Страница 41 из 59
Оценивая сердце человека, как какой-то товар на рынке, который может дешеветь и дорожать, Лоуренс ощущал уколы совести. Будь Нора торговцем, причин смущаться бы не было, но она была пастушкой, не искушенной в торговых делах. И все же наблюдательность Лоуренса позволила ему полностью понять ситуацию, в какой сейчас находилась Нора.
Будучи пастухом, Нора уже из-за этого виделась многими как еретик. Мало того, она была еще и женщиной, а женщины, по всеобщему поверью, нередко становятся игрушками в руках дьявола. Нетрудно было догадаться, что Церковь дала Норе работу отнюдь не из сострадания, а просто чтобы за ней было легче приглядывать. Скорее всего, именно поэтому она была такой беспокойной, когда рассказывала о том, как Церковь наняла ее пасти овец.
Далее, Нора упомянула, что хочет скопить денег, чтобы стать портнихой. Судя по ее характеру, Нора была не из тех, кто делает все, что угодно, лишь бы получить деньги; но все же она пожелала наняться в сопровождение, чтобы заработать несколько лишних монет. Это значило, что никаких денег она не отложила. Не составляло большого труда догадаться, насколько же тяжело ей работалось.
Заниматься работой столь трудной и суровой, как пастушество, но не иметь возможности скопить хоть немного денег. Как может человек встречать новый день с радостным сердцем, если будущее приносит с собой лишь бесконечные дни, полные тягот и лишений?
И тут Лоуренс предложит Норе заняться контрабандой золота и скажет, что ей не придется копить деньги монету за монетой, но удастся заполучить разом столько, что она не только сможет заплатить за членство в гильдии, но и на жизнь останется. Соблазнит ее словами вроде: «Конечно, контрабанда золота – занятие рискованное, но неужели ты пропустишь между пальцами такую возможность?»
Поскольку они вовсе не будут заставлять Нору провозить золото, нельзя сказать, что они совершают дурной поступок. И все же чувство вины тяготило сердце Лоуренса – он понимал, что воспользуется бедностью Норы.
Однако никто, кроме Норы, не подходил.
То, что Норе, хоть она и была весьма искусной пастушкой, доверяли лишь небольшие стада овец и заставляли пасти их в луговинах, где водятся волки; то, что она была недовольна своим работодателем – Церковью; и вдобавок то, что она нуждалась в деньгах, чтобы воплотить свою мечту, – все это сошлось воедино; небеса словно специально создали для Лоуренса эту возможность осуществить контрабанду. В целом мире не нашлось бы человека более подходящего для этой работы, чем она.
И все же Лоуренс печально вздохнул. Необходимость убедить Нору тяжким грузом лежала у него на сердце.
Грустно думая обо всем этом, Лоуренс вдруг почувствовал, что Хоро смотрит на него. Кинув на нее быстрый взгляд, он увидел у нее на лице неверящую улыбку.
- Нет, ты безнадежный добряк.
Точно такие же слова Хоро произнесла и накануне. Возможно, Лоуренс и в самом деле был чересчур добр для торговца. Ведь в мире торговцев даже извлечение выгоды из неудач собственной семьи не было чем-то невозможным.
- Однако...
Хоро встала и, глядя на запруженную людьми улицу, продолжила:
- ...то, что я могу так спокойно путешествовать – тоже благодаря тому, что ты добряк.
Небрежно кинув эти слова, Хоро поднялась на две ступеньки и встала рядом с Лоуренсом.
- Если хочешь, я уговорю эту девчонку вместо тебя. В конце концов, должна же быть от меня какая-то помощь, - произнесла она с улыбкой, но голос ее звучал чуть менее внушительно, чем обычно.
Подумав так, Лоуренс повернулся к Хоро – и да, она стояла, понурив голову. Сейчас она казалась особенно маленькой – возможно, из-за того, что прямо перед ней расстилалась оживленная улица.
- Надеюсь, тебя уже не грызет то, что было вчера?
Хоро качнула головой, но рта не раскрыла. Ясно было, что она не вполне искренна.
- Если бы ты не помогла надавить на Ремарио сегодня, не знаю, смог бы я с ним успешно договориться. Ты мне уже очень помогла.
