Утомленная фея — 3

— Подходит-то он, подходит, но в живых-то его уже нет. Умер три года назад, похоронен на местном кладбище. Участок, могилка, все честь по чести.

— Жалко, конечно, но ничего не поделаешь. Не судьба нам с ним побеседовать. А вот Ирек Акрамович еще жив и вполне доступен.

— Что делать будем, осторожную слежку установим? Я в Челябинск заявку дам, чтобы прислали опытную группу. Должны же мы точно убедиться?

— Не стоит, слежку этот тип обязательно почует. Даже если мы из Столицы лучших специалистов вызовем. Спиной почует. А он нам непуганый нужен, полностью уверенный, что находится вне всяких подозрений. По той же причине мы не можем расспрашивать его родных, знакомых и сослуживцев. Мало ли чего….

— Ты права, с эти делом рисковать не стоит. Доложим майору? Какой никакой, а результат.

— Доложить-то мы доложим, но он сразу спросит наши предложения о дальнейших действиях. Правильнее будет их уже иметь, — резонно возразила Сима.

— Верно, предложения у нас должны быть. В этом-то и сложность. Спровоцировать его на действие, только очень мягко? Придумать хорошую такую приманку. Если сглотнет, значит, мы угадали. Можно и не подсекать, пусть плавает дальше. Только что нам ему предложить?

Сима задумалась, — Наш герой занимает должность, связанную с надзором контролем. Допустим, кто-то из поднадзорных совершает серьезную глупость, должностное, так сказать, преступление. И пытается это преступление скрыть. Но информация об этом «доходит» до надзирателя. Что он будет делать?

— А поднадзорный работает в месте, которое представляет интерес? Неплохо. Думаешь, что попытается завербовать?

— Не обязательно, это ведь довольно рискованно. Но может закрыть глаза и дать понять бедолаге, что тот ему обязан. Или даже не давать, а приберечь эту информацию на будущее. Нам-то, собственно, все равно, главное реакцию проследить. В смысле, даст делу ход или нет.

— Логично, только что уж такое «жуткое» может откопать санитарный врач?

— Пока не решила, надо внимательно ознакомиться с его должностными обязанностями. Но это «что-то» должно преследоваться в уголовном порядке и за него должен полагаться приличный срок. Дай мне день на размышление.

— Получишь ты свой день, но к начальству пойдем сейчас. Идея у нас есть, этого вполне достаточно.

Свои наметки Сима изложила на следующий день. — Я тут просмотрела кучу материалов и вот что скажу. Лучше всего устроить инцидент с радиоактивными материалами. За такие штуки по головке не гладят, сам понимаешь. Несколько лет тюрьмы можно заработать запросто.

Геннадий поежился, — а это будет не слишком?

— Ничего страшного, у меня отец в Таллине лабораторией неразрушающего контроля заведует, много интересного мне рассказывал. Есть такая лаборатория и на Машзаводе. Они используют источники гамма-излучения для контроля сварных швов. Большей частью Иридий — 192. У него излучение «мягче» чем, например, у кобальтовых источников, это повышает качество контроля. Но есть и недостатки — период полураспада этого изотопа сравнительно небольшой, чуть больше семидесяти дней. Мощность излучения постепенно падает и ампулы необходимо периодически менять. Это создает порядочную суету: заказ новых источников, доставка, перезарядка их в дефектоскопы, разрядка, захоронение отработанных и тому подобное. Все эти операции довольно опасны и их проведение опутано кучей инструкций, точно исполнить которые практически не реально. Так, лишь бы в случае чего можно было найти крайнего, на которого и повесят всех собак.

— Это у нас любят, — подтвердил Геннадий. — А что это за дефектоскопы, про которые ты говорила? Как они устроены?

— Гамма — дефектоскопы? Это такие контейнеры из обедненного урана, в которых и находятся эти радиоактивные ампулы. При проведении радиографических работ эта ампула выдвигается из контейнера в нужную точку по специальному ампулопроводу. Делается это дистанционно, чтобы персонал не получил дозу облучения.

— А может получить?

