Странствия убийцы

— Верити, — тихо сказал я вслух и почувствовал, как это слово эхом отдается внутри меня, отскакивая от моих защитных стен.

Я открыл глаза. Я не смогу пробиться к нему, пока не опущу свои стены. Образ Верити ничем мне не поможет, пока я не открою дорогу своему Скиллу, чтобы он мог рвануться вперед и впустить в мое сознание Скилл Верити. Очень хорошо. Это не так уж трудно. Расслабиться. Смотреть в огонь и наблюдать за крошечными искрами, которые вылетают из огня. Танцующие легкие искры. Ослабить напряжение. Забыть, как Уилл ударил силой своего Скилла по моей стене и чуть не разрушил ее. Забыть, что только эти стены сохранили мое сознание, пока люди Регала сокрушали мою плоть. Забыть болезненное ощущение насилия в тот раз, когда ко мне пробивался Джастин. Забыть, как Гален разрушил мой талант к Скиллу, использовав свое положение мастера Скилла и силой завладев моим сознанием.

Так ясно, словно Верити снова был рядом со мной, я услышал слова моего принца: «Гален испугал тебя. У тебя есть стены, которые не могу пробить даже я, а я силен в Скилле. Ты должен научиться опускать их. Это трудно». Эти слова были сказаны много лет назад, до вторжения Джастина, до атаки Уилла. Я горько улыбнулся. Знали ли они, что преуспели в своем стремлении лишить меня Скилла? Они, вероятно, не думали об этом. Кто-то где-то должен это записать. Когда-нибудь одаренный Скиллом король может найти полезной эту информацию: если вы сильно повредите сознание одаренного Скиллом, опять-таки при помощи Скилла, вы можете замкнуть его в самом себе, так что он полностью утратит свою силу.

У Верити не было времени научить меня опускать стены. По грустной иронии он улучил момент показать мне, как укрепить их, чтобы я мог скрыть от него свои личные мысли, если не хотел ими делиться. Похоже, этому я научился слишком хорошо. Я подумал, будет ли у меня когда-нибудь время разучиться делать это.

Время, не время, устало вмешался Ночной Волк. Время — это то, что придумали люди для собственного беспокойства. Ты думаешь об этом, пока у меня не начинает кружиться голова. Зачем ты вообще идешь по этим старым следам? Вынюхай новый, там, может, найдешь немного мяса. Если хочешь получить добычу, ты должен охотиться, вот и все. Ты не можешь сказать: охотиться — это слишком долго, я просто хочу есть. Все это одно. Охота — это начало еды.

Ты не понимаешь, сказал я ему устало. В дне слишком много часов, и слишком много дней, в которые я могу это сделать.

Зачем ты рубишь свою жизнь на кусочки и даешь этим кусочкам имена? Часы, дни. Это как с кроликом. Если я убил кролика, я ем кролика. Он сонно, недовольно фыркнул. Когда ты получаешь кролика, ты разрубаешь его на куски и называешь это костями, мясом, шерстью и потрохами. И тебе всегда мало.

Так что же мне делать, о мудрый учитель?

Перестань скулить и просто сделай то, что хочешь. Дай мне спать.

Он слегка толкнул меня мысленно, как можно толкнуть локтем в ребра, когда сосед по столу в таверне подсаживается к тебе слишком близко. Я внезапно осознал, каким тесным был наш контакт в последние несколько недель. Было время, когда я упрекал его за то, что он все время находится в моем сознании. Я не хотел его общества, когда бывал с Молли, и пытался объяснить ему, что такие мгновения должны принадлежать мне одному. А этот его толчок сделал для меня ясным, что теперь я привязан к нему так же тесно, как он ко мне, когда был еще щенком. Я отбросил желание схватить его, устроился поудобнее в кресле и уставился в огонь.

Я опустил стены и сидел некоторое время с пересохшим ртом, ожидая атаки. Когда ничего не произошло, я осторожно снова поднял их. «Они считают меня мертвым, — напомнил я себе. — Они не будут всю жизнь сидеть в засаде, чтобы напасть на мертвого человека». Все равно было трудно заставить стены опуститься. Гораздо легче широко открыть глаза днем, когда на воде ярко блещет солнце, или не дрогнув ждать удара. Когда я наконец сделал это, я ощутил, как Скилл плывет, обтекая меня, как будто я был камнем на дне реки. Мне нужно было только окунуться в эту реку, и я мог найти Верити. Или Уилла, или Барла, или Каррода. Я содрогнулся, и река отступила. Я успокоился и вернулся к ней. Долгое время я стоял, колеблясь, на берегу, понуждая себя окунуться. В Скилле нельзя попробовать воду. Или туда, или оттуда. Туда.

