Оракул мертвых

Он свернул на север, оставив за спиной белые призраки дорических колонн, и двинулся в направлении Марафона, а потом наконец увидел дорожку, поднимавшуюся вверх к большому одиноко стоящему дому у дубовой рощи.

Он поднялся по ней, держа в руках сверток, и, подойдя к двери, позвонил в колокольчик, молча дожидаясь, пока кто-нибудь ему отопрет. Место было открытое, но безветренное, серое небо казалось совершенно неподвижным.

Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге показался человек с длинными седыми волосами, в темном хлопковом халате.

— Я от адмирала, — сказал Ари.

— Знаю, — ответил хозяин. — Входите. — И повел его через маленькую дверь по коридору в большое помещение с голыми стенами, где обычно работал.

Ари увидел стол, положил на него предмет, принесенный с собой, и развернул: им оказался удивительный микенский сосуд из чеканного золота, привезенный в Афины в тревожную ночь десять лет назад.

— Адмирал сказал, из этого золота вы должны сделать свою работу.

— Из этого? О Боже мой, но как я могу…

Ари наблюдал за ним, не произнося ни единого слова. Он неподвижно стоял, сложив руки на животе, словно ждал ответа. Его собеседник долго разглядывал великолепный сосуд, ходил вокруг него кругами, словно желая запечатлеть в памяти все подробности изумительного произведения искусства. Ари как будто очнулся.

— Адмирал хочет, чтобы от него ничего не осталось… На случай если вы попытаетесь сделать копию…

Скульптор повернулся к мольберту, стоявшему в углу, и снял с него ткань: под ней оказалась превосходная маска, выполненная им сначала из глины, а потом из белого цемента.

— Но зачем разрушать такое чудо?

— Так хочет адмирал. Если вы ему друг, сделайте, как он говорит, прошу вас.

Скульптор кивнул:

— Хорошо. Я сделаю, как он хочет. Возвращайтесь через два дня.

— Нет. Я подожду, пока вы закончите. Все должно быть исполнено сейчас, за короткое время.

Ари сел в углу и закурил трубку.

— Куда вы отвезете ее, когда она будет закончена? — спросил скульптор.

— В Эфиру, — ответил Ари, — но все свершится скоро, очень скоро. Поэтому у нас осталось мало времени.

Скульптор опустил голову и принялся за работу.

Шоссе, идущее вдоль берега к Патрам, в этот утренний час оставалось почти пустым, и сержант Влассос ехал довольно быстро, время от времени кусая от булки с сосиской и отхлебывая пиво из бутылки, потом снова засовывая ее в бардачок. Капитан Караманлис сидел рядом и листал свой блокноте записями.

— Почему бы нам не попросить помощи у коллег из Превезы, шеф? — спросил Влассос, жуя. — Расставим блокпосты вокруг города и по более широкому радиусу. Так рыба скорее попадет в сеть. А потом им займусь я. И мы навсегда избавимся от этой головной боли. Я разорву его на куски. Он мне заплатит… Я столько пережил… Проклятый ублюдок, сукин сын!

— А что, по-твоему, мы сделали в Диру и Портолагосе? Расставили блокпосты, окружили местность, так что и комар не пролетел бы, а он прошел — он прошел. Сам дьявол стоит на стороне проклятого Сетти… да, если б я верил в россказни священников, я бы сказал тебе, что видел самого дьявола, из плоти и крови — вот как тебя сейчас вижу.

Влассос открыл рот, полный сосисок.

— …И я пока не знаю, на чьей он стороне на самом деле… Но скоро мы это узнаем… — продолжал Караманлис. — Я все испробовал, теперь остается только одно средство: ему нужен я. А еще больше — ты. В Портолагосе он бы расправился с тобой, если б мы не вмешались в последний момент.

— Значит, я буду наживкой для нашей рыбки. Хорошо. Пускай попробует. На сей раз наживка встанет у него поперек горла.

— Я рад, что ты согласен. Но будь осторожен. Сейчас мы не можем воспользоваться помощью наших коллег. Существует опасность, что всплывут некоторые подробности старой истории… Ну, ты меня понимаешь. Чем больше людей, тем больше распространяется информация, и ею становится трудно управлять. Начатую партию мы должны закончить сами. В сущности, нас двое против одного… или даже трое против одного… в худшем случае — двое против двух…

— А что это за четвертый свободный игрок, про которого вы не знаете, на чьей он стороне?

