Страница 77 из 183
К его приходу ювелир отнесся безучастно, с неприятным для Душмана безразличием. Когда Душман, отнеся
сетку с продуктами на кухню, увидел пришедшего туда ювелира, оставил сетку на столе, сказал:
— Это вам!
Услышав благодарность за подарок, вышел в зал и заметил, что ювелир подозрительно долго
задерживается.
Вернувшийся наконец в зал старик как будто переоделся и сменил маску лица:
— Чем я обязан вашему визиту, Тарас Харитонович?
— Борис Абрамович, о своих камушках я с вами говорить не буду. Они все прошли через ваши руки.
— Что правда, то правда, — мечтательно произнес ювелир, довольный проделанной работой. — Ничто в
мире не сможет сравниться с ними по красоте и прочности. В хорошее дело вы вложили свои деньги, Тарас
Харитонович.
— Послушай, старина, постарайся забыть мое имя и отчество. Когда меня так называют, я чувствую себя как
в ментовке на допросе. Называй меня как-нибудь иначе.
— Как пожелаете, молодой человек, — вновь улыбнувшись, согласился с ним ювелир.
— Борис Абрамович, мне не надо вас убеждать, что я их достал не путем грабежа, а купил.
— Помилуй Бог, — положив морщинистые руки на узкую грудь, поддержал ювелир. — Я тебе больше скажу, молодой человек. Тот, который продал их вам, хранил камушки в земле рядом с плохим местом.
— Неужели? — подыграл старику Душман.
— Именно так! Я их не только осматривал и взвешивал, но и нюхал.
— Теперь вы понимаете, что они у власти нигде не проходили, не описаны и не сфотографированы.
— К чему ты мне все это говоришь, молодой человек? — не вытерпел старик.
— Чтобы вы поняли, что, работая с ними, вы не вступаете в конфликт с законом, однако можете неплохо
заработать.
— Ты хочешь сказать, даже твоим камушкам нужна оправа? — догадливо произнес ювелир, предвкушая не
только приятную, творчески интересную, но и хорошо оплачиваемую работу. Поднявшись из кресла и подойдя к
Душману, ювелир сообщил: — За мою жизнь через мои руки прошло, может быть, на миллион алмазов и
бриллиантов, но чтобы в один день такое богатство пропустить через одни руки, из частников похвастаться не
может никто не только в Москве, но даже в Союзе.
— А вы, случайно, кроме меня, больше ни с кем не делились своей такой большой удачей? — обеспокоенно
спросил Душман.
— Молодой человек, если бы я был из тех, кто не умеет держать язык за зубами, разве бы я дожил до такой
старости? — резонно заметил ювелир.
— Извините, Борис Абрамович, что я так плохо о вас подумал, — облегченно вздохнув, сказал Душман.
— Ничего, молодой человек. У нас с тобой произошел просто обмен любезностями. — На миг задумавшись, ювелир поинтересовался: — Ты сегодня пришел просить только за себя или и за своих друзей?
— Пока только за себя, но не исключено, что и они тоже могут воспользоваться твоими услугами.
— Сурьезные мужики, — как бы отвечая на свои размышления вслух, поделился ювелир с Душманом
мнением.
— Сурьезные! — поддержав, передразнил старика Душман.
Не заметив насмешки Душмана, а может быть, не придав ей значения, ювелир продолжил: — Тебе повезло
встретить их, но постарайся с ними не контачить.
— Почему? — не сдержавшись, удивился Душман.
— Ты думаешь, я такой дурак, что акул не отличу от щук?
— Ты хочешь сказать, что они могут меня съесть?
— И даже не подавятся, — продолжал настаивать на своем старик.
— Кончай фантазировать, дед, — раздраженно бросил Душман, ощутив неприятный холодок на сердце.
— Вот так всегда молодежь благодарит стариков за умные советы, вместо того, чтобы прислушаться и
послушаться, она поступает наоборот.
Душману было интересно услышать мнение ювелира о своих друзьях, и его он услышал, но на основании
чего старик пришел к такому заключению, он не знал, а поэтому решил порасспросить:
— Борис Абрамович, за предупреждение спасибо, но я хотел от вас узнать, чем вам они не понравились, услышав ваши доводы, возможно, я с ними тоже соглашусь.
