Без жалости

Он спустился с ходового мостика, чтобы отдать швартовы, затем вернулся обратно и передвинул вперед дроссели, выводя яхту из эллинга, проверил прилив и ветер — сейчас не ощущалось ни того ни другого, — осмотрелся по сторонам, взглянув на другие суда. Затем он передвинул вперед на одно деление левый дроссель и одновременно повернул штурвал, помогая «Спрингеру» развернуться в узком канале, и после этого направил яхту прямо вперед. Далее Келли передвинул на одно деление дроссель правого дизеля, и его крейсерская яхта неторопливо двинулась вперед со скоростью пять узлов мимо рядов моторных и парусных яхт. Пэм тоже смотрела на яхты, главным образом в сторону кормы, и ее взгляд на 1 несколько долгих секунд остановился на площадке для стоянки автомобилей. Затем она снова посмотрела вперед, и напряженность исчезла из ее тела.

— Ты разбираешься в яхтах? — спросил Келли.

— Очень мало, — призналась она, и он впервые обратил внимание на ее акцент.

— Откуда ты родом?

— Из Техаса. А ты?

— Вообще-то из Индианаполиса, но не был там очень долго.

— А это что у тебя? — спросила она, и ее рука коснулась татуировки на его кисти.

— Осталось после пребывания в одном из мест, где мне пришлось побывать, — сказал он. — Это было не очень приятное место.

— А-а, оттуда. — Пэм сразу поняла.

— Да, из того места, — бесстрастно кивнул Келли. Яхта оставила позади внутреннюю акваторию, и он снова передвинул дроссели.

— Чем ты там занимался?

— Вряд ли леди пристало слушать о таких вещах, — ответил Келли, оглядываясь вокруг из полусогнутого положения.

— Почему ты считаешь, что я — леди? — спросила она. Вопрос застал Келли врасплох, но он начал уже привыкать к этому. Келли также обнаружил, что разговор с девушкой — не важно, на какую тему, — был именно тем, в чем он нуждался. Впервые он улыбкой ответил на ее улыбку.

— С моей стороны было бы нехорошо считать, что ты — не леди.

— Мне было интересно, сколько времени понадобится тебе, чтобы улыбнуться. — У тебя такая хорошая улыбка — давал понять ее тон.

Если я "скажу — шесть месяцев, ты поверишь? — едва не произнес он. Вместо этого он рассмеялся, главным образом над самим собой. Это тоже было ему так необходимо.

— Извини. Наверно, тебе не слишком нравится мое общество. — Он снова посмотрел на нее и увидел понимание в глазах девушки. Всего лишь короткий взгляд, очень человечный и женственный, но он потряс Келли. Он чувствовал, как это произошло, и отогнал от себя ту часть сознания, которая говорила ему, что именно этого не хватало ему последние месяцы. Это было что-то, что он не хотел слышать, особенно для себя самого. Одиночество переносилось достаточно тяжело без воспоминания о его несчастье. Пэм снова протянула руку, вроде лишь для того, чтобы погладить татуировку, но не только для этого. Поразительно, каким теплым было ее прикосновение, даже под горячим майским солнцем. Может быть, это объяснялось тем, какой холодной стала его жизнь.

Но он не должен отвлекаться от управления яхтой. Примерно в тысяче ярдов перед ним шел сухогруз. Яхта уже набрала полную крейсерскую скорость, и триммеры в ее носовой части автоматически выдвинулись, переведя судно в наиболее эффективное положение на скорости в восемнадцать узлов. Яхта скользила на выдвинутых триммерах плавно и стремительно, пока не настигла волн, расходящихся от кильватерной струи сухогруза. Нос «Спрингера» начало подбрасывать до трех-четырех футов, и Келли повернул влево, чтобы избежать наибольшей качки. По мере того как яхта обгоняла судно, оно вырастало перед ними словно утес.

— Где мне можно переодеться?

— Моя каюта на корме. Если хочешь, можешь занять носовую.

— Неужели? — хихикнула девушка. — А зачем?

— Что? — Она исчезла, и он лишь с опозданием понял смысл насмешки.