— Это тот, кто спас тебе жизнь в Портолагосе.

— Значит, он с нами?

— Нет. Не с нами… Но может быть, и не с ним тоже… Мне кажется, он играет в свою игру, но я еще не понял, какие у него карты и что за правила у этой игры… Однако вскоре все выяснится… вскоре все выяснится…

Влассос проглотил сосиску.

— Капитан, — спросил он, — но теперь-то мы справимся, верно? У вас ведь наверняка есть план и какой-нибудь туз в рукаве.

Караманлис снова начал листать свой блокнот и наконец открыл то место, где между страницами лежала фотография красивой темноволосой девушки — Кики Калудис.

— Да, — сказал он, поднимая голову и глядя на полотно асфальта перед собой, — да, у меня есть такой туз. Но я держу его на тот момент, когда разыграю все остальные карты партии. А теперь останови, я должен отлить… Проклятая простата начинает меня беспокоить… Быть может, Ирини права… быть может, пора уйти на пенсию.

Влассос допил последние капли пива и вытер губы тыльной стороной ладони.

— Так и будет, капитан, когда мы все уладим. А теперь можете поссать.

Мирей совсем не отдыхала. Она вернулась в гостиницу, заплатила по счету ночному портье кредитной карточкой и немедленно отправилась в путь, оставив сообщение для господина Золотаса и щедрые чаевые официанту из бара «Милос».

Она тоже поехала по шоссе на Пелопоннес, и перед Караманлисом у нее было преимущество в три часа, но она время от времени останавливалась, побежденная усталостью. Паркуясь на площадках у обочины дороги, она спала по пять — десять минут, а потом вытирала лицо салфеткой и продолжала свой путь.

Девушка знала — она начала схватку со временем, и от исхода ее зависит жизнь Мишеля. Увы, она лишь смутно представляла, где его искать, и мчалась в ночи, пытаясь добраться до него прежде судьбы, неминуемо нависавшей над ним, судьбы, имевшей перед Мирей все преимущества и способной нанести удар в любой момент.

Было уже позднее утро, когда она встала в очередь на паромной переправе в Рионе за парой легковушек и полудюжиной грузовиков, чтобы перебраться на северный берег Коринфского залива. Миссолунги и Арту она проехала не останавливаясь, съев на ходу немного крекеров и яблоко, а до Превезы добралась ближе к середине дня. Бледное ноябрьское солнце уже низко стояло над землей. Норман ждал ее в гостинице.

— Я искал повсюду, — сказал он, — но нашел только это. — И он показал ей листок бумаги, на котором было написано: «Позвоню тебе завтра вечером из Чанаккале. Надеюсь. У меня не было времени. Мишель». — Нам нужно ждать здесь его звонка. Таким образом, мы поймем, что заставило его уехать столь внезапно. Здесь нас навестил старый друг, господин Аристотелис Малидис, он помог нам во время мятежа в Политехническом. Я его искал, но он тоже как будто исчез.

— Он вам помог? В чем?

— Полагаю, Мишель никогда не рассказывал тебе о прошедших днях.

— Нет.

— В таком случае прости, но я, наверно, не имею права…

— Как хочешь. Я все равно поеду.

— Поедешь? Но ты же едва держишься на ногах. И выглядишь ужасно.

— Спасибо, — ответила девушка со внезапно проснувшейся в ней женской гордостью.

— Я имею в виду, ты как будто неделю не спала. Нет, послушай, прими душ и ложись спать, до ужина. Быть может, Мишель позвонит даже раньше. Тогда ты сможешь с ним поговорить.

— Нет. Мишелю угрожает смертельная опасность. Я непременно должна найти его.

Норман наморщил лоб:

— Смертельная опасность? Почему?

— У меня нет времени объяснять тебе, возможно, ты даже не поверишь мне. Так что если тебе нечего мне сообщить, я еду дальше.

Норман удержал ее за руку.

— Но ты даже не знаешь, где его искать: ведь Чанаккале — не деревня.