— Запросто! Штука мощная. Частенько бывают аварии. Зарядку ампул в специальные ампулодержатели с хвостовиками делают манипуляторами в особых «горячих» камерах, а уже потом заряжают ими дефектоскопы. Это ведь не слишком удобно, почти вслепую. Бывает, что вставят их неудачно или этот хвостовик износится или еще чего случится. Тогда источник может не вернуться в дефектоскоп. Застрянет в ампулопроводе или вовсе выпадет на пол. И хорошо, если удается этот печальный факт заметить сразу. Но это происходи не всегда. Частенько дефектоскописты продолжают возиться с изделием, меняют кассеты с пленкой на швах, размечают, закрепляют ограничители и эталоны. Ну и облучаются попутно.

— Жуть, неужели трудно заметить? Приборы же должны быть.

— Должны, в Советское время с этим делом было строго. Кроме индивидуальных дозиметров персоналу выдавали карманные радиометры. Они и предупреждали. Только сейчас эти штуки в дефиците, завод который их производил, закрыли при «демократах» и перешли на импорт….

— Ясно, а глаза на что?

— Глазами не всегда заметишь. Да и работы подобные обычно выполняются ночью, когда в цехах нет людей. Одним словом, каждый подобный инцидент считается радиационной аварией и подлежит расследованию. По полной программе: объяснительные, акты, планы мероприятий по дальнейшему недопущению, наказание допустивших и тому подобное. Наказание, что характерно, напрямую зависит от тяжести последствий инцидента. А еще бывают потери самих источников. Это вообще скандал. Они ведь подлежат строгому учету, почище чем оружие. Да это и есть оружие, да еще особо изощренное. Тут уже МВД с госбезопасностью подключаются. А уж если его применят в «нехороших» целях….

— Познавательно, а какой вариант «аварии» предпочтем мы?

— Об этом и речь, — кивнула Сима. — Обычный вариант нас не устраивает. Слишком много народа придется задействовать в спектакле. Дефектоскописты сообщают об аварии сменному инженеру. Тот ставит в известность «ночного дежурного» завода. Посылают машину за начальником лаборатории и инженером техники безопасности. Собранный консилиум принимает меры по устранению аварии и оценивает ее последствия. Например, снимают показания с личных дозиметров лиц, которые участвовали в этой петрушке. Потом все садятся писать акт об аварии. Готовый акт надо еще подписать у главного инженера в оговоренные сроки. Один из подписанных экземпляров акта в течение суток должен быть передан санитарному врачу.

— Да, многовато будет.

— Вот и я говорю, что много. Но есть хороший вариант. Допустим, наш подозреваемый получает анонимный донос. В нем сказано, что в лаборатории произошел странный инцидент. Все пленки, отснятые одной из работающих ночью бригад, оказались испорченными, начальника лаборатории видели с нервным видом обшаривающего радиометром пути следования от цеха до хранилища радиоактивных источников. Дефектоскоп, которым пользовалась та бригада, объявлен неисправным и его временно запрещено брать из хранилища. Кто знает толк в этом деле, тот сразу поймет, что, либо была авария, которую начальник лаборатории пытается скрыть, либо еще хуже — утерян один из источников. Такой донос может написать только работник лаборатории причастный к радиографии, это понятно, но там работает больше двух десятков человек.

— Хм, и что в такой ситуации должен сделать санитарный врач? Как законопослушный гражданин, имелось в виду.

— Ну, он должен организовать проверку хранилища радиоактивных изотопов. Вызвать ответственного за хранение и транспортировку этой гадости. В данном конкретном случае им является начальник лаборатории. И еще инженера техники безопасности. Все трое идут в хранилище, вскрывают крышки колодцев, в которых хранятся дефектоскопы и контейнеры с отработанными источниками, которые подготовлены к захоронению. Источники мощные, прилично фонят даже через корпуса дефектоскопов или свинцовые контейнеры. Определить есть ли в контейнере или аппарате ампула довольно просто, если прихватить с собой радиометр. Все источники на строгом бумажном учете, количество должно совпасть.