Грешная любовь

Конечно, она умерла. Иначе как объяснить поведение этого призрака, предмета ее девичьих грез? Всего в нескольких шагах от нее призрак Саймона занимался удивительным делом — выливал целую бутылку виски прямо на каменистую землю.

Этот Саймон, чисто выбритый и причесанный, с аккуратно заплетенной косичкой, перехваченной кожаным ремешком, был божественно красив. Его классический профиль ничем не уступал изображениям римских императоров на старинных монетах. На призраке были блестящие черные ботфорты и ослепительно белая рубашка. Не хватало лишь темно-синего мундира и белых брюк из униформы офицера королевского флота. Если же добавить к этому образу порочную улыбку Уэскотта, то повторится картина давней истории соблазнения Элис. Истории, закончившейся для Катрионы разбитым сердцем.

Саймон поднял бутылку, вытряхивая из нее последние капли. Бутылочное стекло сверкнуло отраженным солнечным бликом, и Катриона поморщилась. Она была в полном замешательстве. Если она не на том свете, то, наверное, у нее повредился рассудок от лихорадки. Она была уверена, что хорошо известный ей Саймон Уэскотт ни за что не стал бы так обходиться с изысканным шотландским напитком. Для него единственное предназначение виски состояло в том, чтобы его выпить.

Отбросив в сторону, пустую бутылку, Уэскотт посмотрел на Катриону, и взгляды их встретились. Она обратила внимание на кривой шрам, который рассекал левую бровь Саймона и придавал выражению его мальчишеского лица неотразимую мужественность.

Подозрение в нереальности происходящего вновь усилилось, когда Роберт Брюс принялся тереться пушистой головой о ноги Саймона. Довольное урчание недавнего врага Уэскотта можно было слышать даже на расстоянии.

— Предатель, — пробормотала Катриона, отворачиваясь в сторону и закрывая глаза.

Когда она вновь открыла их, над ней стоял Саймон. Солнечный свет ярким нимбом сиял вокруг его золотистых волос.

— Если ты ангел, — сердито промолвила Катриона, — то у Всевышнего воистину странное чувство юмора.

— Я не ангел, любимая. — Уэскотт присел на корточки рядом с ней, одаривая ее своей дьявольской улыбкой. — Я всего лишь лейтенант Саймон Уэскотт, и я к вашим услугам, мисс.

Катриона приложила ладонь колбу. Она изо всех сил старалась выглядеть смелой и уверенной в себе, но у нее ничего не получалось.

— Так я и знала! Ведь я умираю, правда? Наверное, у меня лихорадочный бред.

Саймон нежно стиснул ее руку, заставляя смотреть ему в глаза.

— Напротив, нет никаких признаков лихорадки, ты даже не простудилась, и в легких у тебя полный порядок. У тебя был крепкий здоровый сон, так что можно надеяться, ты скоро поправишься. — Озорные искорки в его глазах угасли, и Уэскотт продолжил более серьезным тоном: — Должен признаться, когда я увидел тебя лежащей на той скале, то поначалу боялся, что…

— Что тебе придется приспосабливаться к новому положению. Искать новую жену, — спокойно продолжила Катриона. От последнего слова по спине у нее пробежал легкий холодок, но это было даже приятно. — Впрочем, в этом положении для тебя была бы одна очень приятная сторона. Все мое приданое сразу оказывалось бы в твоем распоряжении. — Во время их разговора Роберт Брюс пытался протиснуться между ними, терся о Саймона и укоризненно поглядывал на хозяйку. Катриона нахмурилась. — И даже изменчивая привязанность моего кота.

Саймон попытался мягким движением отогнать кота, но Роберт не захотел уходить и лишь громче заурчал.

— Честное слово, я ничем не старался завоевать симпатию этого негодника. Просто он стал ходить за мной по пятам, как только я зажарил рыбу. Я ее поймал в пруду, чтобы накормить тебя, когда ты проснешься.

Катриона вздохнула:

— Если бы это была кошка, скажем, Роберта Брюс, я бы еще поняла такую измену.

Катриона стала подниматься и попыталась сесть. Саймон поспешил поддержать ее, обнимая рукой за плечи. Ей очень хотелось упасть к нему в объятия, но она заставила себя сосредоточиться на первоначальном намерении, высвободилась из мужских рук и расположилась в сидячем положении. Только теперь Катриона обратила внимание, что ее платье и нижняя сорочка висели неподалеку на ветке дерева. Она боязливо опустила взгляд, втайне ожидая самого страшного. Однако все было в порядке — одеждой ей служила одна из свежих рубашек Саймона.

