и попросила сообщить номер НАПИ. Карина была рада, что в агентстве ей ответил живой человек, а не металлический голос автоответчика. Адмирал Сандеккер не признавал автоматических устройств в телефонной связи, и поэтому НАПИ осталось, наверное, единственным правительственным учреждением в Вашингтоне, в котором на телефонной станции по-прежнему работали телефонистки.

Она оставила сообщение на автоответчике Остина, указав, что собирается взять такси до железнодорожного вокзала Пенсильвания-Стейшн, а потом позвонит ему из поезда или по прибытии в Вашингтон. Такое же примерно сообщение она оставила на его автоответчике в плавучем доме, добавив, что если им не удастся связаться по телефону, то она поедет на такси в гостиницу и там будет ждать его звонка.

Карина так увлеклась телефонными звонками, что не заметила, как из припаркованного напротив здания музея желтого такси за каждым ее движением пристально следила пара враждебных глаз. Водитель не отрывал от нее взгляда, а потом щелкнул кнопкой на рации и приложил ее к губам.

— Остановилась на крыльце Метрополитен-музея.

Тем временем Карина выключила телефон и, сунув его в сумку, стала спускаться по мраморным ступенькам.

Таксист тоже спрятал рацию и подъехал к крыльцу, предварительно включив сигнал на крыше, что машина свободна. Когда Карина подошла к краю тротуара, он встретил ее широкой улыбкой.

Она не могла поверить, что ей так повезло. Открыв заднюю дверцу такси, она забралась на сиденье.

— Куда едем, мэм? — спросил водитель.

— Пенсильвания-Стейшн, пожалуйста.

Тот молча кивнул и поднял прозрачную пластиковую перегородку, отделяющую заднюю часть салона от передней. Машина тронулась, выехала на оживленную трассу Пятой авеню и помчалась вперед, слившись с огромным потоком автомобилей. Карина смотрела в окно на мелькавшие мимо дома и яркие витрины дорогих магазинов. Нью-Йорк был одним из ее любимых городов. Ей импонировала неуемная энергия этого мегаполиса, его богатство и культурные ценности, а больше всего нравилось бесконечное многообразие его жителей.

Иногда ее беспокоил тот факт, что у нее до сих пор нет постоянного пристанища. Карина была ребенком Европы и Африки и, образно выражаясь, прочно стояла ногами на этих двух континентах. Она жила и работала в Париже, но на самом деле в поездках проводила гораздо больше времени, чем дома. Именно поэтому ей так хотелось снова оказаться в плавучем доме Остина. Ей нравился этот бесстрашный красивый американец, который каким-то странным образом сочетал в себе склонность к странствиям и привязанность к своему необычному жилищу. Надо будет спросить, как ему удается извлекать лучшее из этих двух миров.

В этот момент Карина ощутила странный сладковатый запах, как будто в салоне оказалась злоупотребившая парфюмом женщина. У нее даже голова от этого закружилась. Она попыталась открыть окно, но оно оказалось заблокированным. Карина подвинулась к другому окну, но и оно не работало. А запах становился все сильнее. У нее возникло ощущение, что она может задохнуться, если сию же минуту не вдохнет хотя бы глоток свежего воздуха.

Карина стала стучать кулаками в пластмассовую перегородку, чтобы привлечь к себе внимание водителя, но тот никак не реагировал на ее отчаянные усилия. Она бросила взгляд на прикрепленное на приборной доске водительское удостоверение и вдруг поняла, что вклеенная в него фотография совсем не похожа на лицо человека за рулем. Ее дыхание стало прерывистым, а тело покрылось холодным потом.

Она должна… выбраться… из машины.

Она снова заколотила кулаками по перегородке, и водитель наконец-то посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Она заметила его странные глаза. В них была ужасающая пустота и равнодушие. В следующую минуту отражение в зеркале стало размытым, а потом и вовсе исчезло. Последнее, что она почувствовала, — отяжелевшие, словно налитые свинцом руки, она не могла ими даже пошевелить. Карина вытянулась на сиденье, закрыла глаза и потеряла сознание.

Шофер такси снова посмотрел на нее в зеркало и удовлетворенно хмыкнул, убедившись в том, что пассажирка полностью отключилась. После этого он щелкнул выключателем на приборной доске, перекрыв поступление газа в салон автомобиля. Свернув с оживленной Пятой авеню, он поехал по направлению к Гудзону.

Через несколько минут он подъехал к обнесенному высокой оградой причалу, над воротами которого возвышалась сторожевая будка. Один из охранников открыл ему ворота. На деревянном настиле причала стоял небольшой вертолет, рядом с которым застыли две крупные фигуры в черных костюмах и с суровыми выражениями лиц. Лопасти вертолета медленно вращались, готовые в любой момент поднять машину в воздух.

Таксист остановил машину рядом с вертолетом. Люди в черном открыли заднюю дверцу такси, вытащили оттуда бесчувственное тело Карины и погрузили его на заднее сиденье вертолета.

Один из них сел на место пилота, а второй уселся рядом с Кариной, держа наготове флакон с газом на случай, если она вдруг придет в себя.

Винтокрылая машина стала набирать обороты и через минуту взмыла в воздух, повернув опушенный при наборе высоты нос на запад. Еще через минуту вертолет превратился в крошечную точку на фоне синего неба.

Глава 38

— «Нигде я не ощущаю себя таким счастливым, как здесь», — процитировала Гэмей фразу из туристического путеводителя. — Джефферсон откровенно выражал свою любовь к поместью Монтичелло.

— Ты упрекаешь его за это? — улыбнулся Пол, показывая в окно автомобиля знакомый дом с портиком, высокими колоннами и живописной ротондой, возвышающейся над зелеными холмами Виргинии.

Прошел как минимум год с того момента, когда супруги Траут приезжали в это чудесное место на своем «хамви». С тех пор здесь ничего не изменилось. За рулем автомобиля обычно сидел Пол, а Гэмей играла роль штурмана, а заодно засыпала мужа цитатами из многочисленных туристических справочников, посвященными малоизвестным фактам жизни этого великого человека.

— Ага! — воодушевилась Анджела.

Траут понимающе кивнул. Сидевшая на заднем сиденье Анджела ни в чем не уступала Гэмей в своей необузданной страсти к знакомству с достопримечательностями. С самого утра, когда они покинули Джорджтаун, женщины наперебой приводили ему множество фактов и досужих домыслов относительно жизни и деятельности Джефферсона в поместье Монтичелло.