Король и спящий убийца

Об этом мне рассказал Андрей. Еще он сказал, что что-то изменилось в последнее время и Самсонов принял решение вернуться из небытия, но, похоже, поспешил. Угроза еще не миновала, и едва он лишь немного выступил из тени, как его тотчас же засекли. Весь последний месяц за Самсоновым охотились. Кто именно, Андрей не знал, но люди эти, судя по всему, были очень серьезные, чему я лично был сегодня свидетелем.

– Мы предлагали Сергею Николаевичу опять залечь на дно, но он отказался, – мрачно сказал Андрей, всем своим видом показывая, что совершенно не одобряет самсоновского безрассудства.

Андрей оставил меня в гостинице и объявился только на следующее утро. Вид у него был не ахти.

– Все-таки зацепили они Самсонова, – сообщил он и скрипнул зубами. – Две пули: в грудь и в плечо.

– Опасность для жизни есть?

– Врачи говорят, что нет.

– Когда мы поедем к нему?

– Никогда, – буркнул Андрей. – Это опасно.

– К черту опасность!

– Опасно для Самсонова, – остудил мой пыл Андрей. – Очень похоже на то, что вчера именно мы киллеров на него и вывели.

– Как же так? – обескураженно сказал я.

– Очень просто. Выследили нас и вышли прямиком на Сергея Николаевича. И сейчас та же история может повториться: мы отправимся к Самсонову и потащим за собой «хвост».

Андрей вздохнул.

– В общем, так, – сказал он. – Я привез вам письмо от Сергея Николаевича. И это пока все, что можно сделать.

Письмо было длинное – на четырех страницах. Строчки прыгали, и не все слова можно было разобрать с первого раза – Самсонову, наверное, было мучительно трудно писать. Он сообщал о том, что жив, и извинялся за свою «смерть» год назад, добавляя, впрочем, что я должен его понять. Еще он писал, что прятаться больше не намерен и хочет возродить свою программу «Вот так история!», вновь собрав съемочную группу – меня, Светлану, Демина. И меня из Вологды, как оказалось, он вызвал по этой самой причине. К сожалению, писал дальше Самсонов, полученные им ранения не позволят ему осуществить свой план немедленно, поэтому он очень рассчитывает на меня. Я должен выйти на Светлану и Демина и заняться подготовкой к съемкам новых сюжетов, никому ничего не объясняя до поры. Первые выпуски программы, сделанные нами самостоятельно, должны будут стать подготовкой к возвращению Самсонова – таков был его план.

Я дочитал письмо и понял, что на ближайшее время моя жизнь расписана четко: Самсонов жив, он хочет вернуться, и я должен помочь ему сделать это.

Письмо Андрей у меня забрал и тут же сжег, воспользовавшись зажигалкой. Я попытался протестовать, но Андрей сказал, глядя на меня сверху вниз:

– Никто не должен знать о том, что Самсонов возвращается. И о том, что он жив, тоже.

Помолчал и сказал после паузы:

– Даже Светлане и Демину вы не имеете права ничего говорить.

– А как же…

– Это просьба Сергея Николаевича, – отрезал Андрей.

Значит, были у Самсонова причины сохранять все в тайне.

2

В тот же день, ближе к вечеру, я дозвонился до Светланы.

– Женя? – обрадованно воскликнула она. – Ты откуда звонишь?

– Я в Москве.

– Немедленно приезжай ко мне! Адрес еще помнишь?

– А как же!

Когда она открыла мне дверь своей квартиры, мне показалось, что и не было последних двенадцати месяцев – Светлана нисколько не изменилась и оставалась такой, какой я и помнил ее все это время.

– Как я по тебе соскучилась! – сказала она, привлекла к себе, поцеловала и обняла так, как обнимает мать своего надолго пропавшего сына.

В квартире кроме Светланы обнаружился незнакомый мне мужчина. Он был невысок ростом и круглолиц, держался уверенно.

– Познакомься, – сказала Светлана. – Дмитрий Алексеевич.

Она несколько смутилась, представляя мне круглолицего, и это сразу все объяснило.

– Просто Дима, – поправил ее мужчина.

