Страница 2 из 48
Лоуренсу вспомнился его разговор с Хоро вскоре после их первой встречи — когда она сказала, что волки становятся умнее, пожирая людей.
Даже Лоуренс понимал, что если путешественник забредает на волчью территорию и не выходит оттуда живым, вина лежит на путешественнике. Одно дело — бояться волков, но ненавидеть их за это — большая ошибка.
Уж это-то для Лоуренса было очевидно.
— Хотя, думаю, видеть своими глазами, как охотятся на твоих друзей, очень нелегко, — сказала Хоро.
Лоуренс кивнул в знак понимания. Хоро продолжила:
— И ты был такой милый, когда на меня охотился другой самец, ты так суетился, — с напускной скромностью произнесла она; сейчас ее настроение было абсолютно не таким, как секундами раньше.
— О да, еще как, — с небрежным видом ответил Лоуренс и обратил взгляд на лошадиный круп.
— Откуда такое безразличие?
— Ну… — глаза Лоуренса неотрывно смотрели вперед. — Мне стыдно.
И признаваться в этом стыдно, подумал он.
Но для сидящей рядом с ним волчицы подобные мелочи были сущим лакомством, так что поделать ничего было нельзя.
Хоро расхохоталась, и белое дыхание в холодном воздухе затуманило ее лицо.
— Стыдно, да?
— Угу.
В холодной монотонности долгого странствия разговоры быстро увядали. Хотя Лоуренс и Хоро прекрасно понимали друг друга и могли общаться без слов (что было для Лоуренса большим облегчением), все же настоящий разговор было ничем не заменить. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Лошадь дернула хвостом, словно желая сказать «хватит!», но это лишь вызвало новую волну смеха у обитателей повозки.
Все еще хихикая, Хоро вновь обернула лисий шарф вокруг шеи; Лоуренс повернулся и начал рассматривать Реноз, к которому они подъезжали.
По размеру он был, на глаз, вдвое больше языческого города Кумерсона. Его окружала стена, возведенная, должно быть, лет сто назад; дома за этой стеной давно уже заполнили все отведенное им место. В ширину строиться было некуда, и здания постепенно уплотнялись и становились все выше и выше.
Сцена, открывшаяся глазам Лоуренса сейчас, заставила его в первое мгновение подумать, что город выплеснулся-таки из собственных стен. Дюжины палаток выстроились по обе стороны дороги, по которой сквозь туманную морось повозка приближалась к городу.
— Это что, то, что называется «привратным городком»? — поинтересовалась Хоро.
— Такое часто случается возле церквей, да; особенно если церковь построена где-нибудь в глуши. Однако устроить постоянный рынок за пределами городских стен — это странно.
Чтобы город процветал, он должен собирать пошлины, а чтобы собирать пошлины, нужно, чтобы люди шли через городские ворота.
Разумеется, были города, запруженные домами настолько, что им приходилась устраивать рынки за городскими стенами; но эти рынки всегда ограждались временными заборами.
— Хмм. Непохоже, чтобы эти люди торговали.
Как раз когда Хоро это произнесла, повозка подъехала к палаточному городку, и Лоуренс с Хоро смогли разглядеть, что его обитатели, все в дорожном платье, занимались разными делами — кто готовил еду, кто беседовал. Да, все они были в дорожном платье, но стили и фасоны разнились. Часть людей, судя по одеянию, прибыла из еще более северных краев, другие были с запада или с юга. На глазок здесь было десятка два палаток, и в каждой жили три-четыре человека.
Единственное, что их объединяло, — все они, похоже, были торговцами, специализирующимися на том или ином товаре. Примерно половина из них была с тяжелыми грузами; на некоторых повозках даже стояли громадные бочки.
Лица у всех торговцев были запыленные и усталые от долгой дороги; иногда глаза вспыхивали раздражением.
Лоуренс подивился, не происходят ли в Ренозе какие-нибудь беспорядки; но на это было не похоже с учетом того, что лишь часть собравшихся здесь людей обитала в палатках. Были здесь крестьяне с ослами в поводу, а также люди, похожие на торговцев, с мешками за спиной; все они либо торопились в Реноз, чтобы поскорее укрыться от дождя, либо, наоборот, шли куда-то из Реноза.
