Страница 28 из 49
Выслушивая эту речь, Альтия испытала очень сложные чувства. Причем такие, поделиться которыми с Грэйгом ну никакой возможности не просматривалось. И самым первейшим и важным ощущением было отсутствие какого бы то ни было желания целоваться с человеком, которому для этого сперва требовалось разрешение. «Разрешите подняться на борт?» – неслышно хихикала какая-то насмешливая часть ее существа, и Альтии потребовалось усилие, чтобы не расплыться в улыбке. «А может, – подумала она вдруг, – дело в том, что Брэшен уже испортил меня? Хотя и не в общепринятом смысле?…» В самом деле – после того как она столкнулась с открытым и откровенным проявлением страсти, сдержанное и вежливое ухаживание Грэйга выглядело в ее глазах… попросту глупо. Она не солгала ему: он ей нравился. Но… одна беда: его осторожное и сугубо разумное раскладывание взаимных выгод по полочкам оставило ее глубоко равнодушной.
В общем, еще через мгновение ситуация стала казаться нелепой и невозможной. И Са, Великая Мать Сущего, словно бы поняла, что деваться Альтии некуда: как водится в таких случаях, в дело самолично вмешалась судьба.
– Все наверх!!! – повелительно взревел наверху чей-то голос, в котором смешались негодование и испуг.
Не медля ни мгновения, Альтия ринулась в дверь, и за нею Грэйг, даже не потрудившийся накинуть снятую ранее повязку от зубной боли. Все наверх – значит воистину ВСЕ!!!
Изрядная часть команды «Офелии» уже стояла на баке у поручней, глядя вниз. Присоединившись к матросам, Альтия сперва отказалась верить собственным глазам. Ибо «Офелии» загораживала проход калсидийская боевая галера под флагом государя сатрапа!
Сравнительные размеры двух кораблей делали бы противостояние смехотворным, если бы палуба галеры не щетинилась оружием выстроенных там солдат. К тому же, если галера была меньше и легче, значит, она оказывалась и маневренней пузатого кога. И, если принять в расчет все ее весла, скорее всего, превосходила парусник в скорости. По крайней мерее, легкий вечерний бриз не давал «Офелии» никаких шансов уйти. Галера к тому же подходила с наветренного борта, вовсю используя ветерок, стремившийся навалить корабли один на другой. В общем, по всему получалось, что выбора нет: хочешь не хочешь, а придется вступать в переговоры.
Сама Офелия, носовое изваяние, в немом ошеломлении смотрела на лошадиную голову, венчавшую форштевень галеры. Тем не менее руки Офелии были упрямо скрещены на груди.
Альтия торопливо вскинула глаза, оглядывая горизонт… Похоже, калсидийский капитан действовал в одиночку.
– По какому праву вы нам не даете пройти? – крикнул капитан Тенира.
– Кидайте легкость*! [Легкость – оплетенный грузик на тонком конце, служащий для перекидывания между двумя судами или между судном и берегом. С помощью тонкого тросика в дальнейшем протягивается тяжелый, прочный канат, например, для швартовки.] Мы взойдем к вам на борт для досмотра! – властно приказал бородатый воитель, стоявший на баке галеры. Его светлые волосы были увязаны в хвост, разметавшийся пониже лопаток, а грудь кожаного жилета украшали боевые трофеи – косточки человеческих пальцев с пучками волос. Во рту недоставало многих зубов, что делало оскал еще более зловещим.
– На каком основании? – поинтересовалась Альтия вполголоса. Обращалась она в основном к тем, кто стоял с ней рядом. Капитан Тенира, однако, в вопросы морского права вдаваться не стал.
– Нет! – прокричал он. – Никакой высадки я не потерплю! У вас нет права приказывать мне, а посему – прочь с дороги!
Торговец из города Удачный намерен был стоять на своем до конца, и его голос был ровен и тверд.
– Именем сатрапа – живо кидайте легкость и готовьтесь к досмотру! – хищно улыбнулся калсидиец, показывая все остатки зубов. – Не вынуждайте нас брать вас на абордаж!
– А ты попробуй, – с мрачной решимостью предложил капитан Тенира.
Капитан галеры протянул руку, и его старпом тотчас вложил в нее пачку каких-то бумаг. Калсидиец потряс свитками в воздухе, предъявляя Тенире. Их связывала красная ленточка, отягощенная порядочной блямбой – печатью, выдавленной на металле.
