Факел смерти

— Внимание…

На затихшем стадионе прозвучал сухой выстрел стартового пистолета.

Камерунец прянул вперед как молния.

Через тысячную долю секунды колодки взорвались ослепительным белым светом, и низкая волна огня и раскаленных зазубренных металлических обломков накрыла Мидахо. С рассеченными в клочья мышцами спринтер упал на дорожку и закричал.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

МАРАФОН

ГЛАВА 78

Потрясенный Найт не мог двинуться с места. Подобно многим, он, окаменев от ужаса, смотрел и слышал, как Мидахо корчится на дорожке, стонет и кричит от боли, пытаясь дотянуться до своих обожженных, изуродованных ног.

Спринтеры остановились, оглянувшись, и застыли, не веря своим глазам, глядя на окровавленное тело на первой дорожке. Неистово-яркое металлическое пламя тут же погасло. От расплавленных остатков колодок шел острый химический запах, как от сигнальных ракет или горящих шин.

К воющему камерунцу и судьям, раненным раскаленной шрапнелью, уже бежали врачи.

— Задержать всех, кто занимался этими стартовыми колодками! — заорал Лансер в передатчик, едва сдерживаясь. — Найти судей, арбитров, всех! Задержать! Изолировать!

Вокруг зрители начинали приходить в себя. Кто-то плакал, кто-то проклинал Кроноса. Многие устремились к выходам. Волонтеры и охрана призывали сохранять спокойствие.

— Могу я выйти на поле, Джек? Майк? — спросил Найт.

— Ответ отрицательный, — сказал Джек.

— Второй тоже отрицательный, — бросил Лансер. — Скотленд-Ярд уже приказал оцепить арену, там сейчас будут работать взрывотехники.

Найта охватила ярость при виде того, что сделали с Мидахо и с Олимпиадой: втянутый в планы сумасшедшего, зародившиеся в гнилом мозгу какого-то выродка, молодой парень пострадал ни за что. Найту было все равно, в чем Кронос собирался обвинить спринтера: Мидахо ни при каком раскладе не заслуживал того, чтобы лежать обгоревшим на беговой дорожке. Он должен был смести соперников и первым прийти к финишу, вписав свое имя в золотую книгу спорта. А сейчас его клали на носилки.

Зрители на трибунах зааплодировали, когда врачи повезли камерунца к ожидавшей машине «скорой помощи». В бинокль Найт видел, что, несмотря на капельницу с обезболивающим, бывший мальчишка-солдат корчится от невыносимой боли.

Найт слышал, как вокруг повторяли — Лондону больше никогда не доверят принимать Игры, и заходился от бешенства, понимая, что Кронос добьется своего и соревнования свернут. Но какой-то циник сказал — Олимпиаду в жизни не отменят. Он-де читал в «Файнэншл таймс», что если на словах спонсоры Игр и телекорпорации в ужасе от преступлений Кроноса, про себя они приятно удивлены круглосуточными репортажами с места событий и неослабевающим вниманием публики к подробностям расследования.

— Рейтинги Лондона-2012 самые высокие в истории, — говорил он. — Не среди Олимпиад, а вообще. Ничего не отменят, вот увидите.

Найт не успел это обдумать, потому что из крытого прохода выбежал Боулт с камерунским флагом, увлекая за собой участников несостоявшегося забега. Они бежали за машиной «скорой помощи», скандируя и жестами призывая зрителей подхватывать:

— Мидахо! Мидахо!

Оставшихся на стадионе охватило воодушевление: одни, плача, выкрикивали «Мидахо», другие слали проклятия Кроносу и Фуриям.

Несмотря на медиков, окружавших носилки, несмотря на невыносимую боль и лошадиную дозу обезболивающего, Мидахо услышал и увидел, как поддерживают его товарищи и болельщики. Прежде чем носилки поставили в машину, камерунский спринтер поднял сжатую в кулак правую руку.

При виде этого трибуны бешено зааплодировали. Мидахо покалечен, но не сломлен, обожжен, но держится как солдат. Возможно, он больше не выйдет на беговую дорожку, но волю спортсмена и дух самой Олимпиады победить невозможно.

ГЛАВА 79

Борясь с дурнотой, Карен Поуп глотала антацид и с ужасом наблюдала по телевизору, как медики забирают мужественного камерунца в машину «скорой помощи». Курьера с очередным письмом в холле редакции поджидали детективы Скотленд-Ярда в надежде оперативно узнать, где было передано письмо.

