Факел смерти

— И что? — нетерпеливо спросила Поуп.

Деринг сморщился, словно почуяв что-то нечистое.

— Кронос поступил жестоко, узнав о том, что детки объединились против него.

— А именно? — спросил Найт.

Куратор повернул к ним свой айпад. На экране была темная, мрачная картина — всклокоченный бородатый полуобнаженный гигант пожирает руку маленького окровавленного человека. Головы и второй руки у фигурки уже не было.

— Это картина испанца Гойи, — объяснил Деринг. — Называется «Сатурн, пожирающий своих детей». Сатурном римляне называли Кроноса.

Найт с отвращением отшатнулся. Поуп сказала:

— Не понимаю.

— В римских и греческих мифах Кронос послал фурий, чтобы схватить мятежных олимпийцев, — сказал куратор. — И когда этих взрослых детей привели к отцу, он пожрал их одного за другим.

ГЛАВА 20

— Пожрал? — Поуп брезгливо выпятила губу.

Найт взглянул на картину, вспомнил своих детей на игровой площадке, и его слегка замутило.

— Таков миф, уж не взыщите, — отозвался Деринг.

Куратор музея объяснил, что Немезида возненавидела мужа за съеденных детей и поклялась, что двенадцатый, еще не родившийся ребенок не разделит судьбу своих братьев. Немезида скрылась, чтобы родить сына, которого назвала Зевсом. Она спасла Зевса, спрятав его сразу после рождения. Затем напоила Кроноса допьяна и дала ему камень, завернутый в детские пеленки. Кронос съел камень вместо новорожденного сына.

— Гораздо позже, — продолжал Деринг, — Зевс восстал, пленил Кроноса, заставил его отрыгнуть обратно всех проглоченных олимпийцев и низверг своего отца вместе с фуриями в самую темную, бездонную пропасть Тартара. В общем, как-то так. Спросите Фаррел.

— Ладно, — согласился Найт, не зная, поможет ему эта информация и не ложный ли след это письмо. — Доктор, вам нравятся современные Олимпийские игры?

Деринг нахмурился.

— А что?

— Судя по вашей экспозиции, вы питаете больше симпатии к олимпиадам древности.

— Я считаю, что информация изложена совершенно беспристрастно. Соглашусь, однако, что сутью древних Игр были честь и стремление к превосходству ради прославления греческой религии, тогда как современные Игры слишком зависят от корпораций и денег. Даже эта выставка организована на средства частных меценатов.

— Значит, вы в какой-то мере согласны с Кроносом? — спросила Поуп.

Голос куратора дрогнул:

— Возможно, изначальные идеи Олимпийских игр утрачены, но мне претит убийство людей ради «очищения Игр». А теперь, извините, я должен закончить подготовку и переодеться к приему.

ГЛАВА 21

Через несколько часов после того как Марта убила «маклера», мы вчетвером сидели в номере гостиницы без звезд в пригороде западного Сараево. Я отдал сестрам конверты с паспортами и достаточной для отъезда суммой.

— Добирайтесь до вокзала на разных такси или автобусах. Затем, следуя разными маршрутами, найдите адрес, который я поставил вам в паспортах. В переулке за домом по этому адресу увидите низкую кирпичную стену. Под третьим кирпичом слева возьмете ключ. Купите еды, входите в дом и тихо ждите, пока я не приеду. Не выходите без крайней необходимости. Не привлекайте к себе внимания. Ждите.

Марта перевела мои слова сестрам и спросила:

— Когда ты приедешь?

— Через несколько дней. Не больше недели, по моим расчетам.

Она кивнула:

— Мы дождемся тебя.

Я поверил ей. В конце концов, куда ей с сестрами деваться? Теперь у нас одна судьба. Чувствуя себя, как никогда, творцом своей судьбы, я оставил сербок и вышел на улицу, грязную и мрачную, выпачкал мою окровавленную, рваную одежду, а пистолет и автомат вытер и бросил в реку.

За час до рассвета я подошел к металлическим воротам гарнизона НАТО, притворяясь не вполне адекватным. Я отсутствовал уже двое с половиной суток.

