Страница 31 из 48
Разумеется, Лоуренс знал, что все здесь упиралось в деньги и связи.
Если здесь появится кафедральный собор, епископ местной церкви из человека, которого назначили епископом, превратится в человека, который сам их назначает. Он получит право взимать определенную долю с десятины, собираемой всеми окрестными церквами, а также право одобрять кандидатуры местных мирских правителей.
Он будет обладать всей полнотой церковной власти. Это, конечно, чрезвычайный пример, но все же: любого, кто с ним не согласен, он сможет обвинить в ереси; все его недруги отправятся на костер. Кстати сказать, большинство епископов интересовались как раз в первую очередь взиманием десятины, и никакая власть не была превыше власти Церкви.
Именно предчувствие такого развития событий внушало разносчице страх и нежелание говорить против Церкви.
Лоуренсу было абсолютно ясно, почему Ив, разругавшаяся с Церковью, желала покинуть город и почему она не хотела говорить о возобновлении старой сделки в будущем году.
Чего он не понимал, так это зачем вообще ей было ссориться с Церковью. Что до Лоуренса, то он бы грязь ел, лишь бы не перейти Церкви дорогу. Оно того просто не стоило.
Может, и неплохой идеей было бы сделать ставку, если это поможет лучше понять происходящее.
С учетом влияния Церкви в Совете Пятидесяти не приходилось сомневаться, что решение Совета было принято епископом; а поскольку это решение было в интересах города, Ив собиралась противостоять Церкви.
Лоуренс стал раздумывать, а не окажется ли его жизнь под угрозой в результате всего этого.
Если иностранный торговец погибает или исчезает, едва заключив законную сделку, подозрение неминуемо падает на тех, кому его смерть выгодна, — на местных власть имущих. Лоуренс принадлежал к Торговой Гильдии Ровена; если он четко даст это понять, вряд ли епископ, жаждущий возвести кафедральный собор, пойдет на жестокие меры.
И величина сделки, организуемой Ив, для одинокого торговца была, конечно, колоссальна, но в масштабах целого города — вполне незначительна. Лоуренс сомневался, что привлечет к себе нежелательное внимание столь ничтожной покупкой; во всяком случае, едва ли это станет вопросом жизни и смерти. Хотя, конечно, есть и такие, кто за несколько тысяч серебряных монет убьет с легкостью.
Лоуренс объяснил все это Хоро.
Какое-то время Мудрая волчица внимательно слушала, но поза ее становилась все более расслабленной, и наконец она плюхнулась обратно на кровать.
Лоуренс, однако, не сердился.
Ему просто не на что было сердиться.
— Что ты об этом думаешь? — спросил наконец он. Хоро зевнула и вытерла уголки глаз кончиком хвоста.
— В твоем объяснении я никаких прорех не вижу. Все выглядит более-менее разумным.
Лоуренс собрался было спросить, значит ли это, что ему следует принять предложение Ив, или нет, но остановился.
Он торговец; ему и принимать решение.
Хоро издала смешок.
— Я Мудрая волчица, не богиня. Если ты начнешь считать меня оракулом, я просто исчезну.
— Перед большой сделкой мне всегда хочется спросить чьего-нибудь мнения.
— Ха, даже несмотря на то, что ты уже принял решение? И ты передумаешь, если я буду слезно тебя умолять? — ухмыльнулась Хоро.
Лоуренс знал, как он должен ответить.
— Даже если я тебя не послушаюсь, ты все равно останешься здесь, на постоялом дворе. Я закончу сделку и вернусь. Ничего более.
Хоро гортанно хихикнула и почесала горло, как будто ей было трудно слушать Лоуренса.
— О да, и когда ты сможешь сказать эти слова, не краснея при этом, тогда ты станешь достойным мужчиной.
Лоуренс к подковыркам Хоро давно привык. Сейчас он их просто пропускал мимо ушей. Они звучали как приветствие, не более того.
— Впрочем, должна сказать, объяснял ты довольно бойко и весело. Конечно, — продолжила Хоро, не дав Лоуренсу ее перебить, — я не говорю, что это плохо. Самцы смотрятся лучше всего, когда охотятся.