– Вот наше право! Вот оно! Мы взойдем к вам на борт и покажем бумаги, чтобы вы могли их прочесть. Если вы честные купцы, то бояться вам нечего. Государь сатрап заключил союз с Калсидой, дабы искоренить из Внутреннего Прохода пиратов. А потому нам дадено право останавливать всякое подозрительное судно и проверять, не везет ли оно краденые товары или еще что, имеющее отношение к пиратскому промыслу!
Пока он говорил, несколько вооруженных людей выступили вперед с мотками веревки и абордажными крючьями наготове.
– Я – добропорядочный торговец из Удачного, – прозвучал голос Тениры. – У вас нет повода меня останавливать, и я не потерплю обыска. С дороги!
Абордажные крючья уже вращались, готовясь к полету, и, как только Тенира сказал свое слово, три из них просвистели в воздухе, целясь «Офелии» в борт. Один не долетел, ибо живой корабль умудрился отпрянуть. Второй полновесно громыхнул о палубу, но вцепиться не успел: команда корабля тотчас подхватила его и вышвырнула вон.
А третий крюк поймала сама Офелия. Быстрым и точным движением сцапала его прямо в полете и, с возмущенным криком схватив тянувшуюся за ним веревку, рванула ее на себя. Калсидиец, метнувший крюк, взлетел в воздух, вопя и испуганно матерясь. Офелия презрительно отшвырнула крюк, веревку и моряка подальше в воду и подбоченилась, уперев кулаки туда, где у настоящей женщины могли быть бедра.
– Вот только еще раз попробуйте! – грозно предупредила она калсидийцев. – А ну прочь, пока я вас не утопила!
С галеры раздались беспорядочные крики изумления и суеверного ужаса. Хотя, вне всякого сомнения, о живых кораблях Удачного слышали очень многие, мало кто из моряков Калсиды видал «живьем» хотя бы один. А уж разгневанным – и подавно! Живые корабли редко посещали калсидийские гавани. Их обычные торговые пути пролегали много южнее…
С галеры бросили спасательный конец моряку, барахтавшемуся в воде.
– Офелия, не вмешивайся! – во весь голос прокричал капитан Тенира.
А калсидийский капитан, придя в ярость, потребовал приготовить к бою метательные горшки с огнем.
Офелия пропустила мимо ушей приказ своего капитана. Услышав упоминание об огненных горшках, она сперва ахнула, а потом, увидев дымящиеся глиняные сосуды со смолой, завизжала от ярости. Она понимала: раз уж они появились по первому слову и уже разогретыми – значит, их собирались применить с самого начала!
– Во имя Са!… Нет!…-закричала Альтия, видя, что горшки вот-вот будут пущены в ход. В них уже совали наконечники стрел со свисающими фитильками; перед тем как спускать тетивы, эти фитильки подожгут и дадут время смоле разгореться как следует. Стрелы полетят, унося с собой каждая по горшочку, и, когда они будут ударяться о корпус «Офелии», горшки разобьются, и липкий горючий состав вспыхнет жарко и страшно. От каких-то из них «Офелия» увернется, но не от всех, а огонь – одно из немногих бедствий, которых по-настоящему боится живой корабль. При этом Альтия страшилась не за палубу или снасти, а за саму Офелию. Она знала: единственный живой корабль, который по-настоящему умер, сгинул в огне…
«Офелия» была когом, судном, сугубо предназначенным для перевозки товаров, а не для каких-либо боевых действий. Ей ведь не приходилось опасаться даже пиратского нападения. Пираты, люди весьма практичные, редко беспокоили живые корабли. Им было отлично известно: живой корабль, если захочет, всегда уйдет от обычного. Альтия весьма сомневалась, что «Офелии» когда-либо раньше загораживали дорогу, тем более угрожали высадкой и досмотром! У нее на борту не было никакого боевого оружия, да и команда не имела ни малейшего опыта по части отражения нападений…
Капитан Тенира тотчас начал выкрикивать команды, долженствовавшие увести «Офелию» в сторону, матросы со всех ног ринулись исполнять…
– Ничего не получится, – вполголоса заметила Альтия Грэйгу, по-прежнему державшемуся с нею рядом. – Они нас подожгут…