Страница 61 из 183
враждебность.
Один из них по кличке Кацап, выслушав его, сказал:
— Чего ты дергаешься и ищешь у нас защиты, если сам нашкодил, как шелудивый кот? Ты поперся не в свою
вотчину, к тому же стал тянуть мазу за того, кто не должен был к тебе обращаться, а ты не должен был
подписываться. И кто тебе давал право с помощью кодлы навязывать свой интерес Душману? Почему о своем
желании поговорить с ним ты не сказал заранее?
— Так он не хотел со мной говорить, — возмутился Алик.
— Теперь я вижу, что он правильно сделал, поступив так.
— Вы его поддерживаете потому, что он русский, — обиженно пробурчал Алик. Такой довод часто
положительно срабатывал у него в милиции.
Кацап влепил ему пощечину, на которую Алик ответить не посмел, так как телохранители Кацапа стоптали бы
его в порошок.
Влепив пощечину, Кацап зло выдавил:
— О том, что ты дятел, я понял, но что до такой степени, не думал. Мотай отсюда куда-нибудь в глубинку, там
дурака сразу не поймут. А чтобы у него не было желания в столице отсидеться, выкиньте его от меня так, чтобы
он носом землю пропахал, — сказал он своим подручным.
— Может быть, не стоит? — произнес один ранее выпивавший с Аликом и считавшийся его дружком.
— Он оскорбил наш братский союз, так и не поняв своей вины, — пояснил ему Кацап, а потом вновь
потребовал: — Делайте, что я сказал.
Подвергнутый такому унизительному наказанию, Алик вместе с несколькими своими прихлебателями
моментально исчез из города, где его потом никогда не видели.
Вот так смелый, энергичный, вроде бы и не глупый Алик, сколотивший боеспособную группировку, сумевшую
себя показать в нескольких удачных операциях, развалил ее, унизив и опозорив себя лишь по той причине, что
пренебрег воровским законом, уверившись в своей силе, которой на поверку оказалось недостаточно.
Глава 43
Водители автомобилей требовались во многие предприятия и организации, но Виктору нужна была работа не
как необходимый источник существования, а для того, чтобы со стороны капитана милиции Малышева к нему не
было претензий.
Наконец его поиски такой работы увенчались успехом. Он поступил работать шофером на малое
предприятие под интригующим названием «Теремок».
Его руководителем был Глузман Яков Иосифович, который предупредил Виктора, что работы ему, как
водителю, будет в месяц не более как на десять дней, остальные дни он может отдыхать дома.
— Когда надо будет куда-либо срочно поехать, я вызову тебя по телефону.
В начале беседы с Глузманом Виктор не понял, почему тот так к нему доброжелателен, но потом до него
дошел смысл доброты.
— Ежемесячно ты будешь получать 250 рублей, а остальную сумму, что будет в ведомости проставлена
против твоей фамилии, тебе надо будет оставлять кассиру, — доходчиво и убедительно, с нескрываемой
любезностью поставил ему свои условия Глузман.
Как позже Виктор узнал, 50 процентов рабочих и служащих предприятия были в той или иной степени в
родственных отношениях с руководителем.
Увидев на лице Виктора удивление, Глузман поспешил пояснить:
— Виктор Степанович, если на предприятии вы будете работать больше 10 дней, то кассир будет знать, сколько надо добавить к вашей зарплате.
В процессе работы Виктор узнал, что Глузман ко всем сотрудникам предприятия, которых в штате было
семнадцать человек, обращался по имени и отчеству.
«Если он их грабит так же, как и меня, то его доброта слишком дорого стоит всем нам», — подумал Виктор, но
условия Глузмана принял без возражений.
Знал бы Глузман биографию своего нового водителя, он бы ему или сразу отказал, или не стал бы впутывать
в такой кабальный трудовой союз.
Глузман, являясь руководителем предприятия, одновременно был и диспетчером, и экспедитором, и всем
другим, кого по штату на предприятии не было, но чьи функции необходимо было выполнить.
