Страница 11 из 68
— Именем богини я призываю тебя!
И тогда женщина должна отдаться мужчине.
Некоторые жрецы Пта протестовали против такой практики, но, руководствуясь здравым смыслом, именитые люди Двух Земель считали, что это отнюдь не вызывало у девушек желания продавать свою любовь, а у мужчин — стремиться к мимолетным любовным утехам.
Придя в храм, мужчина остановился перед тенью фигуры, сидящей на цоколе статуи богини. Он наклонился вперед, чтобы рассмотреть ее черты и формы, и у него вырвался крик удивления:
— Но ты совсем юная!
— Если ты ищешь старух, тогда тебя самого надо выставить на продажу.
Мужчина расхохотался.
— И у тебя злой язык!
— Не говори плохо о моем языке, он может причинить боль твоему члену.
Снова смех.
— Твой любовник, должно быть, беден, если ты пришла сюда?
— Отнюдь, у него просто нет больше сил.
Он задумался. Затем через какое-то мгновение произнес ритуальную фразу:
— Именем богини Астарты…
Девушка покачала головой и стала рассматривать медные кольца, которые звякнули на каменном полу, затем схватила их и нацепила на палец на ноге. После этого она встала.
Их поглотила ближайшая тень — от часовни, в которой давались обеты.
В ночной тишине слышались учащенное дыхание, сдавленные крики, похожие на всхлипывания, хрипение и радостные возгласы.
— Именем богини, осел! — шептал женский голос.
— Именем богини, осел наконец пробудился!
Взрыв сдавленного смеха приветствовал удачный ответ.
— Завтра я вернусь, чтобы снова принести жертву, — сказал мужчина, выходя из тени и надевая набедренную повязку.
— Лучше приходи послезавтра, — попросила девица. — Дай мне время прийти в себя после такого натиска.
7
КОБРА
«Возможно ли ненавидеть свою собственную кровь?» — думала Анкесенпаатон.
Расположившись на террасе Дворца царевен вместе со своим верным Шабакой, Ай, насупившись, рассматривал кормилицу Сати и Пасара, которые стояли позади Анкесенпаатон.
— Что оправдывает присутствие этих людей? — спросил он властно.
Это единственное замечание заставило Анкесенпаатон забыть о намерениях примириться, что советовал сделать Пасар.
— Моя воля, — ответила она сухо.
Ответ озадачил, а затем вызвал раздражение у деда. Во время своего предыдущего визита в Ахетатон он уже имел возможность столкнуться с наглым поведением своей внучки, но теперь он понял, что наглость стала чертой ее характера.
— Нам необходимо обсудить дела большой важности, — заметил он. — Это не должны слышать чужие уши.
Он окинул Сати взглядом с головы до ног, удивившись тому, что в такую жару на ней была свободная черная накидка, скрывавшая руки. Затем его взгляд переместился на Пасара, о существовании которого шпионы уже доложили Аю.
— Эти дела касаются меня, и так же, как ты привел с собой человека, которого я не знаю, я хочу, чтобы с моей стороны присутствовали Сати и Пасар, — заявила она. — Не забывай о том, что ты подписал документ, принятый Царским советом, согласно которому я обладаю абсолютным правом решать все вопросы, касающиеся моего окружения и персонала дворца, и что моя воля преобладает над твоей.
— Ты еще не царица, — заметил он. — Этот документ пока не вступил в силу.
— И ты пока что не регент, — парировала она. — У тебя нет никаких прав ни в этом дворце, нив каком-либо другом. Ни в Ахетатоне, ни в Фивах, ни в Мемфисе.
Это был вызов. Почувствовав, с какой уверенностью говорила внучка, Ай наклонился вперед и впился в нее взглядом. Его темные глаза полыхали огнем. Если он думал, что сможет испугать ее, то глубоко ошибался; она приняла вызов старика с холодностью, которая, как она знала, раздражала его.
Стоявшие позади нее Сати и Пасар не спускали с него глаз.
Он откинулся назад, сжав челюсти.