Я не испытывал к нему неприязни, но мне представлялось, что этот самый Дима вторгся на чужую территорию – не на мою, а на территорию Самсонова, – и это, наверное, отразилось в моем лице, потому что через пару минут, когда мы остались наедине со Светланой, она сказала, старательно глядя куда-то в окно:

– Мы познакомились с ним месяц назад. Он артист.

Не может молодая и красивая женщина скорбеть вечно. Жизнь возьмет свое – рано или поздно. Но вся штука была в том, что Самсонов жив. И я не был уверен, что, знай об этом Светлана, она позволила бы находиться рядом с собой этому самому Диме. Я посмотрел ей в глаза долгим взглядом. Этот взгляд она истолковала по-своему. Вздохнула и сказала:

– Не будь жестоким.

Просила, чтобы я ее не осуждал, и какое, впрочем, я имел право осуждать?

– Ты неправильно меня поняла, – пробормотал я.

Ничего я ей сейчас не скажу. Потом, когда Самсонов объявится, она сама все для себя решит.

– Я к тебе по делу, – сообщил я, стараясь переменить тему. – Долго думал и решил: а почему бы нам не возродить нашу, то есть самсоновскую, программу?

Надо было видеть лицо Светланы в эту минуту. Это было больше, чем просто изумление.

– Та-а-ак, – протянула она наконец. – Значит, созрел?

Я пожал плечами, не желая ничего объяснять. Не скажешь же ей, в самом деле, что на это меня подвигнул сам Самсонов. К тому же ее сарказм был мне понятен. На протяжении этого года Светлана несколько раз звонила мне, предлагая поучаствовать в возрождении программы, а я все время отказывался, находя тысячи причин, хотя настоящей была одна-единственная: я считал, что в прошлое невозможно вернуться. Может получиться очень похоже, но так, как было, никогда.

– А почему бы и нет? – сказал я. – Соберемся вместе – я, ты, Демин – и будем снимать. Думаю, получится неплохо.

Светлана засмеялась и обняла меня.

– Ты просто чудо, Женька! Я так счастлива, что ты снова готов работать! Я верила, что когда-нибудь это обязательно произойдет.

И опять засмеялась – каким-то своим мыслям.

– И Алекперов предлагал мне вернуться к нашей программе, – сказала она. – Звонил пару раз и говорил об этом открытым текстом.

– Он же собирался заниматься этим самостоятельно! Нашел себе нового ведущего, этого… как его… Горяева.

При упоминании о Горяеве Светлана махнула рукой и так скорбно посмотрела на меня, что я понял: с Горяевым большие проблемы.

– Они сделали три выпуска программы, – сказала она. – И все три оказались провальными.

– Я что-то ни одного не видел.

– Это были пилотные выпуски для просмотра в узком кругу. Отсняли три выпуска, показали их Алекперову, и тот схватился за голову.

– Неудачные?

– Не то слово, Женя. Полное фиаско. Горяев пробкой вылетел с телевидения. Алекперов наконец увидел то, что мы обнаружили гораздо раньше. Ты помнишь этот горяевский сюжет с кошельком на веревочке?

Я засмеялся. Прошло время, целый год, а тогда нам, конечно, было не до смеха.

– Все встало на свои места, – сказала Светлана. – И нам снова предлагают работать.

– Как ты себе это представляешь?

– Соберемся втроем – я, ты, Демин…

– А где он, кстати? Я ничего не слышал о нем.

– У него были серьезные неприятности. Его несколько месяцев вызывали на допросы, пытались повесить на него хищения и незаконные валютные операции, но ничего, кажется, не смогли доказать. Теперь он администратором у какой-то завалящей эстрадной группы. Я думаю, он согласится поработать, если мы ему это предложим.

– А мы предложим? – осведомился я.

– Да.

Она искренне хотела возродить нашу группу, по человечку, по кусочку, и ради этого готова была принять и Демина, с которым у нее никогда не было особой любви.

Появился Дима.

– И вот Дима еще, – сказала Светлана, продолжая наш разговор.

Я с сомнением воззрился на ее протеже.

– А что, товаг'ищ, вы с чем-то не согласны? – демонстративно не выговаривая «р», осведомился у меня Дима. – Попг'още надо быть, батенька, попг'още!

И он посмотрел на меня лукавым взглядом. Как он был сейчас похож на Ленина – речью, жестами! Перевоплощение, свершившееся в секунду, совершенно меня покорило. Я засмеялся. И Светлана засмеялась тоже.