Страница 65 из 76
Он направил на Венкмайер копье, словно собрался охотиться на дикого зверя и прошипел:
— Выходи!
На лице Венкмайер мелькнула мгновенная тень узнавания, но ее тотчас стерла гримаса боли.
Существо, совсем недавно бывшее помощником капитана, открыло рот, его челюсти широко раздвинулись, и возникла глубокая красная дыра. Вырвавшаяся из нее струя крови покрыла доспехи Мхотепа блестящей алой пленкой. Астартес не дрогнул под этим извержением и даже не отвел взгляд.
Послышался треск ломающихся костей. Позвоночник Венкмайер вырвался из спины и стал сгибаться и разгибаться в воздухе над ее головой, как хвост скорпиона. Потом лопнула шея, и челюсти, обрывая сухожилия, разошлись еще шире. Из-под покрытой пятнами крови формы показались ребра; они разворачивались, освобождаясь от мышц. Останки Венкмайер стали сотрясать жестокие конвульсии, и оторвавшаяся голова покатилась по полу, разбрызгивая мозг и кровь.
И вот появился оголенный мускул, который поднимался и раскрывался, словно кровавый цветок. Руки Венкмайер превратились в когтистые лапы, на них выросли безобразные узлы новых мышц. Розовое блестящее мышечное образование раздувалось и росло, пока вокруг него не образовался прочный черный панцирь. То, что было Венкмайер, простым проводником чужой энергии, продолжало расти, пока не начало сгибаться под потолком. Из раздутой головы показались шишки растущих рогов, а под ними злобно заблестели черные словно деготь глаза. Поперек безликой головы пробежала трещина, похожая на хирургический разрез, и превратилась в широкую пасть с рядами острых зубов. Когти величиной с лезвие косы выросли на длинных обезьяньих руках и заскребли по полу. Наконец, из спины высунулся длинный жилистый хвост.
— Вот и ты… — произнес Мхотеп, глядя снизу вверх на чудовище. — Всорик.
Перед ним предстал обитатель варпа, демон в его физическом воплощении. Он смотрел на Астартес, позволяя оценить свое устрашающее превосходство.
— Я насытился, — произнес Всорик, и из его рта, не привыкшего формировать слова, вытекли струйки крови. — Но и для тебя найдется место.
Мхотеп знал, что это существо присутствовало на борту корабля уже несколько недель; оно поглощало слабые души и набиралось сил. Это его вмешательство чуть не ввергло в безумие самого Мхотепа. И он же раздувал в душе Космического Волка ненависть к Сыну Магнуса. Именно Всорик был повинен в том, что безумие стоило жизни многим членам команды «Гневного».
Мхотеп взмахнул копьем, и над ним вспыхнула энергетическая дуга.
— Кормежка закончена, — заявил он.
Седьмой круг ада, на два шага ближе к центру, был отведен для мятежников: тех, кто отвергал естественный порядок, кто отказывался повиноваться высшим по положению, кто не признавал своего места в мире. В древние времена здесь оказывались те, кто поднимал оружие против Королей-Воинов Макрейджа, дети, отвергавшие своих родителей, и подстрекатели против общественного порядка.
Весь седьмой круг занимала одна бесконечно огромная стальная машина. При жизни мятежники отказывались стать частью одного общего механизма, и седьмой круг был предназначен для того, чтобы они усвоили свое место. Попавшие сюда грешники становились частью машины и подвергались непрерывному растягиванию и скручиванию, как и все остальные детали. Они ни на минуту не оставались в покое, движущиеся детали то поворачивали их, то опускали на них поршни, пока люди не отказывались от своей индивидуальности в надежде, что боль прекратится. Седьмой круг не просто заставлял людей страдать, а преподавал им урок, способный быстро сломить волю любого человека.
Спина Цеста сильно прогнулась назад. Металлические стержни от запястий через все мышцы проникали до самой груди. Железный толкатель, соединенный с затылком, каждые несколько секунд, как только поворачивалась шестеренка, сильно дергал голову назад.
В этом круге ада было почти темно и пахло кровью. В огромной машине повсюду виднелись грешники, но черты лиц уже было невозможно различить, а тела настолько деформировались, что несчастные превратились в шестерни и рычаги, только состоящие из мышц и костей. Кое-кто, видимо, попал сюда не так давно и еще оказывал сопротивление. Но под действием машины у них разрывались мышцы, кости прокалывали кожу, с губ слетали отчаянные вопли.