И я крутился и кувыркался и чувствовал, что распадаюсь на части, как кусок сгнившей веревки. Медленно река смывала с меня все покрывала, которые делали меня мной. Воспоминания, эмоции, глубинные мысли, которые имели значение, вспышки поэзии, которые переживает человек, ленивые воспоминания обычных дней, все это лохмотьями отпадало. Это было так хорошо! И все, что мне нужно было сделать, это отступить.

Но тогда Гален окажется прав.

Верити?

Ответа не было. Ничего. Его здесь нет.

Я вынырнул и вернулся в свое сознание. Я обнаружил, что могу сделать это. Я мог держаться в потоке Скилла и не терять самого себя. Почему это всегда было так трудно раньше? Я отмел этот вопрос и стал обдумывать дальнейшее. А дальнейшим было то, что Верити жив и разговаривал со мной всего несколько коротких месяцев назад. «Скажи им, что Верити жив. Вот и все». Так я и сделал, но они не поняли, и никто не предпринял никаких действий. Однако чем могло быть это послание, если не мольбой о помощи? Зов моего короля остался без совета!

И неожиданно это оказалось совсем просто, и крик Скилла вырвался из моей груди, он тянулся и искал.

ВЕРИТИ?

…Чивэл?

Не больше чем шепот, коснувшийся моего сознания, легкий, как мошка, бьющаяся в оконную занавеску. На этот раз была моя очередь тянуться, хватать и останавливать. Я ринулся к нему и нашел его. Его присутствие мерцало, как пламя свечи, угасающей в собственном воске. Я знал, что он скоро исчезнет. У меня была тысяча вопросов. Я задал самый важный.

Верити. Вы можете взять у меня силу, не касаясь меня?

Фитц? — прозвучало более слабо, медленно. Я думал, Чивэл вернулся… Он колебался на краю тьмы. Чтобы взять у меня эту ношу…

Верити, будьте внимательны. Думайте. Вы можете, взять у меня силу? Вы можете сделать это сейчас?

Я… нет. Я не могу дотянуться. Фитц?

Я вспомнил Шрюда, берущего у меня силу, чтобы попрощаться со своим сыном, и то, как Джастин и Сирен вцепились в него. И он умер — как лопнувший мыльный пузырь. Как погасшая искра.

ВЕРИТИ!

Я ринулся к нему, окутал и остановил его, как часто он останавливал меня во время наших контактов Скиллом.

Возьмите! — скомандовал я и раскрылся ему. Я заставил себя поверить в реальность его руки на моем плече, пытался вспомнить, что испытывал в те мгновения, когда он или Шрюд брали у меня силу. Пламя его присутствия во мне внезапно взметнулось и снова загорелось сильно и ясно.

Довольно! — предостерег он меня, и потом, с большей силой: Будь осторожен, мальчик!

Нет, со мной все в порядке, я могу это сделать, заверил я его и направил ему мою силу.

Довольно! — настаивал он и отодвинулся от меня. По ощущениям это было примерно так же, как если бы мы слегка отошли друг от друга и рассматривали один другого. Я не мог видеть его тела, но чувствовал ужасную усталость. Это была не та здоровая усталость, которая приходит в конце дневной работы, но ужасная, пробирающая до костей, когда один тяжелый день наваливается на другой и все время не хватает еды и отдыха в промежутках между ними. Я дал ему энергию, но не здоровье, и он быстро сожжет то, что заимствовал у меня, потому что это была не настоящая сила, как чай из эльфовой коры не был питательной едой.

Где вы? — спросил я его.

В горах, сказал он неохотно и добавил: Больше говорить небезопасно. Мы вообще не должны пользоваться Скиллом. Есть уши, которые попытаются услышать нас.

Но он не прекращал контакт, и я знал, что он жаждал задавать вопросы, так же как и я. Я пытался сообразить, что можно сказать ему. Я не ощущал никого, кроме нас двоих, но не был уверен, что почувствую шпиона. Долгие мгновения наш контакт продолжался просто как чувство общности. Потом Верити строго предупредил меня: