Страница 30 из 33
Она рассматривала пиратов и «перековывание» как наказание Эля за нашу мягкость и обвиняла династию Видящих в поощрении этой мягкости. Сперва она осторожно говорила о таких вещах. Позже она стала вести себя свободнее, но никогда не была настолько смелой, чтобы впрямую призвать к измене. Тем не менее они принесли в жертву вола на прибрежных скалах, и она выкрасила кровью нескольких молодых людей и отправила их на поиски духов, как это делали в очень старые времена. Браунди слышал разговоры о том, что она ищет человека достойного ее руки, чтобы вместе с ним скинуть Видящих с трона Шести Герцогств. С их правлением начнется эпоха Воина и закончатся дни Земледельца. Что касается Бернса, то довольно большое количество молодых людей были готовы добиваться этой чести. Браунди хотел, чтобы ее остановили, прежде чем ему самому придется обвинить ее в измене и вынудить своих людей выбирать между Вераго и им. Шрюд высказал мнение, что ее последователи, по всей вероятности, быстро покинут ее, если ее победят в честном бою, или если с ней произойдет несчастный случай, или если ее поразит тяжелая изнурительная болезнь, которая уничтожит ее силу и красоту. Я вынужден был согласиться с ним, но заметил, что было много случаев, когда людей после смерти возвышали и почитали как богов. Шрюд сказал, что это, конечно, так, если только человек умирает благородно.
Потом он внезапно переменил тему. В замке Риппл на Силбее был древний свиток, с которого Верити хотел снять копию, — перечисление всех выходцев из Бернса, которые служили королю, работая Скиллом в составе групп. Кроме того, в Рипперкипе осталась реликвия тех дней, когда Элдерлинги защищали этот город. Шрюд хотел бы, чтобы утром я выехал в Силбей, снял копию с этих свитков, посмотрел на реликвию и привез ему подробный доклад. Я также должен был передать Браунди лучшие пожелания от короля и его уверенность, что неприятностям герцога скоро будет положен конец.
Я понял. Когда я встал и собрался уходить, Шрюд поднял палец, призывая меня к молчанию. Я ждал.
— А ты чувствуешь, что я верен своему слову? — спросил он. Это был старый вопрос, который он всегда задавал мне после наших встреч, когда я был еще мальчиком. Это заставило меня улыбнуться.
— Да, сир, — ответил я, как отвечал всегда.
— Тогда соблюдай наш уговор со своей стороны. — Он помолчал, а потом добавил, чего никогда не делал раньше: — Запомни, Фитц Чивэл. Любой вред, причиненный кому-нибудь из моих подданных, это вред, причиненный мне.
— Сир?
— Ты же не станешь вредить никому из моих людей, правда?
Я выпрямился. Я знал, о чем он просил, и я уступил ему.
— Сир, я не сделаю этого. Я присягнул династии Видящих.
Он медленно кивнул. Он вынудил Регала извиниться и взял с меня слово, что я не убью королевского сына. Вероятно, он верил, что установил мир между нами. Выйдя из его комнаты, я остановился, чтобы откинуть волосы с глаз. Я только что дал обещание, напомнил я себе. Я тщательно обдумал его и заставил себя понять, чего мне будет стоить сдержать его. Горечь переполняла меня, пока я не сопоставил это с тем, что произойдет, если я нарушу слово. Тогда я принял решение честно сдержать свое обещание королю. У меня никогда не будет настоящего мира с Регалом, но я, по крайней мере, могу оставаться в мире с самим собой. Это решение заставило меня почувствовать себя лучше, и я целеустремленно пошел по коридору.
Я не пополнял своих запасов яда с тех пор, как вернулся с гор. Снаружи сейчас ничего не росло. Мне придется украсть то, что мне понадобится. Кое-что найдется у красильщиков шерсти, а запасы лекаря обеспечат остальное. Я был занят этими мыслями, когда начал спускаться по лестнице.
