Страница 45 из 48
С помощью тщательных обысков у городских ворот и требования объяснять происхождение денег при попытке купить меха можно было оставить не у дел множество торговцев.
Но Ив сохраняла уверенность, что она сможет купить меха.
Разумеется, иностранные торговцы долго готовились; но сейчас, когда ремесленники и их поставщики взбунтовались, едва ли кто-то из них рискнет одалживать иностранцам хоть какие-то деньги.
И все же Ив нервничала.
Это могло значить лишь одно.
Она знала, где иностранные торговцы раздобудут деньги, и знала, что никак не сможет им помешать.
Это и была истинная причина того, что Церковь решила порвать с падшей аристократкой, которая не только провозила контрабандой соль, но и была вхожа к архиепископу всех здешних земель.
Ив говорила, что, по утверждению Церкви, куда выгоднее иметь дело с торговым домом, чем с торговцем-одиночкой.
И это было воистину так.
Если ренозская церковь собиралась вместе с каким-либо торговым домом скупить меха, это значило, что у них появился сильный покровитель — а значит, надобность в Ив отпала.
Ив, должно быть, думала, что ни у кого из торговцев за городом нет при себе больших денег; но что если Церковь уже переправила деньги от собранной десятины за городские стены?
Взбунтовавшиеся ремесленники и торговцы внезапно обнаружат, что, против их ожиданий, у иностранных торговцев есть при себе много денег — видимо, из-за того, что кто-то в городе предал их.
В истории, которую Ив скормила Лоуренсу, не было ни слова лжи.
Это была не ложь… но и не правда.
— Статуэтка в доме Риголо действительно из каменной соли. И ты прав в том, что именно я обратила внимание этого мерзкого епископа на меха; и что он меня вышвырнул и нашел нового покровителя — тоже прав. Веришь ты мне сейчас или нет — дело твое, — со смешком произнесла Ив и бросила нож на пол.
«Верь мне», — всем видом показывала она.
Лоуренс даже не стал забивать голову мыслями, нужно ли Ив так много лгать.
Он должен просто решить, лжет она или говорит правду, и действовать соответственно.
Не более того.
— И причина, почему я предложила участвовать в сделке тебе… думаю, ее ты тоже уже угадал.
— Я должен стать твоим щитом.
Ив пожала плечами.
— Я занимаюсь контрабандой соли, я знаю все самые мерзкие секреты Церкви. Конечно, прежде чем мы распрощались, они обещали сохранить мне жизнь. Договор был устный, так что кто знает. Впрочем, если подвернется хорошая возможность, я уверена, они постараются воспользоваться мной опять. Так что, думаю, здесь все нормально. И я ведь действительно получала прибыль. Я вовсе не собиралась устраивать бунт, и они это знают.
— Но ты не можешь позволить им забрать у тебя сделку, которую ты же им и предложила.
— Именно так. Даже если я помешаю их планам, такой громадный доход я просто не могу упустить.
— И поэтому ты подумала: «Они могут убить одного человека, но двоих убить труднее».
Что Церковь подумает о Лоуренсе — человеке, который отдал в залог свою спутницу, чтобы участвовать в сделке, идущей вразрез с интересами города?
Со стороны он, несомненно, виделся заговорщиком, прекрасно посвященным во все тонкости плана Ив.
Одному человеку заткнуть рот легко, но когда их двое, начинаются трудности; тем более если этот второй — иностранец, о котором ничего не известно. Они не знают, откуда пришел Лоуренс, соответственно, невозможно предугадать, какой торговый дом или гильдия начнет ломиться в город, если его здесь убьют.
Лоуренс, сам того не зная, сыграл эту роль.
И именно потому, что он ничего не знал, сыграл он ее блестяще.
Со стороны, должно быть, казалось, что он либо совершенно безрассуден, либо не считает Церковь заслуживающей того, чтобы ее бояться.
Если бы он ничего не знал, если бы он притворился, что ничего не знает, сделка прошла бы без проблем.
— Ну так как мы решим? — спросила Ив.
— Вот так, — ответил Лоуренс и прыгнул, пытаясь ухватить одновременно мешочек с золотом и нож.
— …
— …
Двое молча смотрели друг на друга.