Теперь настал черед Лоуренса смущенно почесать нос; однако если он не найдет что ответить, Хоро непременно рассердится.
Он нарочито вздохнул, затем напомнил себе, что подыгрывает шутке Хоро.
— Но ты ведь хочешь, чтобы я и тебе уделял внимание время от времени, правда?
— Точно-точно, — просияла Хоро. — Но, кстати: что со мной будет, если сделка провалится?
— Ну, ты остаешься в качестве залога. Так что если мы не вернем деньги, тебя куда-нибудь продадут.
— Ох-хо, — Хоро перевернулась на живот, примостив голову на сложенные руки и полусогнув колени; ее ноги и хвост лениво раскачивались в воздухе. — Из-за этого у тебя и была такая ужасная ночка?
— …И из-за этого тоже.
Если сделка сорвется и они не смогут вернуть то, что задолжали, Хоро станет собственностью торгового дома.
Конечно, вряд ли она будет скромно сидеть на месте и ждать, пока ее продадут.
При этой мысли Лоуренсу стало немного легче, однако он был не настолько оптимистичен, чтобы полагать, что, едва перекусив связывающие ее веревки и сбежав, Хоро тотчас помчится к нему.
— Если до такого дойдет, мне придется найти кого-нибудь поумнее в качестве моего нового партнера, — заявила Хоро, и ее янтарно-красные глаза ехидно прищурились.
— Ну конечно. Куда лучше закидать этого дурня грязью и так и оставить, — не раздумывая ответил Лоуренс на ее поддразнивание.
Мудрая волчица, однако, осталась недовольна.
— Грандиозные слова из уст юнца, который почти рыдал, когда я в тот раз едва не ушла.
У Лоуренса было такое лицо, словно он только что проглотил орех вместе со скорлупой.
Хоро довольно улыбнулась; ее хвост мягко похлопывал по кровати.
Потом хвост замер. Ее выражение лица изменилось, и она произнесла:
— Но я буду участвовать в сделке, потому что я тебе доверяю.
Ее улыбка дышала искренностью.
Лоуренс почесал подбородок, потом погладил бородку.
— Ну разумеется.
Сумерки.
Небо уже раскраснелось от заката, и то тут, то там горели первые фонари, точно остатки солнечного света. Власть на улицах постепенно захватывал ночной мороз, и горожане спешили по домам, уткнув лица в теплые шарфы.
Какое-то время Лоуренс смотрел на город; потом, когда солнце окончательно исчезло за горизонтом и улицы опустели, он закрыл деревянные ставни окна. Хоро по-прежнему читала в свете масляной лампы.
Похоже, книги были организованы в хронологическом порядке, и Хоро начала с самых недавних.
С учетом узнанного ими в Терео Лоуренс считал, что Хоро быстрее найдет что искала, если начнет с самых древних летописей; но он подозревал, что Хоро нарочно делает наоборот, чтобы сохранить самообладание.
В любом случае, осталось лишь два тома, и шансы, что она скоро найдет те записи, которые ей нужны, были весьма высоки. Похоже, Хоро очень волновал вопрос, что будет потом, и когда уже стемнело, она все равно заявила, что хочет читать. Поэтому Лоуренс разрешил ей читать при свете лампы, но с условием, что она будет держать сажу — а главное, пламя — подальше от страниц.
Приступая к чтению, Хоро одевалась не так, как обычно была одета в помещении. Она была в дорожном платье, готовая покинуть постоялый двор в любую секунду.
Не из-за холода — из-за того, что вскоре им придется отправиться на переговоры с Ив.
— Ну что, идем? — спросил Лоуренс.
Время переговоров не было назначено определенно, но Лоуренс знал, что оно пришло: все торговцы понимают, что подразумевается под «вечером». Когда он спустится вниз вместе с Хоро и будет ждать там Ив, он непременно будет чувствовать себя как начинающий торговец, дрожащий при мысли о большом куше.
Ив, однако, опаздывала — сильно опаздывала, — что было крайне невежливо.
Возможно, это было ее представление о проверке.
Она не сказала «встретимся на закате», потому что торговцы предпочитали делать свои выкладки днем, когда им не требовались свечи; вдобавок им нужно было какое-то время, чтобы вернуться к себе на постоялый двор.