Король и спящий убийца

Наконец она стала перечислять фамилии. Фамилий было много, не меньше двух десятков, и я даже достал блокнот и ручку, чтобы никого не забыть. Были здесь люди известные и не очень, были и такие, фамилии которых я слышал впервые. Но уточнять было некогда – пока я лишь фиксировал услышанное.

Когда запас фамилий истощился, я снова подступился к вдове.

– А кто из этих людей по-настоящему может помочь?

Она пробежала глазами список.

– Не знаю.

– Но ведь вы назвали эти фамилии…

– Я назвала тех людей, о которых слышала от своего покойного мужа.

Я обмяк. Да, все верно. Она и не обещала назвать покровителей. Я просил перечислить тех, с кем Алекперов контактировал – она и перечислила. И вполне возможно, что в этом списке самой главной, нужной мне фамилии и нет. Я вздохнул, не сдержавшись.

– Извините, если не смогла вам помочь.

Вдова печально улыбнулась и посмотрела на висящие на стене часы. Наверное, она кого-то ждала.

– Я пойду, – сказал я. – Спасибо вам.

– Нет-нет! – всполошилась она, явно устыдившись того, что ее интерес к часам не ускользнул от моего внимания. – Останьтесь!

И усадила меня на стул едва ли не силой. Я для вида посопротивлялся, но в душе был рад – все еще надеялся набрести на отгадку.

Мы еще целый час пили коньяк и беседовали, и хотя я услышал много интересного, но по самой важной для меня теме не было ничего. Я уже распрощался с надеждой что-либо узнать. Когда за окном совсем уж стемнело, я понял, что пора уходить. Женщина нервничала и мяла в руках платок. Я попрощался и вышел.

На улице было темно. Это не могло не радовать – я сейчас был самим собой, без деминского грима. Я завернул за угол дома и тут нос к носу столкнулся с двумя парнями. Хотел извиниться и посторониться, но не успел – они как-то споро защелкнули на моих запястьях наручники и втолкнули в стоявший тут же автомобиль.

– Что такое? – наконец-то обрел я дар речи.

– Привет, дружище! – обернулся ко мне сидевший на переднем сиденье человек.

Было не так уж светло, но я рассмотрел его лицо: Орехов, собственной персоной.

Чтобы я совсем уж не сомневался, он в следующий миг ударил меня кулаком в лицо.

41

Меня везли недолго, но куда именно мы приехали, я не знал – глаза мне предусмотрительно завязали, повязка очень быстро пропиталась кровью.

– Вот тут ты погорячился, – сказал я Орехову. – За мордобой придется отвечать.

Меня душила злоба, но я ничего не мог сделать – держали меня крепко и руки были скованы наручниками.

– Отвечу, – с необъяснимым спокойствием отозвался Орехов. – Уж за это не волнуйся.

Его спокойствие неприятно удивило меня.

Меня привезли в какой-то дом. Было не шумно, будто мы и не в городе находились, но когда меня вели от машины к дому, где-то недалеко звякнул трамвай. Мы спустились вниз, мне развязали глаза, и я увидел стены, выложенные красным кирпичом, какие-то трубы над головой – подвал. Все три моих спутника были здесь. Двое, которых я не знал, стояли чуть поодаль, у стены, а Орехов подошел ко мне вплотную и неожиданно ударил меня кулаком в голову, сбивая с ног. Я упал и не успел подняться, а он уже бил меня ногами – в живот, по почкам, по голове – куда попадал. Я извивался ужом, но все-таки пропускал удары, и все мое лицо было залито кровью. Это продолжалось ровно столько, насколько хватило у Орехова запала. В конце концов он устал и отступился. Спросил у своих спутников, тяжело дыша:

– Ну, кто еще по нему походит?

Желающих, к моему счастью, не нашлось. Раздосадованный Орехов ударил меня напоследок и выругался.

– Ты еще не представляешь, какую глупость совершил, – сообщил я ему, с трудом двигая разбитыми губами. – Поверь, я сделаю все, чтобы тебе было не лучше, чем мне сейчас.

Тогда он ударил меня еще, чтобы я не очень-то задавался. Потом склонился, хотел что-то мне сказать, но увидел уголок бумажного листка, торчащий из нагрудного кармана моей рубашки, и тотчас его внимание переключилось. Он вытащил изрядно помятый листок из моего кармана и, расправив его, принялся читать. Это был список, надиктованный мне вдовой Алекперова. Обилие знакомых фамилий произвело, похоже, впечатление на Орехова.

