Дракула. Последняя исповедь

— «Я в западне, — прочитал он громко. — Я заключен в темницу тела. Но я хотел бы быть ястребом, который свободно парит». — Султан поднял голову. — Это та перчатка, которую он сшил для тебя?

— Да.

Мурад прочел двустишие еще раз, уже про себя.

— Это Джалаладдин. Но мальчишка позволил себе некоторые вольности в стихе.

— Я указал ему на это, эниште.

Мурад отпустил руку аги.

— Он, наверное, привязан к тебе?

— Возможно. — Хамза опять пожал плечами.

— А ты к нему?

Сокольничий ничего не ответил.

— Хорошо. — Мурад улыбнулся. — Ты говорил, что некоторым птицам требуется ласка и забота после сурового обращения.

Мужчины повернулись к огню. Мехмет подошел поближе к ним, стараясь ничего не пропустить.

Теперь Ион видел, что все трое закрывали его от лучников. Он вышел из укрытия.

Только одни глаза следили за ним, и они принадлежали не человеку. Крупный ястреб наверняка был подарен султану каким-нибудь из князей-вассалов, правящих на севере, значит, этот хищник летал в тех же самых буковых лесах, где родился и вырос Ион.

Парень шевельнулся, про себя умоляя соотечественника не поднимать шум, но ничего из этого не получилось.

— Кри-ак! Кри-ак! — послышался охотничий призыв птицы.

Ион бросился назад. Его колени, ослабшие от напряжения, подкосились, и это спасло ему жизнь. Стрела пролетела впритирку над головой валаха и врезалась в дверь.

— Задержать! — крикнул Мурад второму лучнику, который уже раздвинул людей, мешавших ему целиться, и был готов стрелять. — Стража! — позвал султан.

Пять человек вбежали в комнату и схватили Тремблака.

— Ты больше не служишь у меня, потому что промахнулся, — веско сказал Мурад первому стрелку. — А ты подойди сюда, — продолжал он, обернувшись к Иону.

Едва разжалованный лучник удалился, стражники подхватили парня под руки, подтащили к султану, положили наземь и прижали к полу.

Мурад наклонился, взял его за волосы, поднял голову.

— Мальчишка, — сказал он. — И одет как учащийся школы. Ты его знаешь, племянник?

— Да, эниште. Его зовут Ион Тремблак. Это сын одного из знатных бояр из Валахии, товарищ Влада. Сюда его прислали, чтобы тот здесь был не один.

— В самом деле? — Мурад несколько мгновений внимательно рассматривал Иона. — А теперь он оказался шпионом.

Тремблак поднял голову и взглянул в серые глаза султана. Он знал, что прочитает в них свой смертный приговор, но, как ни странно, его страх даже утих. Ион почти не боялся.

— Я не шпион, — проговорил он. — А всего лишь покорный слуга моего господина и друга Влада Дракулы.

Эти слова прозвучали куда более дерзко, чем заложник намеревался их произнести. Все напряглись, ожидая, какое наказание последует за это.

Мурад помолчал, а когда начал говорить, голос его звучал мягко, в нем не слышалось ни тени раздражения:

— У этого мальчика есть мужество, Хамза. Этот боярский сын такой же одаренный, как и тот, кому он служит?

— Даже близко нет. Но некоторые способности у него имеются.

Вперед выступил Мехмет.

— Он был одним из тех, кто устроил заговор, чтобы унизить меня на поле для джерида, отец. Этот шпион должен замолчать навсегда. Отдай его мне.

Поднятая рука султана оборвала его гневную речь.

Мурад продолжил так, словно и вовсе ничего не слышал:

— Было бы жалко загасить искру, тлеющую в нем. Он может оказаться полезным для нас.

— Но каким образом, эниште?

— Знает ли он, что делают в Токате?

— Все они это знают. — Хамза кивнул. — По ночам в школе мальчишки пугают друг дружку рассказами о том, что происходит в темницах замка.

— Хорошо. — Мурад улыбнулся. — Наше послание вернее достигнет ушей Дьявола, если его доставит знакомый человек. Этот мальчик расскажет Дракулу, что случилось с его сыновьями. Он вполне догадывается, как Мехмет собирается обращаться с Раду, знает, какие уроки придется выучить старшему брату в замке Токат. Боярский сын сообщит воеводе, что мы пока еще весьма умеренно наказали их.

