Король и спящий убийца

– Алекперову, – негромко ответила женщина. – Тому, которого недавно вот убили. Но только тогда он был живой.

– А почему именно ему?

Женщина пожала плечами.

– У программы есть адрес, – продолжал Мартынов. – По этому адресу все телезрители письма и направляют. А вы почему-то написали прямо Алекперову. Почему?

– Владик подсказал.

– Он знал, что вы собираетесь его разыграть? – непритворно изумился Мартынов.

– Нет, – ответил отец. – Мы письмо написали, а кому посылать – не знали. Я у него и спрашиваю…

– У сына?

– Да, у Владика. Кто, мол, на телевидении самый главный. А он говорит: Алекперов.

– Прямо так сразу и назвал фамилию?

– Да. Вот мы Алекперову письмо и отправили.

Я увидел, как Мартынов нервно потер ладонь о ладонь.

– А откуда он знал?

– Что знал?

– Про Алекперова.

– Этого я не знаю.

– Но он когда-нибудь еще упоминал об этом человеке?

– Нет. Тогда – в первый раз. Я-то этого Алекперова и не знал. Мы телевизор смотрим, а оно нам надо, кто там у них начальник? Только когда его уже убили, этого самого Алекперова, тогда я его фамилию и запомнил. А Владик откуда знал… – Мужчина пожал плечами. А Мартынов опять потер ладонь о ладонь.

Я прекрасно понимал, о чем он сейчас думает. Девяносто пять процентов телезрителей – это вот такие, как сидящая перед нами супружеская чета, люди. Они просто смотрят телевизор, и какое им в действительности дело до того, кто возглавляет телеканал. Ни в лицо человека не знают, ни по фамилии. А вот мастер из телеателье фамилию знал. И назвал ее без заминки. В этом не было бы ничего особенного, если бы сегодня этот скромняга мастер не застрелил на дороге двоих человек, сделав это так, что его профессионализму подивились даже многое повидавшие оперативники. И если бы незадолго до того такие же умельцы не убили Алекперова. Это вполне могло быть простым совпадением. Но когда я смотрел на Мартынова, мне казалось, что он думает иначе.

22

Обыск продолжался. В квартире предполагалось оставить засаду, хотя по лицу Мартынова я видел, что лично он не видит в этом смысла. Вряд ли убийца вернется в этот дом.

Мы спустились вниз, к машине.

– Значит, вы будете вести это дело? – спросил я у Мартынова.

Он в ответ кивнул и скорбно улыбнулся. Год назад судьба уже сводила нас.

Когда мы вернулись на место происшествия, там уже был Демин. Он стоял у вагончика и с растерянным видом обозревал место недавней трагедии. Трупы уже увезли, но разбитый «жигуленок» все еще стоял на дороге.

– Ты иди, – сказал я Светлане. – Я сейчас подойду.

Она поняла, что я хочу поговорить с Мартыновым с глазу на глаз.

– Вы вели дело Демина? – спросил я, когда она ушла.

Мартынов нахмурился, вспоминая. За этот год перед ним прошло столько людей, что он не сразу мог вспомнить, о ком идет речь.

– Демин, – повторил я. – Администратор самсоновской группы. – Я показал в окно на Илью.

– А, этот. Нет, им занимался не я непосредственно, но с материалами дела я знаком. Все-таки эти два дела – его и самсоновское – шли в связке.

– Там что-то такое было…

Я замялся, не зная, как объяснить. Мартынов терпеливо ждал.

– Илью пытались привлечь к ответственности за хищения, но потом все само собой заглохло. Почему?

Мартынов пожал плечами:

– Не доказали. Ты же и сам давал показания, как мне помнится, и ничего не подтвердил. И никто не подтвердил. Хотя хищения имели место. Я прав?

Он посмотрел на меня.

– Не для протокола? – спросил я.

– Ну естественно.

– Что было, то было.

Мартынов кивнул, давая понять, что никогда в этом не сомневался.

– Никто не дал против него показаний, – сказал он. – А нам и самим копать не очень-то хотелось. Это же телевидение, все на виду, чуть следователь ошибся – и пиши пропало. Карьеру только так можно поломать. Поэтому подобные дела старались закрыть при первом же удобном случае.

– А ознакомиться с материалами деминского дела можно?

