Самый желанный герцог

Софи ненавидела, когда он называл ее «любимой» или «милой» – ненавидела, потому что ее невежественное сердце имело тенденцию слегка подпрыгивать при каждом таком слове. А еще потому, что у него это выходило слишком легко. Вероятно, лорд Грэм Кавендиш называл так множество женщин – игриво в бальном зале или так же игриво в спальне.

Софи ненавидела то обстоятельство, что она была одной из множества.

И все же, сегодня Грэм выглядел несколько необычно. Он, на самом деле, устал и не в своем обычном «слишком много выпил и всю ночь соблазнял кого-то» стиле. Он казался больным и утомленным, словно его мозг был слишком обеспокоен, чтобы отдыхать.

Что было смешно, потому что Грэм никогда ни о чем не беспокоился. Беспокоиться означает заботиться.

Тем не менее, он здесь и хочет знать, над чем она работает. Софи в последний раз перебрала свои бумаги.

– Я еще не закончила… но думаю, что это моя любимая народная сказка в настоящий момент.

Грэм прошептал что-то одобрительное, поэтому она сделала вдох и начала читать ему. Он слушал молча, но девушка ощущала, что с каждым вдохом его напряжение ослабевает.

–  «… и богатый человек женился во второй раз, а жена привела с собой двух своих дочерей. У них были красивые и привлекательные лица, но противные и злые сердца…»

Он фыркнул. Софи подняла взгляд.

– Что в этом смешного?

Грэм не открывал глаз.

– Почему в твоих волшебных сказках все красивые девушки всегда жестокие?

Софи слегка скривилась.

– О, просто потому, что это правда.

Молодой человек открыл глаза.

– Дейдре красива, но она очень мила.

Софи пожала плечами. Ее кузина Дейдре была белокурой красавицей, похожей на богиню, статной, но не слишком высокой, и отлично знакомой с маленькими нюансами Общества благодаря иногда жестокой опеке Тессы.

К тому же она была упрямой, мятежной и немного неистовой. Только такой сильный и уверенный в себе мужчина, как лорд Брукхейвен, смог приручить упорную Дейдре. Софи в конечном счете привязалась к Дейдре, потому что сердце у ее кузины было таким же горячим, как и решительным, но Ди вовсе не была в точности «милой». Однако Софи определенно не собиралась спорить по этому поводу.

– Дейдре – просто исключение, которое подтверждает правило, – чопорно заявила она.

Грэм закатил глаза.

– Ненавижу, когда люди говорят это. Что это означает? Правило есть или его нет – исключения ничего не подтверждают.

Софи открыла рот, чтобы оклеветать его мыслительные способности, но затем остановилась.

– Я… я никогда раньше не задумывалась об этом.

Выиграв это очко, он любезно засомневался в своей правоте.

– Но опять же, Тесса подтверждает это правило в достаточной для кого угодно степени.

Оба захихикали после этих слов. Тесса, представлявшая собой ядовитую личность, обладающую исключительной волей и эгоизмом, была легким, но убедительным доводом. Такая же красивая, как и Дейдре, но хорошо известная из-за своей злобности, Тесса предоставляла бесконечную возможность для насмешек просто будучи самой собой.

Софи испытала двойное искушение рассказать Грэму о последних сексуальных похождениях Тессы, но воздержалась от этого. Тесса была весьма отвратительной, но при этом она была единственной компаньонкой Софи. Без нее Софи, как ожидалось, придется немедленно вернуться в Актон – а этого нельзя было допустить.

Софи сменила тему.

– В этих сказках можно найти много правдивого. Я узнала достаточно интересных вещей о жизни в целом.

В ответ Грэм с недоверием рассмеялся.

– Правдивых? Они интересны, что и говорить, и всегда радостно слышать, как добродетель добивается победы, но они не имеют никакого отношения к настоящей жизни.

Но я хочу, чтобы добродетель победила.

Нет, Грэм был прав. Софи опустила свои бумаги.

– Я не настолько наивна, как ты полагаешь, Грэй, – сурово ответила она. – Я совершенно ясно понимаю, что именно Тессы и Лайлы обычно празднуют успех. – Черт бы побрал Лайлу в любом случае. – Но это не умаляет моего убеждения, что они не должны побеждать.