Пэм спускалась по трапу, одной рукой осторожно придерживаясь за поручень, а в другой держа свой рюкзак. У нее было немного вещей. Через несколько минут она снова появилась на ходовом мостике, одетая в короткие шорты и бюстгальтер, босиком и заметно более спокойная. Келли заметил, что у нее ноги танцовщицы, стройные и очень женственные. Кроме того, они были очень бледными, и это удивило его. Бюстгальтер свободно висел у нее на груди и выглядел потрепанным по краям. Возможно, она недавно сбросила вес — или специально купила на размер больше. Какой бы ни была причина, он обнажал почти всю ее грудь. Келли заметил, что косит глазами в ее сторону, и выругал себя за то, что разглядывает ее так неприкрыто. Однако Пэм не дала ему ускользнуть с такой легкостью. Она схватила его за руку и села рядом, прижавшись к нему. Повернув голову, он мог теперь при желании заглядывать прямо под бюстгальтер.

— Они нравятся тебе? — спросила она.

Келли почувствовал, что не знает, как ответить. Он пробормотал что-то неразборчивое, и, прежде чем он решил, как реагировать на ее слова, Пэм рассмеялась. Но смеялась она не над ним. Она махала рукой команде грузового судна, и матросы махали ей в ответ. Это был итальянский корабль, и один из полудюжины матросов, повисших на кормовом поручне, послал ей воздушный поцелуй. Она ответила ему тем же.

Келли почувствовал укол ревности.

Он снова повернул штурвал в левую сторону, перебрасывая яхту через кильватерную струю итальянского судна, и, проходя мимо капитанской рубки, подал гудок. Этого требовали правила поведения на море, хотя редко кто из яхтсменов следовал им. К этому времени вахтенный офицер смотрел в бинокль на Келли — скорее, разумеется, на Пэм. Он повернулся и что-то крикнул рулевому. Через мгновение воздух потряс оглушительный «свисток» грузового судна, и девушка едва не выпрыгнула из кресла.

Келли засмеялся, и она последовала его примеру, затем она прижалась обеими руками к его бицепсу. Он чувствовал, как ее палец пробегает по татуировке.

— Это не ощущается как…

— Я знаю, — кивнул Келли. — Большинство людей считают, что это похоже на краску или что-нибудь еще.

— Почему ты…

— Почему я сделал это? Все в нашей группе имеют подобную татуировку. Даже офицеры. Почему-то захотелось, наверно. Вообще-то глупо.

— А мне нравится.

— Ну что ж, а мне, похоже, нравишься ты.

— Ты говоришь такие приятные комплименты. — Она слегка передвинулась, коснувшись грудью его руки.

На выходе из Балтимора Келли установил скорость яхты в восемнадцать узлов. Итальянский корабль был единственным в поле зрения грузовым судном. Море казалось спокойным, с рябью не больше фута. Он направлялся по основному каналу, ведущему в Чесапикский залив.

— Ты не хочешь чего-нибудь выпить? — спросила Пэм, когда они повернули к югу.

— Было бы неплохо. В камбузе стоит холодильник — он в…

— Я видела его. Что тебе принести?

— Захвати две банки чего хочешь.

— О'кей, — непринужденно откликнулась она вставая. Мягкое приятное прикосновение скользило вдоль его руки и наконец закончилось у плеча.

— А это что? — спросила она, вернувшись на мостик. Келли обернулся и поморщился. Ему было так… приятно сидеть с девушкой, прижимающейся к его плечу, что он даже не подумал о погоде. «Это» было надвигающейся грозой, гигантской массой дождевых облаков, уходящих в небо на восемь или десять миль.

— Похоже, что пойдет дождь. — Келли взял из ее руки банку пива.

— Когда я была маленькой девочкой, это означало торнадо.

— Нет, в этом районе торнадо не бывает, — ответил Келли, оглядывая яхту, чтобы убедиться, что все надежно принайтовано на палубе. Он знал, что внизу все находится в положенных местах, потому что он всегда следил за этим, испытывал ли тоску или нет. Затем он включил морской канал радио и тут же попал на прогноз погоды, закончившийся обычным предостережением.

— Твоя яхта относится к малым судам? — спросила Пэм.

— Вообще-то да, но ты можешь не беспокоиться. Я знаю, что делаю. На флоте я служил боцманом.

— А что это?

— Что-то вроде старшего матроса на военно-морском флоте. К тому же это довольно большая яхта. Нас может изрядно потрепать, вот и все. Если ты беспокоишься — под твоим сиденьем спасательные жилеты.