Мартынов посмотрел на меня так, будто я сообщил ему о том, что убил собственную бабушку.

– Ты с ума сошел? – осведомился он после паузы. – Это же закрытые материалы.

Конечно, подразумевалось совсем не то, что было сказано вслух. Мартынову нужно было связное и убедительное обоснование моей просьбы. Но я не мог сказать ему об Алекперове, о том, что тот что-то намеревался мне сообщить, потому что, как мне казалось, в таком случае Илья будет обречен, а я до сих пор не верил в его хотя бы относительную причастность к убийству Алекперова.

– Забудь об этом, – сказал Мартынов.

С Деминым, как оказалось, приехал и наш неулыбчивый следователь Орехов, тот самый, который занимался расследованием убийства Алекперова. Я поздоровался с ним, а он взглянул на меня так, словно я был едва ли не его личным врагом. Мартынову он сказал:

– У меня такое чувство, что эти два дела придется объединять в одно.

– Почему? – поинтересовался Мартынов.

Мне показалось, что он не очень-то жалует своего коллегу.

– А ты не улавливаешь связи между убийством Алекперова и тем, что случилось сегодня?

– Пока нет. Где связующее звено?

– А вот. – И Орехов неожиданно ткнул пальцем в мою сторону.

– Ну, ты полегче, – поморщился Мартынов и обернулся ко мне: – Ты иди пока, Женя.

В его голосе сквозила почти неприкрытая досада.

Я отправился в вагончик. Один из операторов, завидев меня, сказал, пряча глаза:

– Тут такое дело, Евгений Иванович… – Он выглядел смущенным и раздосадованным. – Пацанва тут крутилась…

– Ну, не тяни! – сказал я, раздражаясь.

– Кассету у меня увели.

– Кто?

– Говорю же – мальчишки. Недоглядел. Смотрю, суетятся что-то. Крикнул: «Марш отсюда!» Они врассыпную. Я к камере, а кассеты нет. Побежал догонять, гнался за ними до самого микрорайона, но куда там… – Он махнул рукой.

– Шляпа! – оценил я его бдительность. – Вторая кассета хоть цела?

– Вроде цела. Я видел, что напарник отдал ее милиционеру.

– Какому милиционеру?

– Одному из тех, что здесь крутятся.

Про эту кассету вспомнили еще раз, когда пришел Мартынов.

– Ты обещал отдать мне отснятый материал, – напомнил он.

Я рассказал об украденной кассете.

– Шляпы, – повторил мою оценку Мартынов, но теперь уже в множественном числе.

Оператора отправили на поиски того милиционера, который забрал кассету.

– Что там? – спросил я у Мартынова, кивнув на дверь вагончика.

Он понял, что я спрашиваю про Орехова.

– Ничего особенного, – ответил Мартынов.

И отвел глаза. Я понял, что он что-то скрывает.

– Что-нибудь серьезное, да?

Он, все так же глядя в сторону, похлопал меня по плечу:

– Да ты не волнуйся.

Потом понял, что я не отстану.

– Ему не дадут этого сделать, Женя!

– Чего сделать?

– Связать воедино эти два дела.

– А если ему это все-таки удастся?

– Не удастся! – отрезал Мартынов.

А тон был уж слишком раздраженный. И это могло означать только одно: он и сам не уверен на все сто. Значит, Орехов может и настоять. И что тогда?

– А если удастся, что тогда? – с демонстративной настойчивостью озвучил я свой вопрос.

– Я не знаю.

Ничего хорошего – вот как можно было перевести этот ответ.

Мартынову был в тягость этот разговор, и он ушел. Но через десять минут вернулся и выглядел крайне озабоченным.

– А кассеты нет, – сообщил он. – И милиционера того тоже нет.

– Как же так? – изумился я.

– А вот так! – огрызнулся Мартынов.

И я понял, насколько это серьезно.

Пропавшего милиционера искали долго, но не нашли. Оператора, отдавшего кассету, усадили писать объяснительную, потребовав указать особые приметы исчезнувшего стража порядка.

Через некоторое время в нашем вагончике появился Орехов и с ним трое в штатском.

– Мы хотели бы осмотреть помещение, – сообщил Орехов, но когда мы попытались уйти, он нас остановил: – Можете оставаться здесь. Вы позволите осмотреть вещи?