Тем не менее, Катриона стала поспешно прикрывать подолом рубашки неприлично сияющую белизну бедра. Заметив ее беспокойство, Саймон предостерегающим жестом поднял руку, предупреждая упреки:

— Я знаю, о чем ты думаешь, и не могу тебя за это осуждать. Но клянусь тебе, я был…

— Настоящим джентльменом, — закончила Катриона вместо него. — Как раз этого я и боялась. — Помолчав, она задумчиво посмотрела Саймону прямо в глаза. — Ты сказал, что готов служить мне, не так ли, лейтенант Уэскотт? Какие же услуги ты собираешься мне оказать?

Саймон открыл рот, но не нашелся, что ответить.

— Извини, старая привычка. — Застенчивая улыбка сползла с его лица. — Ты наняла меня для охраны. К сожалению, я очень скверно выполнял свои обязанности.

Катриона пожала плечами:

— Но не ты же столкнул меня в ручей.

— Однако я не смог даже вытащить тебя оттуда. Если бы я не напился до такой степени, то мог бы сразу услышать твои крики о помощи.

— И стремглав броситься мне на выручку, как герой моих грез? — с любопытством спросила она, одновременно подшучивая над Саймоном и над собой.

Уэскотт поднял брови:

— Во всяком случае, вполне мог бы бросить тебе веревку, пока допивал виски.

Катриона перевела взгляд на полянку, где лежала пустая бутылка, поблескивая под лучами солнца.

— Если не ошибаюсь, с виски уже покончено? — Она озадаченно посмотрела на собеседника. — Скажи, а зачем ты вылил виски? Что-нибудь не так? Оно испорчено?

Уэскотт поставил локоть на согнутое колено и долгим взглядом стал смотреть куда-то вдаль, как будто мог разглядеть там нечто такое, о чем Катрионе знать, не дано.

— Нет. Просто именно из-за него я и стал таким.

Впервые обратив внимание, что руки Саймона постоянно дрожат, Катриона не удержалась и взяла его за руку.

— Ты же никогда не был совсем плохим человеком. Просто вел себя недопустимым образом в одних ситуациях или позволял себе шалости и грехи в каких-то других случаях.

Саймон коснулся рукой щеки Катрионы. Его пальцы ласково гладили ее подбородок, губы, и она невольно для себя приоткрыла рот в ожидании поцелуя. Стоило ей заглянуть в изумрудную бездну глаз Саймона, как сладостная дрожь охватила все ее тело. Уэскотт ошибался, у нее все-таки была лихорадка. Она горячила кровь в ее венах и сжигала все остатки здравомыслия, оставляя лишь нестерпимую страсть к нему.

Катриона прикрыла глаза, предвкушая восхитительные ласки его губ. Когда же этого не последовало, она почувствовала себя обманутой. Открыв глаза, она увидела, что Саймон стоит в нескольких шагах от нее, повернувшись спиной и уперев руки в бока. Что-то в его позе заставило Катриону также подняться на ноги.

— Меня наняли, чтобы сопровождать тебя к брату, — заговорил Уэскотт, — но не для того, чтобы я соблазнил тебя.

— Что это с тобой? Неужели совесть мучает? Может быть, приляжешь ненадолго? Я могу положить тебе на лоб холодную салфетку, уверена, это поможет.

Уэскотт обернулся и очень серьезно посмотрел на нее:

— Прошлой ночью ты едва не погибла из-за того, что моя совесть спала. И это не единственный случай, когда она подвела меня, — многозначительно добавил он.

— Да, как раз, поэтому я и бросилась в этот ручей, — с легкостью в голосе промолвила Катриона. — Я была в роли несчастной Офелии. Стоит ли жить с позором, зная, что собственный супруг фактически изнасиловал тебя?

Уэскотт сердито ткнул пальцем в ее сторону:

— Не называй меня этим словом!

— А как прикажешь тебя называть? — Катриона шагнула к нему навстречу, затем сделала еще один шаг, чувствуя непривычную легкость в движениях без чулок, нижнего белья и громоздких юбок. — Дорогой? Возлюбленный? Мой господин и повелитель?