Командиру и врачам я изложил смутные воспоминания о фугасе, уничтожившем «лендкрузер», и добавил, что блуждал много часов, спал в лесу, а утром снова начал бродить и только к вечеру вспомнил, кто я и откуда. До гарнизона дошел, с трудом припоминая дорогу, как пьяница, бредущий домой.

На осмотре врачи обнаружили у меня трещину в черепе — второй раз в жизни. Через два дня меня вывезли на медицинском самолете в Англию. Кронос летел домой к своим Фуриям.

ГЛАВА 22

Без пяти четыре Найт вышел из «Олдвич, 1», пятизвездочного отеля-бутика в фешенебельно-театральном Уэст-Энде. Поуп ждала на тротуаре, с интересом уставившись в экран блэкберри.

— Его секретарша не переносила встречу с вами. По словам швейцара, он часто заглядывает сюда на коктейль, но сегодня еще не приходил. — Найт имел в виду Ричарда Гилдера, давнего финансового партнера сэра Маршалла. — Пойдемте, подождем внутри.

Поуп покачала головой и показала на длинное здание в эдвардианском стиле, вытянувшееся вдоль Стрэнда.

— Это же Кингс-колледж, где работает Селена Фаррел, знаток древнегреческого, как уверял этот недоделанный Индиана Джонс! Я о ней почитала кое-что. Она написала что-то большое о древнегреческом трагике Эсхиле и его пьесе «Эвмениды», это второе название фурий. Можно сходить поболтать с Фаррел, а потом вернуться поискать Гилдера.

Найт поморщился.

— Честно говоря, не понимаю, чем изучение мифов о Кроносе и фуриях поможет в расследовании убийства Маршалла.

— Тогда я знаю больше вашего. — Поуп высокомерно помахала блэкберри у него перед носом. — Оказывается, Фаррел боролась против проведения Игр в Лондоне не на жизнь, а на смерть. Она подала в суд, чтобы остановить подготовку, оспаривала резервирование земли для государственных нужд, когда часть района старых доков на востоке города отвели под Олимпийский парк.

Чувствуя, как у него забилось сердце, Найт направился к колледжу.

— Дентон запустил и вел проект освоения этой территории. Фаррел наверняка ненавидела его. Может, настолько сильно, чтобы отрезать голову, — добавила Поуп, стараясь не отставать.

Сотовый Найта зажужжал — пришло сообщение от Хулигана.

«Первые результаты теста ДНК: волос женский».

ГЛАВА 23

Селену Фаррел они нашли в кабинете. Профессору, крупной женщине с пышной грудью, оказалось чуть за сорок. Одета она была безвкусно, в стиле «детей Земли»: мешковатое выцветшее платье «под селянку», овальные черные очки, никакого макияжа, грубые сабо, а на голове тюрбан из шарфа, скрепленного двумя деревянными шпильками.

Внимание Найта привлекла родинка на правой щеке внизу. Родинкой профессор напоминала молодую Элизабет Тейлор, и Найт подумал, что в иной обстановке и в другой одежде Фаррел может быть очень привлекательной.

Пока доктор Фаррел изучала его удостоверение, Найт рассматривал фотографии на стенах: Фаррел занимается альпинизмом в Шотландии, стоит на краю каких-то греческих развалин, а вот юная Фаррел в темных очках, брюках-хаки и в рубашке позирует с автоматом на фоне белого фургона с надписью «НАТО».

— О’кей, — сказала профессор, возвращая документ. — Что вы хотите обсудить?

— Сэра Дентона Маршалла, члена Олимпийского оргкомитета, — объяснил Найт, наблюдая за ее реакцией.

Фаррел напряглась, презрительно скривив губы.

— А что тут обсуждать?

— Его убили, — сказала Поуп. — Обезглавили.

— Обезглавили?! Какой ужас! Я не любила его, но это… варварство.

— Сэр Маршалл забрал ваш дом и землю, — напомнил Найт.

Фаррел снова стала жесткой.

— Забрал, и я ненавидела его за это. Его и всех, кто нагрел на этом руки под предлогом Олимпиады. Но я не убивала его. Я противница насилия.

Найт покосился на фотографию Фаррел с автоматом, но решил не дразнить гусей и спросил:

— Что вы делали вчера вечером примерно в десять сорок пять?

Профессор античной литературы отклонилась на стуле и, сняв очки, строго посмотрела на Найта красивыми сапфирово-синими глазами.