Страница 195 из 216
Винкавек, так же как старый Мамут и остальные мамуты, теперь был убежден в том, что Эйла была не просто призвана Служить Матери, но имела свое собственное предназначение в этом мире. Возможно, ей было присуще какое-то тайное сверхъестественное могущество; она даже могла быть воплощением Самой Мут. И такое объяснение казалось еще более правдоподобным потому, что она не похвалялась своими дарованиями. И хотя ее могущество по-прежнему было окутано тайной, Винкавек был уверен в том, что ее ждет особая судьба. Полагая, что само ее существование исполнено некоего высшего смысла, он страстно желал стать частью этой жизни. Эйла, несомненно, была избранницей Великой Матери.
— Все твои доводы заслуживают внимания, — сказала Ломи, выслушав возражения Эйлы, — однако мы просим тебя участвовать в Охотничьем ритуале, хотя ты и считаешь, что не обладаешь даром Зова. Многие из нас убеждены в том, что именно твое участие в ритуале Зова принесет удачу охоте на мамонтов, в этом нет никакой опасности для тебя. А твое согласие может доставить большую радость племени Мамутои.
Эйла не могла найти причин для отказа, но испытывала неловкость, принимая эти лестные предложения. В последнее время она старалась как можно реже покидать Рогожную стоянку, чтобы не видеть заискивающих взглядов Мамутои, и с огромным нетерпением ждала завтрашнего дня, на который был назначен выход отряда охотников, надеясь, что походная жизнь принесет ей определенное облегчение.
Проснувшись, Эйла выглянула из дорожной палатки. Небо на востоке уже начало заметно светлеть. Она тихо встала, стараясь не разбудить Ранека и остальных охотников, и выскользнула из этого тесного помещения. Холодный воздух был пропитан обильной сыростью раннего утра, но зато в нем не было бесчисленных летающих насекомых, что очень порадовало Эйлу, поскольку вчера вечером они окружили стоянку плотной живой стеной.
Она направилась к берегу темного стоячего пруда, покрытого мутью цветочной пыльцы, — отличное место для размножения мошки, гнуса, москитов, а главное, для комаров, которые тучами взлетали навстречу охотникам, подобно напряженно звенящим клубам черного дыма. Без труда забираясь под одежду, эти насекомые оставляли на коже красные распухшие следы укусов, лезли в глаза и залетали в рот, доставляя массу неприятностей как людям, так и лошадям.
Пятьдесят мужчин и женщин, избранных для участия в нынешней охоте на мамонтов, вчера дошли до этих неприятных, но неизбежных болот. Подтаявший за весенний и летний сезоны поверхностный слой почвы скрывал толщу промерзшей земли, которая не пропускала воду, препятствуя осушению. В тех местах, где процесс таяния шел более интенсивно, чем процесс испарения, образовалась стоячая вода. Любой путешественник, пустившийся в дальний поход в летнее время, предполагал, что встретит на своем пути подобные зоны препятствий, размеры которых могли варьировать от обширных мелководных озер до маленьких неподвижных прудов, отражавших небо с легкими облаками, плывущими к заболоченным землям.
Поскольку дело уже шло к вечеру, то было поздно начинать пробираться через это болото или искать обходной путь. Поэтому охотники быстро разбили лагерь и разожгли костры, чтобы отпугнуть тучи роившихся насекомых. Часть людей до этого похода не видела огненных камней Эйлы, и когда на первой стоянке она быстро разожгла огонь, то вокруг, как обычно, раздались возгласы удивления, смешанного со страхом, однако сейчас они были только благодарны за то, что огонь разгорелся так быстро. Охотничьи палатки, как правило, были общими и представляли собой простые укрытия, собранные из нескольких сшитых шкур. Их форма зависела от опорных стоек, случайно найденных в окрестностях стоянки или специально захваченных с собой. В качестве стойки, поддерживающей шкуры, мог быть использован мамонтовый череп с сохранившимися бивнями, иногда остов палатки делался из гибких ивовых деревьев, хотя в случае необходимости роль палаточных шестов могли сыграть также длинные копья. А иногда путешественники спали попросту завернувшись в шкуры. На этот раз палатка, где разместились не только охотники с Львиной стоянки, поддерживалась наклоненным шестом, один конец которого упирался в землю, а другой был закреплен в развилке дерева.
