Пылающий меч

— Ты забыл о царице Яххотеп!

— Кто может забыть о ней? Не будь ее, Апопи давно бы уже растоптал весь Египет. Мы все отдадим жизнь за царицу Свободу и не пожалеем об этом.

В дверь постучали.

— Это я, Афганец.

Кошечка завернулась в большое льняное покрывало.

— Входи, — пригласил Усач.

— Не хотел вас тревожить, но ничего не могу поделать. Яннас со своими войсками покинул Аварис и направился на юг. В предместьях Мемфиса флотоводца подстерегала неприятная неожиданность: борцы за свободу сумели уничтожить сторожевые посты гиксосов.

— Теперь тамошним жителям несдобровать!

— Само собой, но им удалось остановить на время Яннаса и предупредить нас об опасности.

— Царица собирается отправить в Мемфис подкрепление?

— Только два отряда — твой и мой.

— Ну что ж, значит, погибнем вместе с жителями Мемфиса.

— Или не погибнем — зависит от нашей ловкости. Наша задача — увести гиксосов к Пер-Камосу. Ведь всегда радостно гнаться за бегущими трусами, чтобы добить их? Но если наша хитрость не удастся, мы все до единого сложим там головы.

Усач медленно одевался.

— Раздай нашим воинам крепкое ячменное пиво.

— Они его уже выпили, — отозвался Афганец. — Теперь мы объясним им…

— Ничего не надо объяснять, пустая трата времени. Они умрут героями, а мы покажем им пример.

— Не поддавайся унынию, Усач.

— Неужели я от тебя услышу, что мы пережили и худшее?

— Нет, худшего мы не переживали.

— Я иду с вами! — объявила Кошечка.

— Ты остаешься здесь, — сказал Усач. — Это приказ, он не обсуждается.

Он притянул ее к себе и крепко поцеловал. Поцелуй был последним, его стоило запомнить.

15

Ветреница знала, что, попросив владыку о милости и открыв ему свою привязанность к Миносу, совершит непоправимое. Попытавшись добиться для художника счастья, о котором он мечтал, она подвергнет его большой опасности. Ей показалось куда более разумным признаться Миносу в том, что она знает его истинные намерения и отговорить от участия в заговоре против Апопи. Если они будут заодно, им станет легче, и они сумеют найти какой-нибудь выход.

Ночь давно наступила, а Минос все не появлялся на пороге опочивальни своей возлюбленной, до поры до времени занятой своими мыслями.

Обеспокоившись, Ветреница вышла и направилась к мастерской художников.

Там никого не было.

Товарищей Миноса она нашла в отведенной для них трапезной, но молодой критянин не ужинал вместе с ними.

С нарастающим чувством тревоги Ветреница поспешила к покоям Миноса.

И там никого.

Она принялась расспрашивать о художнике стражу, но не получила ответа.

Тогда Ветреница отправилась в обход крепости, заглядывая в каждый покой, каждый коридор.

Миноса она отыскала в кладовой, где стояли сундуки с бельем.

Художник висел на крюке достаточно прочном, чтобы выдержать мертвое тело.

Яннас предстал перед главным казначеем Хамуди. Они стояли друг против друга в окружении своих телохранителей. Флотоводец охотно бы обошелся без этой встречи, но Хамуди распоряжался воинским вознаграждением, и, прежде чем отправляться в поход против Фив, нужно было заручиться содействием главного казначея.

Яннас и Хамуди обменялись приветствиями.

— Войско гиксосов насчитывает двести сорок тысяч человек, — напомнил военачальник сановнику. — Я не собираюсь трогать гарнизоны Сирии и Палестины, городов Дельты и тем более столицы. Я отправлюсь в поход с пятьюдесятью тысячами солдат, а вы немедленно выплатите двойной оклад каждому из них.

— Верховный правитель дал свое соизволение?

— Дал.

— Я должен получить подтверждение, Яннас. Отвечая за государственную казну, я не имею права на ошибку.

— Получайте, но как можно быстрее.

— В ваше отсутствие я буду отвечать за безопасность Авариса. Прикажите оставшимся в столице воинам повиноваться мне.