— Ну что же, если ты настаиваешь, то слушай. — Ювелир, немного подумав, как бы собираясь с силами, начал: — Брехать не буду, камушки между вами разделены честно. Любой из вас, если бы захотел сподличать, легко мог забрать их все себе. Произношу хвалу вашей порядочности, но тот старик, который с нашей стороны
командовал «парадом», очень грубый и жестокий человек. Я его боялся. Он на меня действовал гипнотически.
Его команды я выполнял, как мальчик на побегушках, не думая даже возражать. Он у меня и сейчас стоит перед
глазами, как приготовившийся к броску удав. Как он смотрел на меня, как он говорил с продавцом камушков!
— А еще какие есть претензии у вас к моим друзьям?
— Больше нет, но разве сказанного мало?
— Борис Абрамович, а если бы вам поручили провести сделку на миллион, вы согласились бы?
— Боже упаси, — замахал тот руками. — Такое испытание мое слабое сердце не выдержит, — признался
ювелир, поняв, что его довод на собеседника не произвел никакого впечатления. — Чего я тебе заговариваю
зубы удавами, может быть, тебя угостить кофе, между прочим, бразильский. Мне сегодня один хороший товарищ
подарил, — улыбнувшись, сообщил он.
— В другой раз, — возразил Душман. — Давайте лучше перейдем к делу, ради которого я пришел к вам.
— Давай! — охотно согласился ювелир, довольный, что гость отказался от угощения и ему не придется
возиться с кофе.
— Я принес вам самый большой из доставшихся мне камушков и три червонца. Сделайте мне путевый
перстень, — потребовал он.
— Конечно сделаю! — беспечно согласился ювелир. — Но только предупреждаю, не стоит на пальце для
показухи носить целое состояние, так могут какие-нибудь ухари и без башки оставить.
— Борис Абрамович, вы сегодня, наверное, в ударе и задались целью запугать меня, может быть, хватит?
— Как скажешь, но кто вас, дураков, кроме нас, стариков, посмеет учить уму-разуму? — по-стариковски
безобидно пробурчал он.
Душман, достав из кармана пиджака три царских червонца по одной монете, положил их в ладонь старика со
словами:
— Эти лисы пойдут камушку на оправу.
Возвратив одну из трех монет Душману, ювелир сказал:
— В двух монетах почти шестнадцать граммов, их вполне хватит на перстень. Ты же не хочешь, чтобы он
выполнял роль кастета?
— Тебе виднее, — пряча монету в карман пиджака, согласился с ним Душман.
— Ты мою таксу знаешь за работу? — полюбопытствовал ювелир.
— Тройная против официальной, — произнес Душман.
— Правильно, не забыл, — нахально уставившись своими хитрыми глазками на клиента, подтвердил ювелир.
— Устраивает?
— Пойдет! — не стал с ним торговаться из-за такой мелочи Душман.
Проводив Душмана до двери коридора и закрыв ее на несколько замысловатых запоров, Борис Абрамович, положив под микроскоп бриллиант, стал внимательно его рассматривать. Отсутствие на нем механических
повреждений говорило, что после обработки он ни в каком изделии еще не использовался.
Довольно потерев ладошки рук, ювелир произнес вслух:
— Нам оказана честь дать тебе путевку в жизнь, но, дорогой красавчик, ты своему хозяину ой как прибавишь
хлопот.
Изучая форму бриллианта, ювелир уже сейчас размышлял, какое сделать ему гнездо, чтобы оно было
ажурным и красивым, чтобы бриллиант вписывался в общий ансамбль задуманной фигуры. Таких бриллиантов
он благословил в жизнь несметное множество.
Как бы Борис Абрамович ни фантазировал над перстнем, старые, знавшие его работы мастера все равно
узнали бы его руку и почерк, так как с годами фантазии в его голове осталось мало и он, делая новые ювелирные
изделия, применяя в них старые разработки и задумки, часто выдавал их за новые, искренне заблуждаясь и не
сомневаясь в своем творчестве.
Устав от работы, он спрятал бриллиант в тайник, вытерев платком слезящиеся глаза, сходил на кухню, где