Триумф Сета

Этот момент действительно был щекотливым, потому что все понимали: это, с одной стороны, популистское решение, а с другой стороны, это свидетельствовало о глубоких изменениях в царстве. Отныне каждый мог надеяться достичь самых высоких должностей благодаря только своим заслугам, правда надо было уметь читать и писать. При этом исчезала магия исключительности царской природы. Хоремхеб не обладал божественной сущностью, однако и представители царского рода обладали ею лишь после коронации.

Самым удивительным было то, что именно жрецы решили все таким образом.

Но это нисколько не уменьшало ликования толпы.

За исключением тысячи приглашенных в храм Амона, никто ничего не мог видеть. Уже десять дней плотная толпа заполняла улицы, спеша мимо уличных торговцев жареным мясом, осаждая пивные и колодцы с водой, скапливаясь вокруг певиц или просто ничем не занимаясь; задрав головы, люди рассматривали столичные здания.

Царский дворец был одним из центров притяжения гостей столицы. На малопосещаемой по обыкновению главной улице, которая тянулась вокруг зданий Царского дворца, было полно народа. Монументальный вход с колоссами с обеих сторон, стражники в украшенных перьями шлемах, высокие каменные стены безупречной кладки и обитатели дворца, которые случайно попадали в поле зрения зевак, как то пересекающий двор слуга или конюх, поправляющий сбрую на лошади, заставляли зрителей останавливаться, разинув рты, как если бы перед ними возникали небесные видения.

Этот наплыв людей, как и другие беспокойства, связанные с переездом, Анкесенамон переживала в своих новых покоях. От непрерывного шума голосов зевак она укрылась в комнатах, окна которых выходили только во внутренний двор, а не на террасу. Смотритель Зверинца испытывал затруднения, каждый день проходя со львом сквозь плотную толпу, и так как эта толпа уже захватила сады позади дворца, Анкесенамон согласилась обойтись без хищника до окончания этого испытания. Таким образом, с нею были только придворные дамы, Сати и кормилица Нефериб, которая каждое утро приходила с маленькой царевной. Анкесенамон играла с девочкой, помогала той одевать и лечить ее куклу.

В действительности она сама играла с живой куклой, последней представительницей ее рода.

Мутнехмет дважды приходила нанести визит, и дважды она встретила холодный прием.

— Неужели ты не придешь на коронацию?

Анкесенамон повернулась к ней и сказала безразличным тоном:

— Где это видано, чтобы коронация проходила с двумя царицами?

Противоречие было очевидным, и при всей хитрости верховного жреца Амона не нашлось иного решения, кроме как поставить трон Анкесенамон рядом с троном Мутнехмет, над которыми возвышался трон Хоремхеба. Само существование этой всеми забытой царицы, на решения которой невозможно было повлиять, создавало множество проблем.

— Ты будешь сидеть на троне, — уверяла ее Мутнехмет.

— И меня будут считать второй супругой твоего мужа?

С этим нельзя было поспорить.

Во второй раз Мутнехмет ей заявила:

— У меня разрывается сердце — я не могу видеть тебя такой.

— Ты ничего с этим не можешь поделать. История богов не меняется.

Загадочная фраза озадачила посетительницу.

Анкесенамон обратила усталое лицо к своей тете и объяснила:

— Известно, что Сет вечно убивает Осириса. Я хранительница праха Осириса.

Мутнехмет была сбита с толку. Ей ничего не оставалось, кроме как уйти.

День коронации и тот день, когда устраивалось шествие в честь праздника, стали адскими для узницы. Всю ночь в Фивах пели и танцевали. По случаю пира, который давали по возвращении из Карнака царского кортежа во главе с Хоремхебом и Мутнехмет в позолоченной колеснице, грохотали музыкальные инструменты, заглушая здравицы толпы. Дворец превратился в улей с бешеными пчелами. Отдохнуть было невозможно. Традиционная раздача угощений народу превратилась в битву, с той лишь разницей, что все этому радовались. Охрана неоднократно должна была вмешиваться, чтобы сдержать толпу. Под окнами дворца голосили певицы, извивались танцовщицы под звуки флейт.