Сирен шла мне навстречу. Увидев ее, я замер на месте. При виде ее меня охватил страх, которого не внушал мне даже Регал. Это был старый рефлекс. Из всей группы Галена она теперь была сильнейшей. Август покинул поле брани, уехал далеко от Баккипа и поселился в стране фруктовых садов. Его Скилл был полностью уничтожен во время последнего столкновения, понесшего за собой гибель Галена. Теперь Сирен была сильнейшей в группе. Летом она оставалась в Баккипе, а все остальные члены группы рассеивались по городам и замкам, через нее отправляя королю свои доклады. В течение зимы вся группа собиралась в Баккипе, чтобы возобновить свои прежние связи. В отсутствие мастера Скилла она присвоила себе большую часть его полномочий в Баккипе. А кроме этого, она с огромным энтузиазмом восприняла и переняла страстную ненависть ко мне Галена. Она слишком живо напоминала мне о прошлых оскорблениях и внушала не поддающийся доводам разума ужас. Я избегал ее со времени своего возвращения в Баккип, но теперь ее взгляд пронзил меня.
Лестница была достаточно широка, чтобы два человека свободно могли разойтись, если только один из них умышленно не встанет посреди ступеньки. Я чувствовал, что, даже глядя на меня снизу вверх, она все равно сильнее. Ее осанка изменилась с тех пор, как оба мы были учениками Галена. Ее темно-синее платье было богато расшито. В длинные черные волосы были искусно вплетены украшения из слоновой кости. Серебро украшало ее шею и пальцы. Но ее женственность исчезла. Она восприняла аскетическую систему ценностей Галена, и лицо ее было похоже на лицо мертвеца, а руки так исхудали, что напоминали скорее кости. И тем не менее она лучилась сознанием собственной силы. В первый раз она обратилась ко мне после смерти Галена. Я остановился, совершенно не представляя, чего она от меня хочет.
— Бастард, — сказала она без всякого выражения. Это было название, а не приветствие. Перестанет ли когда-нибудь это слово меня раздражать?
— Сирен, — сказал я насколько мог невыразительно.
— Ты не умер в горах.
— Нет. Не умер.
Она все еще стояла там, загораживая мне дорогу. Потом сказала, очень тихо:
— Я знаю, что ты сделал. Я знаю, кто ты такой…
Внутренне я дрожал, как кролик. Я убеждал себя, что она, вероятно, использует всю силу своего Скилла, чтобы внушить мне этот страх. Я говорил себе, что это не мое истинное чувство, а только то, что требует от меня ее Скилл. Я заставил себя сказать:
— Я тоже знаю, что я такое. Я человек короля.
— Ты вообще не человек, — заявила она спокойно. — В один прекрасный день все узнают об этом.
Я стоял, не отвечая. Наконец она отступила в сторону, пропуская меня. Я счел это маленькой победой, хотя, если вдуматься, ей больше ничего не оставалось. Я пошел готовиться к путешествию в Бернс, внезапно обрадованный тем, что на несколько дней покину замок.
Никаких хороших воспоминаний об этом поручении у меня нет. Я встретил Вераго, выполняя свою работу писца в замке Риппл, — она гостила там. Она была, как и говорил Шрюд, красивой женщиной с великолепными мускулами, которая двигалась плавно, как маленькая кошка. В ее ослепительном здоровье было некое очарование. Все взгляды следовали за ней, когда она была в комнате. Ее целомудрие бросало вызов каждому мужчине. Даже я чувствовал, как меня тянет к ней, и страдал из-за этого. В первый вечер, когда мы оказались вместе за столом, она сидела напротив меня. Герцог Браунди встретил меня очень приветливо и сразу распорядился, чтобы его повар приготовил особое мясо со специями, которое мне очень нравилось. Его библиотеки были в моем распоряжении, кроме того, мне в помощь выделили младшего писца. Его младшая дочь тоже отнеслась ко мне с застенчивым дружелюбием. Я обсуждал с Целерити мою работу над свитком, и она удивила меня своими познаниями. Во время трапезы Вераго очень четко заметила своему соседу за столом, что в прежнее время бастардов топили при рождении. Древние обычаи требовали этого, сказала она. Я бы не обратил внимания на это замечание, если бы она не наклонилась ко мне через стол, чтобы, улыбаясь, спросить:
— Ты никогда не слышал об этом обычае, бастард?
Я посмотрел на герцога Браунди во главе стола, но он был занят оживленной беседой со своей старшей дочерью. Он даже не посмотрел в мою сторону.