Насколько Лоуренс мог судить, город более-менее жил своей обычной жизнью.
— Возможно, опятькакие-то проблемы? — задумчиво произнесла Хоро с ударением на «опять» и ухмыльнулась под своим капюшоном.
Лоуренс искоса глянул на Хоро, словно спрашивая: «А по чьей именно вине все это было?» — однако Хоро метнула в ответ точно такой же взгляд.
— Это верно, что после встречи со мной ты время от времени попадаешь в переделки; но едва ли было бы справедливо утверждать, что все они случились по моей вине.
— Я…
— Я соглашусь насчет первой — да, пожалуй, отчасти это была моя вина, но истинной причиной послужила твоя алчность; и она же целиком и полностью была виной второй катастрофы. Ну а последняя наша неприятность — это нам просто не повезло. Или я неправа?
В яблочко, по-другому и не скажешь.
Лоуренс погладил бородку — та отросла в последнее время, поскольку он не хотел бриться без горячей воды, — и решил, что сдаваться рановато.
— Я, в общем-то, понимаю, что ты имеешь в виду…
— Мм.
— Но согласиться с тобой не могу. Это верно, что не всегда именно твое присутствие непосредственно приводило к нашим неприятностям, но…
Лоуренс просто не мог заставить себя признать, что Хоро права.
Он хотел сказать ей, что во всем виновата она.
Его ворчливая речь увяла на полуфразе; Хоро кинула на него такой взгляд, словно не могла поверить, что они вообще разговаривают.
— Я прекрасно вижу, что ты просто не желаешь со мной соглашаться, несмотря на то, что я отнюдь не корень всех наших проблем.
Лоуренс нахмурил брови, пытаясь понять, какой еще фокус она затевает. Хоро заметила это и хихикнула. Затем продолжила:
— Это потому что ты всегда действуешь с оглядкой на меня — потому тебе и кажется все время, что это я тебя тяну то туда, то сюда.
Лоуренс ощутил, как у него дернулась бровь.
Она была права.
Но признать это означало признать, что волчица его превзошла.
Иными словами –
— Хех. Упрямый, как всегда, — сказала Хоро; ее голос колол не хуже сыплющейся с небес ледяной крошки.
Улыбка ее была чистой, и ненадежной, и холодной — словно волчица готова была уйти навсегда.
Он должен был ее поймать.
Вопреки рассудку от этой улыбки Хоро ему хотелось кричать в голос.
И в следующее мгновение ее хрупкое тело оказалось бы в его объятиях.
Это казалось самым естественным, что только может быть на свете.
— Ммпф.
Желание одолевало его не дольше, чем четыре шага лошади, влекущей повозку.
Сохранив самообладание, Лоуренс направил повозку в очередь, ожидающую досмотра перед въездом в город.
Причина его сдержанности была проста.
Вокруг них толпилось множество людей.
Встречаясь на пересечении торговых путей, бродячие торговцы обожали сплетничать, даже о себе подобных. Если Лоуренс будет открыто заигрывать со своей спутницей, слухи разнесутся, в этом сомнений не было.
Хоро со скучающим видом огляделась.
Определенно ей было скучно.
Некогда Лоуренс считал, что все женские улыбки одинаковы; теперь, однако, он мог различать малейшие оттенки чувств на лице Хоро. Сейчас, помимо скуки, присутствовала еще толика беспокойства.
Увидев это, Лоуренс вдруг кое-что осознал. Все его действия были вызваны двумя основными побуждениями.
Во-первых, Хоро.
Во-вторых, торговля и прибыль.
Хоро боялась одиночества еще сильнее, чем Лоуренс. Неудивительно, что иногда ее пугало, что она и торговля находятся на разных чашах лоуренсовых весов. В конце концов, лишь богам ведомо, в какую сторону качнутся эти весы — или насколько шатким будет равновесие.
И конец их странствия был не так уж далек.
Не решит ли она влезть в новые неприятности как раз тогда, когда Лоуренс наденет на себя личину торговца, — просто чтобы проверить, какой путь он изберет и что для него важнее, она или кошель?