Когда с устройством лагеря было покончено, Эйла исследовала густую растительность, окружавшую болото, и с радостью обнаружила там знакомый вид низкорослых растений с разлапистыми темно-зелеными листами. Добравшись до их корней и вросших в землю стеблей, она срезала несколько отростков и, вскипятив воду, сделала из этих зеленовато-желтых, покрытых золотистой кожицей корней целебный и одновременно отпугивающий насекомых настой, чтобы подлечить воспаленные места на мордах лошадей. Когда она начала протирать этой жидкостью и свою испещренную комариными укусами кожу, несколько человек тоже захотели воспользоваться этим средством, и дело кончилось тем, что ей пришлось приготовить очередную порцию настойки для лечения всего отряда. Решив запасти некоторое количество целебной мази, Эйла смешала размельченные корни с жиром. Вновь отправившись к болоту, она нашла участок берега, поросший блошницей, и сорвала несколько растений, чтобы подбросить в костер, поскольку благодаря их резкому запаху количество назойливых насекомых вокруг костра резко сокращалось.
Сразу после завтрака охотники свернули лагерь и вновь отправились в путь. Сначала они попытались обойти трясину, но оказалось, что для обхода им придется сделать слишком большой крюк. Тогда Талут и еще несколько опытных охотников окинули оценивающим взглядом эти заболоченные и поросшие густым кустарником земли, скрывающиеся за холодной туманной завесой, и, посоветовавшись с остальными, в итоге решили, что, видимо, лучше всего идти напрямик.
Вскоре слегка заболоченная земля сменилась настоящей жидкой трясиной, и многие охотники, сняв обувь, предпочли идти босиком по этой холодной и мутной жиже. Эйла и Джондалар с особой осторожностью выбирали путь для нервно пофыркивающих лошадей. Вьющиеся стебли холодолюбивых ползучих растений и длинные бороды зеленовато-серого лишайника свисали с чахлых берез, а также с ивовых и ольховых кустов, которые росли настолько часто, что образовывали своеобразные низкорослые северные джунгли. В этой коварной трясине с трудом можно было найти точку опоры. Склоняющиеся под самыми невероятными углами и почти стелющиеся по болоту, деревца и кустарники глубоко пускали свои корни в поисках твердой земли, и отряд охотников с трудом продвигался вперед, стараясь ступать на поваленные стволы деревьев, ветки кустарника и на обманчиво выступающие из воды корни и ветви, которые порой таили настоящие ловушки. Поросшие тростником и осокой, кочки также казались на вид более надежными, чем были на самом деле, а маскировочная зелень мхов и папоротников скрывала зловонные застойные водоемы.
Продвижение было медленным и утомительным. Незадолго до полудня охотники остановились передохнуть, но даже густая тень не охладила их разгоряченные и мокрые от пота тела. Когда они вновь продолжили путь, Талут, запутавшись в корнях ольхи, едва не увяз в трясине и, охваченный редким для него гневом, в сердцах схватился за свой массивный топор и срубил это ни в чем не повинное деревце. На срубе обиженного дерева выступила желтовато-красная жидкость, похожая на кровь, и это вновь напомнило Эйле о ее дурных предчувствиях.
С огромной радостью отряд ступил наконец на твердую землю. За болотом на плодородном лугу росли высокие папоротники и еще более высокие травы, превосходившие рост человека. Чтобы обойти заболоченные земли, тянувшиеся на восток, охотники свернули к западу и вскоре, пройдя эту низину, поднялись на небольшой холм и облегченно вздохнули, увидев впереди большую реку и ее узкий приток. Талут и Винкавек вместе с вождями других стоянок решили ненадолго остановиться, чтобы свериться с картой, вырезанной на куске бивня, и сделать несколько дополнительных отметок этой местности.