Холодный пот выступил на лбу у Лоуренса.
Едва он протянул руку к ножу, как в руке Ив появился еще один, маленький ножик, и она ударила сверху вниз.
И на этот раз она била уже не тупой стороной клинка.
Лоуренс предвидел, что так будет, но сумеет ли он уклониться — это был риск.
— Ты настолько сильно жаждешь денег? — спросил он.
Каким-то чудом ему удалось схватить левую руку Ив за запястье и выкрутить.
Слабенькой ее, конечно, не назовешь, но все-таки она женщина. Нож выпал из ее руки.
— А т-ты нет?..
— Я да… хотя нет, — Лоуренс сделал паузу, потом продолжил. — Раньше жаждал.
— Смешная –
«Шутка», — видимо, хотела сказать она, но Лоуренс оборвал ее, выкрутив руку и пихнув Ив в башню поставленных друг на друга деревянных ящиков; потом свободной рукой ухватил за ворот и рывком притянул обратно.
— Если ты убьешь меня и спрячешь тело, его, видимо, найдут очень нескоро, когда сделка будет уже завершена. Церковь никогда и не подумает, что наше партнерство разорвалось. Должен сказать, я впечатлен. А может, ты просто собиралась взять золото и удрать?
Ив стояла на цыпочках, ее лицо исказилось.
Выступивший на лбу пот свидетельствовал, что она не притворялась.
— Нет, так бы ты не сделала. Убить меня ты пыталась из-за мешочка, который ты искала, когда я сюда только вошел. Тебе не терпится им воспользоваться.
Кровь мгновенно отхлынула от лица Ив.
Она внезапно поняла, что если Лоуренс и дальше продолжит ее душить, ее жизнь окажется под угрозой, — и она изменилась в лице.
Деньги для нее были важнее, чем собственная жизнь.
Лоуренс рассмеялся.
— Значит, там деньги, которые ты заработала на контрабанде соли? За это время ты, должно быть, скопила примерно столько же, сколько я сейчас принес, а может, и больше. И ты собиралась накупить мехов на все эти деньги, а я так ничего бы и не узнал.
Ив молчала.
Выражение боли на ее лице, похоже, отражало ее страх, что у нее заберут спрятанный на груди мешочек, а вовсе не осознание, что ее план раскрыт.
— В одиночку ты не могла провернуть эту сделку с мехами, потому что у тебя на руках слишком много денег. Если бы ты все же попыталась, Церковь бы тебя убила, глазом не моргнувши. Поэтому ты втянула меня. Одного человека убить легко, двоих — трудно. Но ты продолжишь собирать деньги, чтобы вложить как можно больше, пока Церковь всерьез не решит от нас избавиться. Одно дело — не заботиться о жизни незнакомца, но тебя не волнует даже твоя собственная. Все, что тебя волнует, — это прибыль!
Если бы не это, Лоуренс, возможно, сидел бы молча.
Притворился бы, что ничего не знает о контрабанде соли, и сосредоточился бы на сделке.
Но он не мог сидеть сложа руки и смотреть, как кто-то берет на себя такой огромный риск.
Неважно, насколько велика прибыль, — есть разумный предел риска, который можно себе позволить.
То, что делала Ив, было все равно что самоубийством.
И, зайдя так далеко, он хотел — должен был — спросить почему.
— Что же там?..
— ?..
— Что же там, в конце всего, ради чего стоит так абсурдно рисковать?
Хотя Лоуренс оторвал Ив от пола, хотя лицо ее стало багровым — все равно Ив улыбнулась.
— Я тоже торговец. Я счастлив, когда зарабатываю деньги. Но я не знаю, что лежит за этим всем. Сперва ты зарабатываешь одну серебряную монету, затем две. Потом, после двух — три. Но ты когда-нибудь останавливалась, чтобы подумать, что ждет тебя в конце этой дороги, чем ты утолишь эту жажду?
Конечно, Лоуренс об этом тоже не думал.
У него просто не было на это времени.
Все потому, что после встречи с Хоро он неожиданно стал чувствовать себя более свободным. Его непрерывный поиск прибыли как-то утратил всю громадность своего значения.
Его место заняли разговоры с Хоро.
Ив, похоже, была его полной противоположностью.