Аномальная зона

– Места у вас, Федор Ильич, знатные, – ушел эксперт от прямого ответа. – Неземной красоты.

– Что ты! А воздух какой…

Подбежала теща, справившаяся, наконец, с козой.

– Добро пожаловать, гости дорогие! Ленка-то с внучеком где?

– Ленку с работы не отпустили, а Лешка в лагере от ГУВД.

– В лагере? – забеспокоилась теща.

– Ну, типа в пионерском. Только он сейчас не пионерский, а просто лагерь называется. А как еще? Другого слова не придумали…

– Пионерской зоной можно было назвать, – не слишком удачно пошутил Семен.

Вася извлек из кармана «карту»:

– Папа, вы что здесь изобразили?

– Где? Сейчас очки надену…

– Какая ж тут переправа? – ткнул Рогов пальцем. – Семен чуть не утонул.

– Ой. Там же не ходят, – всплеснула руками теща. – Ты что им нарисовал, старый дурак? А если бы они с ребенком приехали? Утонул бы Лешка! Он же плавать еле умеет!

– Ну, мы ребенка вперед не пустили бы! – утешил тещу Семен.

– Понимаешь, Васек, – объяснил Федор Ильич. – Я ведь здесь в ноябре был, когда дом смотрел. Уже лед стоял… Я и не сообразил…

– Думал, и летом стоять будет? – язвительно спросила теща.

– У вас Марс все-таки, – заметил Семен. – А на Марсе всяко быть может…

– Ты-то не лезь, – одернул Федор Ильич супругу. – Иди лучше стол готовь.

– И правда… – всплеснула руками теща и побежала в дом, споро почесав по дороге за ухом меланхоличную козу.

– Надо было вправо по берегу, – запоздало объяснял маршрут тесть. – С километр всего-то. Там самое узкое место. И бревно брошено.

– После уж нашли, – кивнул Василий.

– Местные насчет этого моста третий год жалобы пишут, – сказал Федор Ильич. – Во все инстанции. Сейчас до Думы добрались. Потом Президенту собираются жалобу отправить.

– Зачем? – не понял Стрельцов.

– Как зачем? Чтоб власти мост починили.

– Проще ж самим, – удивился Стрельцов. – Не сильно сложнее вашего забора. Леса вокруг навалом. Пяти мужикам на пару дней работы.

– Это ясное дело, – согласился тесть. – Но они, во-первых, пьют все время. А главное: справедливости добиваются. Из принципа.

– А я вот из-за их принципов чуть не утонул, – покачал головой Семен. – Кстати, а чего они там митингуют? Тоже из принципа?

– Аж из ружей палят, – сказал Стрельцов.

– А, это… – Федор Ильич многозначительно прищурился, предвкушая, как попотчует гостей не только самогоном с закусоном, но и удивительным рассказом. – Тут у нас такое творится!

– Индейцы, наверное, напали? – предположил Семен. – Угадал?

– Хуже. То есть лучше. Пошли, в доме расскажу.

Высокие переговаривающиеся стороны остались не слишком довольны друг другом.

Сельчане остались доругивать гостей уже в их отсутствии, а бизнесмены двинулись через сорняки к джипу. Возбужденный Рома махал кулаками после драки:

– Эх! Надо было пугануть их как следует! Жаль, не дал ты мне, Виталик!

– И так шуму хватает, – огрызнулся Дорофеев.

– Сразу бы в лес побежали… – бубнил Рома.

– Сомневаюсь, – покачал головой Дорофеев. – Скорее бы зарубили тебя. А мне бы джип попортили.

Прошлый джип Дорофееву, мягко говоря, «попортили» бомжи, которых он как-то слишком неуважительно шуганул, паркуясь у своего дома на Кронверкском. Не было сил рулить на стоянку. Той же ночью тачку просто сожгли.

Рома остановился, обернулся, поглядел на толпу. Хотел погрозить кулаком, но не стал. Зато Захар показал Роме локтем совершенно неприличный жест. Тот сплюнул, пошел дальше.

– Егорыч, чего финикам говорить? – спросил Дорофеева молчаливый Гарик.

– Звони лесничему… – буркнул, подумав с секунду, Виталий Егорович. – Пусть думает. Мы ему за это платим.

Гарик, будучи уверенным, что придумать лесничий ничего не сможет, все-таки вытащил мобильник и набрал номер…

На стене крохотной кухоньки в доме Федора Ильича висели керосиновая лампа, сухая ароматная трава, отгоняющая насекомых, а также старый, но вполне еще представительный портрет Гагарина, извлеченный, видать, из журнала «Огонек» сорокалетней давности. Семен посмотрел первому космонавту в глаза, но от комментария воздержался.