По размеру получаемой зарплаты, обозначенной в ведомости, видно было, что Глузман со своими
обязанностями справляется неплохо, и дела его «фирмы» процветают.
На пятый день работы, утром, Глузман сказал Виктору, что сегодня они поедут в леспромхоз за досками и
чтобы он к своему «КамАЗу» прицепил прицеп.
— «КамАЗ» с прицепом в горах не потянет, — предупредил Виктор Глузмана.
— Я поеду с тобой и организую его буксировку трактором до равнины.
— Тогда нет проблем.
Вместе с Глузманом Виктор на автомобиле подъехал к своему дому и остановил машину.
— Пойду возьму талоны на солярку, да и нам в дороге подзаправиться не помешает.
— Давай, но только побыстрее, — согласился Глузман.
Когда они отъезжали от дома, то Глузман беспечно спросил:
— Здесь на квартире живешь?
— Нет! — также беспечно возразил Виктор. — Это наша хибара.
Глузман выразительно посмотрел на него своими выступающими из орбит глазами, глубоко задумался, на
ходу делая некоторую переоценку своего мнения в отношении водителя.
Он не стал спрашивать у Виктора, за какую сумму он купил дом, так как и сам безошибочно определил его
стоимость. Глузман видел Виктора, приезжавшего на работу на «ВАЗ-2106». Один раз к Виктору на работу
приезжал тесть на новенькой «Таврии».
— Ты когда-нибудь пригласи меня к себе в гости, — прерывая молчание, попросил Глузман Виктора.
— А зачем? — бестактно поинтересовался тот.
Нисколько не обидевшись на такой ответ, Глузман пояснил:
— Хочу поближе познакомиться с тобой, возможно, расширю фронт твоих работ, увеличу зарплату.
Не сдержавшись, Виктор беззаботно засмеялся, поставив своим смехом Глузмана в неловкое положение.
Разве мог подумать Глузман, что перед ним находится один из заправил преступного мира, для которого
работа всего лишь ширма, и он мог купить своего руководителя со всеми его потрохами и малым предприятием в
придачу?
Понимая, что своим смехом обидел шефа, и чтобы загладить свою вину, Виктор сказал:
— Мне расширения работ не надо, а в гости ко мне можете приходить в любое время.
В завязавшейся беседе Глузман узнал от Виктора, что его жена работает врачом в поликлинике, а о том, что
у него имеется два сына, Яков Иосифович знал из анкетных данных.
Долгая дорога дала им возможность практически поговорить обо всем. Глузман, надев очки, взял с кровати, которая находилась у них за спиной, одну из валявшихся там газет и углубился в чтение. Потом Яков Иосифович
что-то пробормотал на непонятном языке, проявив недовольство.
— Кто посмел обидеть моего шефа? — обрадованный поводу, чтобы поговорить, пошутил Виктор.
— Никто меня не обидел, но я не понимаю свой, считающий себя умным, народ. Мои соплеменники валом
бегут из Союза на обетованную родину предков, правда, не все они туда попадают, а достигнув ее, там остаются.
— А вы не думаете последовать их примеру? — закинул удочку Виктор.
— Что-то ни американские, ни западные евреи не спешат в Израиль. Они не дураки, чтобы срываться с
насиженных мест, становиться под ружье и быть пушечным мясом. Я их отлично понимаю и одобряю их
поведение. Если они веками жили в тех странах, то почему они должны оттуда уезжать насовсем, когда можно в
свободное время поехать в гости к родственникам, посетить священные для нашей нации места и вернуться
домой. В головах моих соотечественников появилась оголтелая мысль: бежать оттуда, где их перестали
удерживать. А подумали мои братья и сестры, откуда они бегут и куда? Кто их спас от уничтожения фашистов, где обетованная родина предков, а где могилы их родителей? Человек, который забыл об уважении к праху своих
предков, покидая их, совершает грех. Некоторые соотечественники докатились до того, что предпочитают жить в
Германии.
Слушая Глузмана, Виктор понял, что тот говорил о наболевшем.