— Ты уже проявил неучтивость, — сказала царевна, — не выразив ни единым словом сострадания по поводу смерти моей сестры Макетатон и исчезновения моей сестры Меритатон, что было вызвано известными тебе событиями. Если ты намереваешься стать регентом таким способом, то совершаешь серьезную ошибку, дед Ай, поскольку в случае, если ты не изменишь своей позиции, я не буду вступать в брак с Тутанхатоном, и ты не станешь регентом. Тогда тебе надо будет прибегнуть к другим уловкам, дабы заполучить власть, которой ты добиваешься так давно.
Ай был ошеломлен; на протяжении пятидесяти шести лет его жизни никто никогда не разговаривал с ним таким тоном. Хуже того, эта девчонка, не достигшая еще двенадцати лет, намеревалась провалить его далеко идущие планы. И она могла это сделать.
Он считался мастером маневра, и отлично понимал, к чему это приведет. Она знала его очень хорошо, но и он видел ее насквозь.
Для него невыносимым было осознавать, что в этот момент истинная власть царства находилась в руках этого хрупкого, как цветок боярышника, создания. Деньги, связи, преданные люди ничем не могли помочь. Все, что мог сделать Ай, так это убить ее и сочетаться браком с Бакетатон или самой старшей из трех царевен.
О, если бы он мог жениться на Бакетатон, то уже сделал бы это, но этому помешало одно обстоятельство. Что касается Сетепенры, ей исполнилось семь лет, и династический брак был вполне возможен. Но этот союз вызвал бы у большинства только чувство отвращения и насмешки.
К тому же она знала: теперь Ай подозревался в совершении большого количества убийств. Царский совет вполне мог отклонить его кандидатуру, и именно Хоремхебу досталось бы регентство, а возможно, и трон. Он рисковал даже закончить свою жизнь в тюрьме.
И Шабака присутствовал при его унижении!
Снова в голове раздался крик попугая: «Грязный пердун!»
На какое-то мгновение он задумался. И решил выбрать другую тактику.
Заметив сверкание молнии в ее взгляде, он поднял глаза к небу и воскликнул:
— А ты действительно дочь своей матери!
Затем он рассмеялся, и Шабака тоже разразился резким смехом.
Ни у Сати, ни у Пасара не дрогнул ни один мускул на лице. Но Анкесенпаатон неодобрительно поджала губы.
— Тот же характер кобры.
— Это покровительствующее нам животное.
— Ты права — я не выразил тебе соболезнований, что должен был непременно сделать. Но ты же знаешь, какая меня охватила печаль после смерти Макетатон, и в какое смятение меня повергло исчезновение Меритатон.
Шакал вилял хвостом.
— Все эти события подвергли царство опасности, — продолжил он. — Я брат твоей бабушки Тиу, отец твоей матери, царицы Нефертити. Как мог я не осознавать всю опасность данной ситуации?
Она слушала его, нахмурившись.
— Нет, — заключил он, — я не намерен превращать регентство в дуэль с тобой. Я думал, что разговариваю со своей внучкой, и забыл, что говорю с Третьей царской женой.
— Тогда все в порядке, — сказала она безразличным тоном.
Она повернулась к кормилице и велела подать прохладительные напитки. В дверях террасы появились слуги. Один из них принес высокий стол.
— Что же стало с Меритатон? — спросил Ай.
Она подчеркнула взглядом неуместность вопроса.
— Мне это неизвестно.
— Мне все говорили, что вы были привязаны друг к другу. У тебя должно быть какое-то предположение.
Слуги подали напиток из фиников. Анкесенпаатон снова повременила с ответом.
— Явился убийца, — сказала она.
У всех застыли лица.
— Его труп был обнаружен в саду, — пояснила она. — Я думаю, что именно Неферхеру убил его. Не знаю только, что произошло потом. Меритатон взяла своего ребенка и убежала вместе с Неферхеру.
— Убежала? Ночью? — воскликнул Ай.
Она смотрела на него все так же хмуро.
— Мне это неизвестно.
— Тебе это неизвестно? Неужто она с тобой не попрощалась?
— Мне это неизвестно, — повторила она, повернувшись лицом к Аю. — Да, она не попрощалась со мной.
— Тогда откуда ты знаешь, что она убежала?
— Я думаю, что она испугалась, — ответила Анкесенпаатон с такой яростью, что он вздрогнул.