— Цест! — крикнул кто-то сверху.
Он попытался повернуть голову и невольно поморщился, когда металлический толкатель содрал с затылка кожу.
Это был Антиг. На нем уже не было бронекостюма Ультрамаринов, и тело болтами удерживалось на огромном зубчатом колесе. Конечности, закрепленные у запястий и лодыжек, двигались по кругу, и казалось, что они вот-вот переломятся. Еще одна, меньшая шестерня, установленная внутри первой, соединялась с его спиной, постепенно скручивая позвоночник. Корпус уже настолько скривился, что голова упиралась в плечо.
— Антиг! — выдохнул Цест. — Я думал, что ты мертв.
— Я умер, — ответил Антиг, воспользовавшись секундной передышкой в мучениях. — И ты тоже. Отцы Макрейджа, какая боль… Я больше не в состоянии ее выносить. Хоть бы дождаться… новой смерти… забвения…
— Это же ад для мятежников, — произнес Цест. Прутья в его запястьях и груди начали расходиться, выгибая руки назад, и он ощутил панику. — Но мы не мятежники. Мы всегда были верными сынами Макрейджа! Мы до самого конца служили Имперским Истинам! Долг для нас всегда был превыше всего.
— Твой долг звал тебя на Терру, — сказал Антиг, — но ты забрал корабль и оставил свой пост. Ты всех нас заставил участвовать в миссии на Макрейдже и обрек на гибель. Не служебный долг заставил тебя собрать флотилию и покинуть Терру. Это был твой личный крестовый поход, Цест. В этом и заключается твой бунт.
— На Макрейдж меня призывал долг перед боевыми братьями. Все, что я делал, я делал на благо Легиона! Я до конца был ему верен!
— Это твоя верность самому себе, Цест.
Антиг запрокинул голову и вскрикнул. Кость не выдержала, и у него треснула лодыжка. Вторая нога сломалась в колене. Потом настала очередь плеча, и одну кость выбило из сустава: кожа разорвалась, рука повисла на одном сухожилии. Астартес способны выдержать боль, смертельную для обычного человека, но даже у Антига имелись свои пределы.
— Брат! — закричал Цест. — Держись! Не покидай меня! Не сдавайся!
Часть машины, удерживающая его, завибрировала, и откуда-то снизу донеслось пыхтение двигателей. Цест почувствовал, как его руки все дальше отводятся назад, на спину что-то сильно надавило, а голова стала дергаться вперед и назад.
Давление в груди стало невыносимым. Ребра Астартес образовывали дополнительную броню в виде костяной пластины, и сейчас Цест ощущал, что она готова сломаться посредине. Боль продолжала усиливаться, и он уже не чувствовал ничего, кроме неумолимо приближающегося разлома грудной клетки.
— Я не мятежник! — закричал Цест, почерпнув силы из резерва, о котором и сам не подозревал. — Я верно служил! Моя жизнь в моем Легионе! Я не подвластен этому аду Макрейджа, его нет в реальном мире! Я не бунтовщик! Я отвергаю всех вас!
Невидимый надсмотрщик повернул заржавевшее колесо, и машина загудела от притока энергии.
Грудь Цеста разорвалась. Он закричал. Внутренние органы обожгло волной горячего воздуха. Его руки лопнули, не выдержав нагрузки, а ноги отчаянно забились. Потом сломалась шея, но боль не проходила, и тело продолжало подчиняться неумолимой машине.
— Я отвергаю вас, — выдохнул он в последний раз.
19
РЕФЛЕКС СТАИ
ВСОРИК
ВОССОЕДИНЕНИЕ
Бриннгар, уверенно ступая всеми четырьмя лапами, прошел между дымящимися трупами. Он всех разорвал своими клыками и когтями, и на косматой морде еще не засохла кровь. Стая бросила ему вызов, и он доказал свое превосходство. Глаза хищника различали за снежной равниной Фенриса далекий океан, спокойный, словно стекло. Крупные волчьи уши улавливали любой звук в притихшей тундре. И вот за пеленой снега, выше его, на скале мелькнула тень.