Она ожидала, что Грэм высмеет этот аргумент так, как он обычно делал. Вместо этого он, кажется, почти рассердился.

– Софи, ничто не происходит так, как мы этого ожидаем. – Он поднялся, внезапно став слишком возбужденным, чтобы сидеть. – Ты не должна ожидать ничего, ни от кого!

Даже от тебя?

Особенно от него. Ах, но это она уже знала, не так ли? Немного задетая его напоминанием, Софи напряглась.

– Я не вижу причины, по которой могу позволить жестокости реального мира вмешиваться в мое желание изменить вещи, сделав их такими, какими они должны быть.

Грэм вернулся в настоящее вместе с хриплой болью, прозвучавшей в ее голосе. Черт побери, на мгновение он потерялся в своем собственном затруднительном положении.

Расскажи ей. Она поймет

Рассказать Софи – означает сделать это реальным. Он не хотел делать это реальным, пока еще нет.

Отчаяние поднималось внутри него – потребность убежать затопила его, как прибывающий поток. Грэм вернулся к своим старым привычкам.

– Это потому, что я живу в реальном мире, а ты – в мире, созданном в своем сознании, Софи.

– Едва ли я полагаю, что существует больше, чем один мир, Грэм. И мне очень трудно поверить именно в то, что мир азартных игр и излишеств может быть назван «реальным» миром.

Он махнул рукой.

– Я говорю не об этом. Это всего лишь способы проведения времени.

До каких пор, захотелось ей спросить, но Грэм продолжал.

– Я говорю о физическом мире. Ты проводишь все свое время в этом доме или в каком-нибудь книжном магазине, и ты никогда не замечаешь то, что прямо перед тобой.

Это зашло слишком далеко, даже учитывая, что эти слова исходили от Грэма! Софи сложила руки и уставилась на него.

– Что я теряю? Плохой лондонский воздух? Зловоние конского навоза на улицах?

– Да, Лондон иногда может быть грязной дырой. – Затем молодой человек склонил голову, не отрывая взгляда от Софи. – И все же… скажи мне, Софи, что ты делала в Актоне? Там чистый воздух, не так ли?

Она проводила все свое время в доме, уткнувшись носом в книги, по крайней мере тогда, когда ее обязанности позволяли это. Если бы она осмелилась выйти на улицу, то могла бы встретиться с кем-то из мужского рода. Затем возникла бы необходимость общения, за которой последовал бы хаос.

Тем не менее, не было необходимости признаваться в этом Грэму. Девушка приподняла подбородок.

– Я была объектом поклонения всей деревни. У меня было огромное количество поклонников.

Он нежно улыбнулся ей.

– Лгунья. – Затем Грэм наклонился ближе, от его близости и настойчивости у нее перехватило дыхание. – Софи, в жизни есть нечто гораздо большее! Есть красота, страсть и огонь!

– О! – Она откинулась назад и понимающе усмехнулась. – Ты имеешь в виду излишества в выпивке и совокуплениях, не так ли?

У него отвисла челюсть.

– Что? – Затем Грэм стряхнул с себя удивление. – Софи, я говорю о жизни. – Он долго смотрел на нее. – Ты на самом деле не понимаешь, не так ли?

Ощутив неловкость, девушка отвела взгляд.

– Мне нравится моя жизнь такой, какая она есть. – Я ненавижу свою жизнь такой, какая она есть, но что я могу с этим поделать?

Она уже рискнула всем, чтобы в первую очередь приехать в Лондон, но это приключение только выставило перед ней напоказ в полном цвете и графических деталях то, что никогда не будет принадлежать ей.

Грэм, задумавшись, нахмурил брови.

– Отлично, – медленно проговорил он, – тогда закрой глаза.

Софи отпрянула.

– Нет. – А потом спросила: – Зачем?

Он тихо рассмеялся.

– Софи, замолчи и закрой глаза.

Глава 4

В комнате было тихо, только легкий ветерок проникал через приподнятую оконную раму. Софи слышала стук колес по мостовой и отдаленные голоса, но с закрытыми глазами этот шум тускнел от осознания близости Грэма – которого она ощущала, но не могла видеть.