Помнишь меня?

— Исключили?! За что?

Пауза. Мать, казалось, не собиралась мне ничего объяснять.

— Мам, в чем дело?

— Боюсь, Эми снова взялась за свои старые фокусы, — чуть заметно вздрогнула мать.

— Какие еще старые фокусы?

Единственное, что я помнила, так это фокусы с картами из волшебного набора, который Эми однажды вынула из чулка на Рождество. До сих пор перед моими глазами стоит картинка: сестра в клетчатой розовой пижаме и тапочках с заячьими мордами упрашивает нас выбрать карту, а мы делаем вид, будто не замечаем другой карты, припрятанной в розовом рукаве.

Я с печалью вздохнула — такая была прелестная малышка…

— Что ты натворила, Эми?

— Ничего! Раздули скандал на пустом месте! — Сестрица достала леденец изо рта и шумно вздохнула, изображая, что ее терпение на исходе. — Подумаешь, гадалку в школу привела!

— Кого?!

— Ну… — посмотрела мне в глаза Эми и фыркнула, — одну тетку, с которой я познакомилась в клубе. Не знаю, какой она экстрасенс, но все нам поверили. Я брала по десять фунтов за сеанс, и она предсказала всем девчонкам, что они завтра же найдут себе парней. Все были довольны, пока училка не пронюхала.

— По десять фунтов с каждой? — Я смотрела на сестру, не веря своим ушам. — Неудивительно, что у тебя неприятности.

— Мне сделали последнее предупреждение! — с гордостью похвасталась та.

— Как?! Эми, что еще ты натворила?

— Ничего особенного, просто в каникулы собирала деньги на математичку, миссис Уинтерс, которая лежала в больнице, — пожала плечами Эми. — Я сказала, что она вот-вот коньки отбросит, и все скидывались от души. Я набрала больше пяти сотен фунтов. — Сдерживая смех, она говорила немного в нос. — Скажи, круто?

— Детка, это называется вымогательство денег под фальшивым предлогом, — сказала мать. Одной рукой она вертела янтарные бусы на шее, а другой гладила собак. — Миссис Уинтерс была очень расстроена.

— Я же отнесла ей коробку конфет, забыла, что ли? — невозмутимо ответила Эми. — К тому же я не лгала. От липосакции и правда умирают.

Я пыталась подобрать слова, но, боюсь, у меня пропал дар речи. Каким образом моя сестра из очаровательной невинной малышки превратилась вот в это?

— Мне нужна гигиеническая помада, — заявила Эми, опуская ноги на пол. — Я возьму у тебя на туалетном столике?

— Да, конечно. — Едва она скрылась за дверью, я повернулась к матери: — Что происходит? С каких пор у Эми начались неприятности?

— О, всего лишь последние пару лет, — ответила мать, не глядя на меня, и обратилась к собаке, лежавшей у нее на коленях. — Она же милая, хорошая девочка, не правда ли, Агнес? Она просто сбилась с пути. Старшие девочки подбили ее на кражу, она действительно не виновата…

— На кражу? — в ужасе повторила я.

— Ну… да, — призналась мать с мученическим видом. — Неудачное стечение обстоятельств. Она взяла куртку у соученицы и пришила на нее свою метку. Но потом Эми очень, очень раскаивалась.

— Но почему?!

— Никто не знает, дорогая. Она крайне болезненно восприняла смерть отца и с тех пор попадает то в одну, то в другую историю.

Я не знала, что на это ответить. Может, все подростки, потеряв отца, на какое-то время слетают с катушек?

— Кстати, я тут вспомнила… У меня кое-что есть для тебя, Лекси. — Мать полезла в свою холщовую сумку и извлекла видеодиск в простом пластиковом футляре. — Это последнее послание твоего отца. Перед операцией он на всякий случай сделал прощальную запись, она звучала на похоронах. Если ты не помнишь похорон, тебе, пожалуй, нужно это посмотреть. — Она подала футляр двумя пальцами, словно боясь испачкаться.

Взяв диск, я молча смотрела на него. Последнее уцелевшее обращение отца. Я до сих пор не могу поверить, что его уже три года нет на свете.

— Это как будто снова его увидеть, — сказала я, медленно крутя диск в руках. — Как здорово, что он сделал запись.

— Ну ты же знаешь своего отца. — В голосе матери сразу появились хорошо знакомые уклончиво-недовольные интонации. — Вечно ему требовалось быть в центре внимания.