Хоро, скорее всего, знала, что Лоуренс говорит от чистого сердца, но лишь кивнула; лицо ее по-прежнему оставалось унылым.
Поэтому Лоуренс слегка погладил ее по голове и, быстро убрав руку, произнес:
- Я сам с ней поговорю. Во всем, что произошло, виновата моя жадность, именно она заставила меня накупить товара, который резко подешевел, и в результате я оказался в беде. Я не могу заставить тебя говорить вместо меня лишь потому, что мне это неудобно. Это было бы просто нелепо.
Хотя эти слова Лоуренс обратил к Хоро, наполовину он высмеивал себя самого, да и предупреждал заодно. Каждое слово, что он произнес, было истинной правдой.
- И потом, если я буду обращаться к тебе за помощью даже в таких делах, одному лишь Господу известно, сколько ты потом будешь надо мной смеяться, - добавил Лоуренс, пожимая плечами.
Чуть помолчав, Хоро подняла голову и вздохнула; на лице у нее играла улыбка.
- Какая жалость. А я-то собиралась оказать тебе уйму услуг, а позже стребовать с тебя плату за все.
- Почти удалось. Я чудом избежал страшной западни, - шутливо откликнулся Лоуренс. Хоро тут же стукнула его по лбу.
- Может, и так. Но ты тут же угодил в другую, еще более страшную западню. А мне неинтересно охотиться на кролика, который попал в западню, он слишком слабый.
- А ты знаешь, что люди часто используют слабых кроликов, угодивших в западню, как приманку для волков?
- Ну, по крайней мере, тот человек, который делает ловушку для волка, не должен выказывать страх, когда слышит волчий вой. Как только он показывает, что боится, - ловушка бесполезна.
Такой безобидный обмен уколами, легкое подтрунивание возможно только между близкими друг другу людьми.
С улыбкой, словно говорящей «как глупо», Лоуренс отвернулся. Заметив это, Хоро рассмеялась.
- Однако торговец подобен боевому ножу: если он слишком прямой, от него мало проку, потому что его легко сломать, - пробормотал Лоуренс себе под нос и поднял голову, словно ища в небе колокол, который как раз в эту минуту начал звонить.
Небо было ярко-голубым, лишь несколько белых облачков виднелись то тут, то там. Лоуренс повернулся на восток, там облаков было больше.
Похоже, ясная и солнечная погода продержится до конца дня. В погожие дни и дела обычно идут хорошо.
Лоуренс размышлял, когда позади него раздался деревянный стук. Это открылась дверь церкви. Лоуренс и Хоро тут же подвинулись и пристроились на углу каменных ступеней. Месса закончилась; из церкви один за другим начали выходить люди. Только что молившиеся, они спускались с просветленными лицами. Они собирались группами по два-три человека, намереваясь, видимо, после службы идти заканчивать свою дневную работу. Скорее всего, это повторялось здесь изо дня в день.
Время шло, и людей из церкви выходило все меньше.
Во времена, когда по всему миру ходили присказки вроде «кто последним выходит из храма после службы, тот верует сильней других», никто из прихожан не желал покидать церковь, пока священник не терял терпение и не выгонял всех на улицу. Однако подобное осталось в прошлом.
Впрочем, кидаться прочь из церкви, едва закончится месса, по-прежнему считалось дурным тоном.
Последними начали медленно выходить работники мясных лавок, люди, занимающиеся свежеванием животных, и прочие, за кем из-за их занятий Церковь приглядывала особенно пристально.
Пастушка тоже относилась к числу этих людей; неудивительно, что она вышла одной из последних. Веки ее были приопущены, держалась она скованно – похоже, церковь была не тем местом, где можно расслабиться.
- Добрый день.
Лоуренс подошел к Норе и улыбнулся самой теплой улыбкой, на какую только был способен. Умение изображать улыбку было необходимо торговцу для переговоров.
- Э? А... г-господин Лоуренс и госпожа... Хоро?
Какое-то мгновение Нора, казалось, была поражена. Кинув короткий взгляд в сторону Хоро, она повернулась к Лоуренсу.
- То, что мы случайно встретились возле церкви, должно быть, провидение Господне, - произнес Лоуренс, нарочито воздев руки. Нора смущенно улыбнулась; судя по ее лицу, она что-то заметила.