Волшебный корабль

Однако ее отец доверил Кайлу даже и карты. И не ей было оспаривать решение, которое он принял…

Тем временем капитан продолжал притворяться, будто не обращает на нее внимания. Альтия не поддалась на уловку. Она стояла терпеливо и молча, и по прошествии некоторого времени он поднял на нее глаза. Как все же он не походил на ее отца! У отца глаза были черные, а у Кайла — синие. У отца были гладкие черные волосы, убранные в косицу, а у Кайла — нечесаные светлые космы. В который раз Альтия с отвращением спросила себя, что могло заставить ее старшую сестру пожелать для себя подобного мужа. Это при том, что его калсидийское происхождение запечатлелось не только во внешности, но и сквозило во всем поведении…

Конечно, она постаралась никоим образом не выдать своих чувств, но сама понимала, что не сможет сдерживаться вечно. И так уже она слишком долго пробыла в море с этим человеком…

Последнее плавание вовсе грозило стать нескончаемым. Задумывалось оно как самый простой двухмесячный поход туда и обратно. Кайл умудрился растянуть его на целых пять месяцев. Сколько было ненужных остановок, сколько раз они брались за дела, приносившие едва ощутимую выгоду! Наверное, Кайл таким образом пытался доказать ее отцу, какой он изворотливый и хитроумный торговец. Ну так если кого-то интересовало мнение Альтии — на нее он благоприятного впечатления не произвел. В Таске, например, он взял на борт маринованные яйца морской утки, очень скоропортящийся груз, и еле-еле успел причалить в Корабелах: еще чуть — и они бы протухли. Потом он загрузил корабль кипами хлопка. Причем разместил их не только в освободившихся трюмах, но и пристроил на палубе. Альтия прикусила язык и только наблюдала, как команда лазает туда-сюда через тяжелые тюки. А потом налетел ночной шквал, который насквозь промочил и, всего скорее, испортил палубный груз. Кайл попытался сбыть этот хлопок в Дюрсее. Альтия не стала его спрашивать, насколько выгодной оказалась сделка — и выгодной ли вообще. Там, в Дюрсее, команде пришлось снова таскать с места на место бочонки вина, чтобы освободить в трюмах место для очередной прихоти Кайла. На сей раз — для упакованных в деревянные ящики орехов. Он, видите ли, рассчитывал выручить за них уймищу денег, потому что из ядрышек этих орехов отжимали душистое масло, использовавшееся мыловарами, а из скорлупы делали отличную желтую краску. «Если он, — решила про себя Альтия, — еще раз упомянет о необыкновенной доходности этого плавания… придушу мерзавца на месте!»

Но в обращенном на нее взгляде Кайла не было самодовольства. Глаза капитана были холодны, как вода за бортом. И в них тлели огоньки гнева.

Он не улыбнулся ей и не предложил сесть. Лишь требовательно спросил:

— Что ты делала в кормовом трюме?

Значит, кто-то успел сбегать к капитану и доложить. Альтия ответила:

— Груз перекладывала.

— Вот как.

Это был не вопрос, а утверждение, почти обвинение. Альтия промолчала в ответ, лишь еще больше выпрямилась под его пронзительным взглядом. Она знала, что он ждет от нее невнятных объяснений и извинений. «Не дождешься. Я тебе не сестричка Кефрия, твоя послушная женушка…»

Он вдруг шарахнул ладонью по столешнице. Альтия вздрогнула от неожиданности, но опять промолчала. Она чувствовала, как ему хотелось, чтобы она хоть что-нибудь сделала или сказала. Наконец его терпение лопнуло, и она почувствовала себя победительницей.

Он рявкнул:

— А тебе не приходило в голову сказать людям, чтобы переставили груз?

Альтия проговорила очень спокойно и тихо:

— Нет. Не пришло. Я сделала это сама. Когда мой отец учил меня управляться на корабле, он внушил мне: если видишь что-то, что требуется сделать, — возьми и сделай. Вот я и сделала. Я переставила бочонки так, как расположил бы отец, будь он на борту. Так, как на этом корабле устраивали каждый груз вина — а я это видела с тех пор, как мне исполнилось десять. Теперь все стоят втулками вверх, и трюмная вода под них не затекает, каждый принайтовлен… и если их до сих пор не попортили, распихивая туда-сюда, чего доброго в Удачном их и правда кто-нибудь купит!