Поуп не интересовало, что Кронос написал о Мидахо. Ей было все равно. Подойдя к редактору, она сказала:

— Финчи, я увольняюсь.

— Черта с два! — отрезал Финч. — О чем ты говоришь? Это же тема, о которой всю жизнь мечтать можно! Пользуйся случаем, Поуп. Ты пишешь блестяще.

Поуп зарыдала.

— Я не хочу ею пользоваться, не хочу помогать убивать и калечить людей! Я не для этого шла в журналистику!

— Ты никого не убиваешь и не калечишь, — возразил Финч.

— Но я же помогаю убийцам! — закричала журналистка. — Мы уподобились тем, кто опубликовал манифест Унабомбера! [4]Мы соучастники преступления, Финч! Я содействовала убийству, а я так не могу. И не стану!

— Мы не содействуем убийствам, — возразил Финч. — Мы пишем хронику убийств, как когда-то репортеры с Флит-стрит писали о Джеке-Потрошителе. Ты не помогаешь преступникам, а разоблачаешь их. Это твой долг, Поуп. Твоя обязанность.

Журналистка смотрела на него, чувствуя себя маленькой и беспомощной.

— Почему я, Финч?

— Не знаю. Может, со временем выяснится. Не знаю.

У Поуп не осталось сил спорить. Она отошла к своему столу, рухнула на стул и опустила голову. Сразу запищал айфон, уведомляя о входящем сообщении.

Поуп шумно выдохнула, увидев, что Кронос прислал ей электронное письмо с приложением. Ей захотелось швырнуть айфон об пол, чтобы разлетелся на куски, но в голове засели слова редактора про моральный долг и разоблачения.

— Новое письмо, Финч, — боязливо проговорила она. — Кому-то надо спуститься и сказать Скотленд-Ярду, что курьера не будет.

Финч кивнул:

— Я схожу. У тебя час до дедлайна.

Поуп колебалась, но злость придала ей смелости, и она открыла приложение.

Кронос ожидал, что Мидахо погибнет на беговой дорожке.

В письме он называл «убийство» наказанием за гордыню, тягчайший из всех мифологических грехов. Надменность, тщеславие, гордость и вызов богам — таковы были обвинения, предъявленные Кроносом Мидахо.

Он приложил копии имейлов и переписку в «Фейсбуке» между Мидахо и его спортивным агентом из Лос-Анджелеса, Мэтью Хитченсом. По словам Кроноса, споры между мужчинами шли не о рекордах ради славы и благосклонности богов, как на античных Олимпиадах, а о деньгах, о материальной выгоде. Они подробно обсуждали, как победа в трех видах спринта на Лондонской олимпиаде принесет Мидахо семьсот миллионов долларов в виде рекламного контракта на двадцать лет.

«Мидахо торговал даром богов, — писал Кронос. — Он видел мало чести в том, чтобы быть самым быстрым человеком на Земле. Он искал только денег, оскорбив богов надменностью и непочтительностью. Мидахо возомнил себя богом, имеющим право на огромное богатство и бессмертие. За грех гордыни да понесет он достойную кару».

«Не вышло у тебя с Мидахо», — с огромным удовлетворением думала Поуп.

Она крикнула Финчу:

— У нас есть номер спортивного агента Мидахо?

Редактор кивнул.

— В списке, который составлялся перед Играми.

Поуп послала сообщение Хитченсу: «Знаю, вы сейчас с Мидахо. Кронос выступил с заявлением против вас обоих. Позвоните мне».

Отложив телефон, Поуп начала печатать статью, повторяя про себя, что не помогает Кроносу, но борется с ним, разоблачая его подлинную сущность.

К ее удивлению, телефон зазвонил через пять минут. Расстроенный Мэтью Хитченс как раз ехал в больницу, куда отвезли Мидахо. Поуп сказала несколько сочувственных слов и сообщила спортивному агенту обвинения Кроноса.

— Это только часть правды, — с горечью отозвался Хитченс. — Кронос не говорит, для чего Филатри были нужны эти деньги.

— И для чего же?

— Эти средства он планировал потратить на помощь детям, выжившим в зонах боевых действий, особенно тем, кого похитили, вложили в руки оружие и погнали воевать и умирать в непонятных или ненужных им конфликтах. Мы уже учредили фонд Мидахо для сирот войны, который должен был помочь Филатри осуществить свою мечту. Я могу показать учредительные документы. Он подписал их еще до Берлина, задолго до разговора о тройном олимпийском золоте…

4

Прозвище Т.Д. Каминского, американского террориста, рассылавшего взрывные устройства по почте.