Анкесенамон решила уехать в Ахетатон.

Больше ей нечего было делать в Фивах.

Ей не нужна была защита Мутнехмет, и не секрет, что Хоремхеб будет только рад, когда она покинет этот дворец.

Неясно было только, кто будет заниматься воспитанием Нефериб. Но Мутнехмет уладила это очень легко, так как не знала, что делать с маленькой царевной, дочерью ненавистного соперника Хоремхеба Нахтмина. За десять дней до начала сезона Сева Анкесенамон погрузилась на «Славу Амона» вместе с Сати, ее корзиной с кобрами, Нефериб и ее кормилицей, двумя придворными дамами и несколькими слугами и рабами.

Бывают времена, когда прошлое доставляет больше приятных моментов, чем все будущие события. К тому же в Ахетатоне она сможет спокойно ждать смерти.

40

«УБИВАЮТ МЕРТВЫХ!»

Соединение физического и духовного мира становится наиболее очевидным в тот момент, когда люди отходят от суеты. Как только человек покидает обжитое место, меняется настроение. Так было в случае с Анкесенамон.

Вновь она увидела Ахетатон, где была несколькими неделями ранее, при тягостной процедуре перезахоронения Ая. Но теперь все осталось в прошлом: посмертное унижение царя, предзнаменование катастрофы, что предполагало восшествие на престол ее злейшего врага, — все принадлежало прошлому.

По крайней мере, Анкесенамон так думала.

Она терпеливо восстанавливала мир, существовавший до гибельного отъезда в Фивы. Имущество, которое извлекли из кладовых во время ее последнего пребывания здесь, оставалось на своих местах. Она побывала на складе. То, что она там нашла, она разместила в комнатах так, как это было прежде.

Был наполнен водой и снова украшен цветами лотоса бассейн перед террасой.

Обрадовавшись тому, что снова есть чем заняться, обслуга дворца очень скоро согласилась помогать ей в восстановлении зданий, которые считались проклятыми. Все трудились с удвоенным прилежанием. Самые старые слуги вспоминали прошлые дни, когда Ахетатон был столицей царства. Царица, как они говорили, напомнила им об их молодости. Они не знали, какие события взбудоражили царство.

Сады были расчищены, изгороди из одичавших кустарников и туи были подрезаны, выполота сорная травы, приведены в порядок кусты роз или посажены новые, отстроены беседки и восстановлены в них скамейки. Царица, придворные дамы, кормилица Нефериб и Сати проводили тайком вторую половину дня на берегах Нила.

Номарх Ахетатона с опозданием, то есть почти через неделю, узнал, что во дворце новые жильцы. Он пришел обо всем разузнать, и когда его проводили к беседке, он увидел там царицу, с которой встречался при перезахоронении ее деда. Он пришел в восторг.

Этот человек — маленького роста, с тонкими ногами и круглым лицом — никак не мог прийти в себя. Он ничего не понимал.

— Твое величество… Я поражен… Царь…

Он смолк, не находя слов.

— Номарх, я здесь со своей племянницей. Царь и царица находятся в Фивах. Я теперь правлю разве что этим дворцом. Твоя единственная обязанность — заботиться о нашей безопасности.

Сбитый с толку, он еще чаще стал отвешивать почтительные поклоны.

Сати с трудом удерживалась, чтобы не рассмеяться, но когда он ушел, ее прорвало, и беседка наполнилась серебристым смехом и кудахтаньем женщин, включая Анкесенамон.

Вечером вдовая царица узнала о том, что была удвоена охрана, а также изменен рацион для обитателей дворца.

В последующие недели они приятно проводили время. А затем до них дошли поразительные новости.

Царский рескрипт, который не распространялся, очевидно, на дворец Ахетатона, но который, тем не менее, попал и в бывшую столицу, был торжественно оглашен номархом. Рескрипт касался только календаря, но об этом говорили долго: во всех официальных документах тридцать четыре года, в течение которых правили Эхнатон, Нефертити, Сменхкара, Тутанхамон и Ай, были вычеркнуты раз и навсегда. Календарь возобновлялся начиная со времени смерти царя Аменхотепа Третьего.