Щеки Кайла порозовели. Альтия спросила себя, как это Кефрия могла терпеть человека, у которого щеки розовеют от гнева. Сейчас заорет…

Но обошлось без крика. Правда, по голосу Кайла чувствовалось, что именно этого ему бы хотелось больше всего.

— Твоего отца здесь нет, Альтия. Нет, понимаешь? На судне распоряжаюсь я. Именно я приказываю, каким образом устроить тот или иной груз. А ты идешь против моих распоряжений, причем у меня за спиной. Вбиваешь клинья между мной и командой. Мне это надо?

Она ответила очень спокойно:

— Я сделала все сама, не прибегая ни к чьей помощи и не отдавая никаких приказаний. Я даже никому не говорила, чем собираюсь заняться. Так что между тобой и командой я никоим образом не становилась.

И она сжала зубы, чтобы не наговорить чего лишнего. А могла бы сказать Кайлу многое. О том, например, что в действительности между ним и командой стояло его собственное недостаточное знание дела! Не зря моряки, которые ради ее отца с радостью пошли бы на смерть — эти самые моряки у себя в кубрике уже в открытую рассуждали, а не податься ли им в следующее плавание на каком-нибудь другом судне. Так что Кайл вполне мог потерять замечательную команду, которую ее отец так любовно, по человеку, собирал все последние десять лет…

Между тем он пришел в ярость — как она осмелилась ему противоречить?

— Ты пошла против моего приказа, довольно и этого. Ты всем показала, что я для тебя не авторитет. Скверный пример для команды. Вызывает всякие ненужные разговоры. Что мне остается, как не ужесточить дисциплину? Тебе устыдиться бы, ведь ты навлекаешь на них мой гнев! Но какое там! Тебе на все наплевать! Ты у нас превыше капитана! Альтия Вестрит у нас чхать хотела и на всемогущего Са! Иначе решилась бы ты показывать команде, куда я могу катиться со своими приказами? Будь ты настоящим матросом… я такой пример бы из тебя сделал! Все бы сразу поняли, чьих приказов следует слушаться здесь на борту! Но ты — всего лишь избалованная девчонка купца. И отныне я буду соответственно с тобой обращаться. Нет, можешь не волноваться за нежную шкурку у себя на спине. Но — только пока еще чем-нибудь меня не рассердишь. И тогда берегись! Я здесь — капитан, и мое слово — закон!

Альтия не ответила. Но и взгляда не отвела. Она прямо смотрела ему в глаза, строго следя за тем, чтобы не показать никаких чувств. Она видела, как краснота, залившая щеки Кайла, переползла на лоб. Вот он тяжело перевел дух. Попытался овладеть собой…

— Я — капитан. — Он сверлил ее глазами. — А ты, Альтия, что собой представляешь?

Она не ждала такого вопроса. Обвинения и попреки — чепуха, она их могла выслушивать молча и не моргнув глазом. Но вот он задал вопрос, на который следовало отвечать, и она заранее знала, что ее слова будут истолкованы как прямой вызов. Что ж… быть по сему.

— Я, — проговорила она со всем достоинством, которое могла выразить, — владелица этого корабля.

— Нет!!! — Кайл действительно заорал. Но тут же взял себя в руки. И перегнулся через стол, так что каждое слово казалось плевком: — Не владелица! Ты — всего лишь дочь владельца! Но даже будь ты сама хозяйкой, это ни вот настолько ничего бы не изменило! Не владелец командует кораблем, а капитан! А ты не капитан и не помощник! Ты даже вообще не моряк! Ты просто живешь в каюте, где полагалось бы жить второму помощнику, и делаешь только ту работу, которая тебе по душе! А хозяин корабля — Ефрон Вестрит, твой отец. И это именно он отдал под мое начало «Проказницу». Так что если ты не в состоянии уважать лично меня, уважай хоть выбор, сделанный твоим отцом!

— Будь я постарше, — сказала Альтия, — он назначил бы капитаном меня. Уж я-то знаю «Проказницу». И по праву должна была бы ею командовать!

Она тотчас пожалела о вырвавшихся словах. Кайл ведь того только и ждал. Чтобы она вслух произнесла правду, хорошо известную им обоим.