Теща раскладывала по тарелкам вареную картошку. На столе радовали глаз хлеб, лук, помидоры, огурцы, завитки краковской колбасы, банка козьего молока. В дверном проеме возник Федор Ильич. Улыбаясь, как ребенок, он продемонстрировал оперативникам бутыль с самогоном. У Стрельцова потекла слюна.

– Чистейшая, на родниковой воде… – отрекламировал продукт тесть. Вкусно чпокнул пробкой.

– Папа, мы не будем, – ответил за всех Рогов.

– Как это? – оторопел Федор Ильич. – А за приезд?

И впрямь, не очень понятно, как это не принять по рюмке-второй-четвертой чисто за приезд. На родниковой тем паче воде…

– Хотим, Федор Ильич, здоровье поправить, – пояснил Семен неожиданную стратегию.

Стрельцов, не без внутреннего сопротивления, взял в руки банку с молоком, налил в стакан:

– Лучше молочка. И пользы больше, и это… вреда меньше.

– Вот, правильно… – похвалила теща и обернулась к мужу: – И тебе, старому, не надо.

– Я уже поправил, – недовольно отозвался Федор Ильич, наполняя свой стакан родниковым напитком.

В компании выпить приятнее, чем одному. Чокнуться, переглянуться, родство душ почувствовать…

Ну ладно, одному так одному.

Федор Ильич опрокинул рюмку, налил вторую.

– Мама, а коза откуда? – поинтересовался Рогов.

– В аренду взяла. В райцентре. Хорошая коза.

– А звать как? – спросил Семен.

– Генриетта Давыдовна.

Семен чуть картофелиной не подавился:

– Почему так?

– Не знаю. Просто имя такое. В документе указано: коза, возраст – два года, имя – Генриетта Давыдовна… Отец ее Генкой кличет, а я уж по правилам. С отчеством. Как в документе…

– Не по-людски как-то… – посетовал Федор Ильич, поднимая вторую рюмку. Не козье имя осудил, а трезвенническое поведение гостей.

Выпил, потянулся за кружком колбасы.

– Так что у вас здесь стряслось? Рассказывайте наконец, – попросил Семен.

– Да, папа, что происходит?

– Гуманоиды прилетали.

Говорил Федор Ильич с набитым ртом, поэтому ответ прозвучал буднично и оттого особо нелепо.

– Кто?! – не поверил своим ушам Стрельцов.

– Ну, эти… Из космоса. Человечки зеленые.

Стрельцов, Семен и Василий хором покосились на бутыль, потом синхронно перевели взгляды на Федора Ильича.

Теща проследила за их взглядами, покачала головой:

– Здесь он не врет. Три дня назад мужчина пропал. По грибы пошел и не вернулся. Одну корзину нашли. И следы всякие…

– Наш, питерский. Инженер, – пояснил Федор Ильич. – Приехал отдохнуть, комнату снял…

– А почему гуманоиды? – удивился Стрельцов.

– Кто ж еще? – не менее удивленно переспросил Васькин тесть. – Местные даже тарелку их видели. Мы-то сами спали…

– Ешкин кот! – пробормотал Василий. – Но, может, они, кто видали… того. Перебрали чистейшей, на родниковой воде. Сами говорите: они пьют много.

– Говорят, они и раньше сюда летали, – мотнул головой Федор Ильич. – Не первый случай. Плюс следы остались.

– А что за следы? – заинтересовался эксперт Семен.

– Круги травы выжженной. Как от ракеты…

– А на земле жидкость. Зеленая и вонючая, – добавила теща.

– Я о таком читал, – задумчиво протянул Рогов. – И о людях пропавших.

Василий не стал сознаваться, что не только читал о таком, но и мечтал в юности быть похищенным инопланетянами. А чего, занятно! На звездолете с ветерком прокатиться, на миры иные посмотреть.

Сейчас, конечно, он не согласился бы уже – семья, ребенок, служба, но в юности глупый был, романтичный.

– Ты что, веришь? – изумился Стрельцов.

– А почему нет…

Вон весной, когда на Большой Конюшенной убили мордоворота-лохотроншика, никто не хотел верить, что это сделала крохотная старушонка, проживавшая в комуналке над «Пышечной». Все улики на нее показывали, но верить никто не хотел. Пока сама не призналась: да, спицей в ухо. Мстила за обобранную мошенниками подругу из Твери. (Присяжные потом бабулю сердобольно оправдали, навязали ей состояние аффекта, хотя сама народная мстительница настаивала на полной сознательности своих действий и обещала продолжить кровавую вендетту.)