— Они должны повиноваться приказам верховного владыки.

— Именно это я и имел в виду.

Яннас проводил смотр войск и открыл крайне неприятную для себя вещь: многие воины пристрастились к опиуму и другим зельям, которыми торговал Хамуди. Кому-то это могло придать отваги в грядущих сражениях, но боевому духу большинства, безусловно, был нанесен ущерб. И все-таки превосходство армии гиксосов было очевидным. Египтяне не могли оказать серьезного сопротивления.

Предместья Мемфиса встретили Яннаса новым неприятным сюрпризом: из искусно замаскированных засад в гиксосов полетели стрелы. Пращи и луки бунтовщиков, подвижных и похожих на назойливых оводов, оказались куда действеннее колесниц гиксосов, застревавших на узких улочках. Яннас принял решение брать дом за домом и разрушать те из них, в которых нашли убежище мятежники.

Из-за яростного сопротивления противника Яннас пробивался к Мемфису не одну неделю. Даже когда гиксосы окружали египтян, те не сдавались, предпочитая умирать с оружием в руках.

— Эти люди сошли с ума, — сказал полководцу его главный помощник.

— Нет, эти люди нас ненавидят. Надежда, которую им внушила царица Свобода, наделила их сверхъестественным мужеством. Стоит ей погибнуть, и они вновь станут кроткими овцами.

— Почему бы нам тогда не оставить Мемфис, господин, и не отправиться прямо на юг?

Тогда обитатели Мемфиса покинут стены своего города и ударят нам в спину.

Ворота Мемфиса, «Весов Обеих Земель», как его называли, не открылись перед войском Яннаса. Повстанцы дали понять, что чувствуют в себе силу выдержать осаду.

Яннас стал готовиться к решительному удару, когда дозорный принес ему весть, что с юга приближается войско египтян.

— К мятежникам движется подкрепление, господин! Оно состоит из опытных воинов: наш авангард уже уничтожен.

Получив это известие, главнокомандующий понял, что победа достанется ему совсем не так легко, как он себе представлял. Мало того, что египтяне с годами научились воевать, неожиданную отвагу им придавало яростное стремление к свободе.

— Мы должны помешать подкреплению проникнуть в Мемфис, — мгновенно принял решение Яннас. — Одна часть войска немедленно окружит город, вторая последует за мной.

Ни Усач, ни Афганец не были обычными военачальниками, которые исполняют приказы, твердо следуют разработанному плану боя и наблюдают издалека, как гибнут в сражении воины. Многолетняя партизанская война приучила их наносить неожиданные удары и беречь своих людей, чтобы в случае поражения потери не оказались гибельными для отряда.

Когда египтяне потопили передовое судно гиксосов, Усач не пытался воспользоваться достигнутым успехом. Вместо этого он приказал всем отступить, погрузившись на легкие парусные лодки.

— У нас десять убитых и двадцать раненых, — подсчитал Афганец. — А гиксосам мы нанесли немалый ущерб. Если дело пойдет так и дальше, Яннас непременно помчится нас преследовать.

— Лучники пусть целятся и убивают рулевых, а наши ныряльщики тем временем продырявят корпуса кораблей. Я сам возглавлю отряд ныряльщиков.

— Не бери все на себя, Усач. Не забывай, что твое дело сейчас глядеть в оба и руководить.

На протяжении целых двух часов Усач и Афганец дожидались решения Яннаса, не зная, что он задумал — стереть с лица земли Мемфис или воевать с подкреплением.

Наконец к полудню забелели паруса тяжелых военных кораблей гиксосов.

Усач с Афганцем больше не обменялись ни единым словом. Каждый из них знал, что ему предстоит.

Гиксос-разведчик смотрел во все глаза и чувствовал, как растет в нем тревога.

Как только он заметит что-то странное на берегу, он тут же оповестит военачальника на головном судне.

Вокруг не было ничего подозрительного.

Вообще ничего, кроме рощи тамарисков, ветви которых раскачивал ветер. Пожалуй, качаются они слишком сильно, уж не там ли спрятался враг? Если так, то он делает это не слишком искусно.