Султан снова протянул руку к мешочку с мясом, который висел на поясе у Хамзы, вытащил кусок и дал его птице, которая мирно сидела у него на руке.

— Мехмет, проследи, чтобы все было подготовлено для путешествия нашего посланника. Теперь пришло время проверить храбрость и ретивость этой птицы. Хамза, нам пора на охоту!

Он направился к выходу. Гвардейцы следовали за ним с обеих сторон, лучник вышел из темноты и присоединился к ним. Стрела по-прежнему лежала у него на тетиве, готовая сорваться с нее.

У самых дверей Мурад остановился и обернулся к сыну, который сделал шаг по направлению к Иону, лежащему ничком.

— Помни, Мехмет, чтобы посланец мог говорить, он должен быть по крайней мере жив, — предупредил султан и вышел.

Хамза и гвардейцы последовали за ним. В кузнице остались только Мехмет и двое прислужников, которые держали Иона.

Пленник неотрывно смотрел в коричневые глаза турецкого наследника. По форме они были такими же, как и у его великого отца, но во взоре Мехмета невозможно было найти даже отблеска насмешки или снисходительности.

Он вскинул руку, словно хотел ударить Тремблака, тут же медленно опустил ее, собрал волосы, упавшие Иону на лицо, и резко рванул их.

— Тебе сохранили жизнь, собака! Так что теперь ты должен пролаять наше послание своему хозяину. — Сын султана улыбнулся. — Но это вовсе не означает, что сообщение будет выражено только в словесной форме.

Мехмет отвел глаза, отыскивая что-то взглядом возле наковальни, и наконец увидел горячие угли.

— Держите его крепче. За голову! — приказал он охранникам.

Стражники подтащили к Мехмету сопротивляющегося Иона. Тот перебирал железные прутья в подставке, вскрикнул от радости, вытащил один и бросил его в огонь.

— Ты знаешь, пес, — произнес он с издевкой, надевая рукавицы, — у каждого султана имеется своя тугра. Это его личный знак, клеймо, которым он отмечает документы, вроде как печати у ваших князей и королей. Иногда этим знаком мы отмечаем и нашу собственность — овец, верблюдов, лошадей. Я думал, что отец избавился от моего клейма, когда он вернулся к власти.

Мехмет повернул железный прут на огне, потом поднял его, подул на конец. Глубокий красный свет замерцал, переливаясь.

— А оказалось, что нет.

Ион ничего не мог поделать. Он был совершенно беспомощен. Невозможно было преодолеть силу, с которой стражники держали его. Он закрыл глаза и молился о том, чтобы судьба ослепленных сербов Бранковичей не постигла его. Мурад сказал, что Ион должен сохранить способность говорить. А видеть?

Он испытал облегчение в тот момент, когда жар окутал его лицо, услышал, как хрустят волосы, а потом ощутил запах паленого. Только это мгновение отпечаталось в его памяти до того, как началась настоящая мука и Мехмет выжег на коже парня свою тугру.

Глава одиннадцатая

ТОКАТ

В мире, где царила темнота, у Влада не было никакого способа отмечать ход времени. В крытую повозку, на которой его привезли в Токат, еще просачивался свет. По пути он приникал к щелям и отсчитал семь рассветов. Но на месте Дракуле завязали глаза. Только через некоторое время он смог увидеть безликие каменные коридоры и бесконечные пролеты лестниц.

В стенах его камеры невозможно было обнаружить даже маленькой трещины. Влад понял это, исследовав их на ощупь, что заняло совсем немного времени. Камера представляла собой каменный цилиндр с наклонными стенами высотой в два его роста. Где-то на середине располагалась полка, выступающая на голой поверхности, на которой, как на насесте, он мог сидеть и даже спать, улегшись на бок и поджав колени так, что они почти касались подбородка. Но если узник засыпал, то рано или поздно все равно падал с этой полки и просыпался от боли, когда его тело ударялось о голый, холодный камень, а руки или ноги попадали в грязную, отвратительную солому, которой был закрыт пол по краям камеры. Она предназначалась для того, чтобы впитывать экскременты.