– Это что? – осведомился он и помахал листком перед моим носом.

– А чего это ты так испугался? – усмехнулся я настолько широкой усмешкой, насколько это позволяло проделать мое разбитое лицо.

Орехов сердито засопел.

– Ты не дергайся, – посоветовал я ему. – Сам понимаешь, запрятать меня не удастся – ребята знают, куда я пошел, и вдова Алекперова им информацию выдаст…

– Да ты, оказывается, туповат, – с издевкой произнес Орехов. – Кому там что Алекперова выдаст, если она нам тебя и сдала.

Я испытал такое потрясение, что потерял дар речи.

Я все никак не мог понять, кого же Алекперова ждала, нервничая и непрестанно поглядывая на часы. А ждала она Орехова. Он ее попросил, видимо, об одном маленьком одолжении, и она не смогла ему отказать. Он запросто мог ей сказать, что я являюсь непосредственным виновником гибели ее мужа, и если я вдруг появлюсь… Я и появился. Нет, сначала я был Деминым, и она вела себя вполне спокойно. Потом я раскрылся, и вдова выглядела потрясенной. Я думал, что это связано с моим перевоплощением, а на самом деле она испугалась, увидев перед собой злодея, о котором ей поведал Орехов. Когда же она успела сообщить ему обо мне? Когда отлучалась за коньяком? Да, похоже, более благоприятного момента у нее не было. Как раз после появления коньяка она и стала нервничать и поглядывать на часы. А Орехов все не шел и не шел. Он поджидал меня на улице. А отчего же не поднялся в квартиру? Мне понадобилось одно мгновение, чтобы догадаться. Ему было необходимо, чтобы никто не видел, как меня арестовывают. Будто он вовсе меня не видел. Вдова его вызвала, а он не смог приехать, и я успел уйти. А я-то еще грозил ему карами за рукоприкладство! Его накажут, конечно, если я напишу заявление. Только я его не напишу, вот в чем дело. Орехов не позволит. Потому он и не повез меня в прокуратуру, а доставил в какой-то подвал. Вместо того чтобы допрашивать под протокол, бил меня так, что едва дух не вышиб. Значит, ничего не боится. Я просто исчезну, и следов не сыщут.

Моя рубашка была забрызгана кровью, поэтому Орехов побрезговал шарить по моим карманам, сказал одному из своих спутников:

– Забери у него все – деньги, документы, часы.

Это будет как бы ограбление, понял я. У Орехова опыт – знает, как должен выглядеть труп, чтобы прошла версия с ограблением.

Сам Орехов вышел, прихватив второго парня. А тот, что остался со мной, немного трусил, кажется.

– Смелее, – подбодрил я его. – Или убивать приходится впервые?

По тому, как перекосилось его лицо, я догадался, что он действительно не большой специалист по части мокрых дел. У Орехова, видимо, были проблемы с подбором кадров.

Первым делом он снял с моей руки часы. Потом вытащил из кармана бумажник, раскрыл. И долго всматривался во что-то с таким видом, будто не мог понять, что это такое, перевел взгляд на меня и теперь всматривался в мое залитое кровью лицо. Вот теперь я понял. В бумажнике лежала фотография – та самая, где были я и загримированный под начальника президентской охраны Дима. Стоявшего рядом со мной на фотографии человека парень, безусловно, знал. И теперь пытался определить, я ли это на фотографии. У меня сейчас физиономия была несколько подпорчена, и парень никак не мог решить, я ли это.

– Это я, – сообщил я ему. – Ты не ошибаешься. А рядом со мной человек – ты его тоже знаешь.

Я увидел, как пошло пятнами его лицо. Орехов, наверное, обещал ему едва ли не легкую прогулку, а вместо этого можно заполучить целую тележку неприятностей.

– Орехов, наверное, тебе сказал, что я бандит. Так он тебя подставил, скажу тебе по секрету. Просто твой шеф встал на сторону клана, который осмелился воевать с президентской охраной. И тебя Орехов в это втянул, даже ничего не объяснив. И теперь вы все обречены. Этот человек, – я кивнул на снимок, – шутить не любит. Вырежут не только вас, но и ваши семьи.