— Мама! Вообще-то вполне естественно быть в центре внимания на собственных похоронах!

И снова мать словно не расслышала моих слов. Она проделывала этот трюк, когда ее не устраивал предмет обсуждения: игнорировала разговор и меняла тему. Так и сейчас — через секунду мама подняла на меня глаза и сказала:

— Может быть, ты сумела бы помочь Эми, дорогая. Ты собиралась устроить ее на стажировку в свой отдел.

— На стажировку? — Я с сомнением посмотрела на маму. — Знаешь, я уж и не представляю, как с этим будет.

Ситуация у меня на работе и без Эми достаточно сложная.

— О, всего на недельку-другую. Ты сказала, что поговорила об этом с нужными людьми и все уладила…

— Может, и поговорила, — перебила я, — но теперь все изменилось. Я еще даже не вышла на работу, мне придется все заново осваивать…

— Ты сделала прекрасную карьеру, — убежденно произнесла мать.

Ну еще бы, одним махом перепрыгнула из младших специалистов в сучки-начальницы.

Несколько секунд повисшую тишину нарушали только звуки, доносившиеся из кухни, где носились собаки. Я боялась представить, что они там вытворяют.

— Мам, я тут думала, — сказала я. — Все пытаюсь сложить части своей жизни воедино, но у меня ничего не получается. Ерунда какая-то. Почему я вообще пошла на то телешоу? Почему я в одночасье стала жесткой и амбициозной? Не могу сообразить.

— Понятия не имею. — Мать сосредоточенно копалась в сумке. — Это естественно при быстром карьерном росте.

— Нет, это как раз неестественно. — Я подалась вперед, пытаясь привлечь ее внимание. — Я никогда не была пробивной карьеристкой, ты же знаешь. Почему вдруг изменилась?

— Дорогая, это было так давно, я уже не помню… Кто у нас хорошая девочка? Кто у нас самая красивая девочка на свете?

Я не сразу поняла, что мама снова обращается к собаке. Она меня опять не слушала. Все как обычно.

С другого конца комнаты к нам уже шла Эми, посасывая леденец.

— Эми, Лекси как раз говорила, что ты можешь поработать в ее отделе! — бодро сказала мать. — Хочешь?

— Возможно, — быстро вставила я. — Когда я окончательно вернусь на работу.

— Ага. Наверное.

В ее тоне я не услышала ни малейшей благодарности.

— На определенных условиях, — сказала я. — Не вымогать деньги у моих коллег. И не красть вещи.

— Я не воровка! — вскинулась Эми. — Всего-то одна куртка, и то произошла путаница. Гос-споди!

— Ну, дорогая, не только куртка, не правда ли? — сказала мать после паузы. — Была и косметика.

— Все только на меня и валят. Всякий раз, чуть что случится, из меня делают козла отпущения. — Глаза Эми сверкали на бледном лице. Она опустила худые плечики, и я вдруг ощутила угрызения совести. Сестра права. Я пытаюсь ее судить, не зная, как было дело.

— Извини, — неловко сказала я. — Уверена, ты не крадешь.

— Да думай что хочешь. — Она отвернулась. — Вини меня во всех грехах, как все остальные.

— Не буду. — Я направилась к окну, где она стояла. — Эми, я правда хочу извиниться. Знаю, тебе нелегко пришлось после смерти папы… Иди сюда. — Я протянула руки, чтобы обнять сестру.

— Оставь меня в покое! — огрызнулась она почти злобно.

— Но, Эми…

— Отойди от меня! — Она поспешно попятилась, выставив руки словно для защиты.

— Но ты же моя младшая сестра! — Я шагнула вперед, стиснула ее в объятиях — и тут же отскочила, потирая ребра. — Черт побери, да ты вся в каких-то твердых комках!

— Ничего подобного! — после секундного замешательства возразила Эми.

— Что у тебя в карманах? — спросила я, пристально глядя на ее странно раздутую джинсовую куртку.

— Консервные банки! — мгновенно ответила Эми. — Тунец и сладкая кукуруза.

— Какая кукуруза? — опешила я.

— О Господи, опять, — застонала мать, закрыв глаза. — Эми, что ты взяла у Лекси?

— Да отвяжитесь вы все! — завизжала Эми. — Я ничего не брала! — Она воинственно замахала руками, и из рукава вылетели два тюбика помады от «Шанель», а за ними — компактная пудра. Они с треском упали на пол, и мы втроем уставились на улики.