Темное очарование

— Руки прочь от нее, Джулиан! Слышишь?! — Повелительный окрик Эйдриана разорвал тишину ночи.

Джулиан с Порцией обернулись. Вынырнув из тумана, Эйдриан бежал к ним, не сводя глаз с Джулиана. В руках у него был арбалет с уже натянутой тетивой. Если не считать нескольких серебряных прядей в соломенно-русых волосах, Эйдриан почти не изменился с тех пор, как братья виделись в последний раз. Рука, державшая арбалет, была также тверда, а в зеленовато-голубых глазах читалась та же решительность, что и в те далекие дни, когда они с Джулианом еще мальчишками играли в рыцарей.

За ним по пятам тенью следовал Аластер Ларкин — над бровью у него красовалась здоровенная шишка, а под мышкой вяло трепыхался совершенно обалдевший от всего этого юный мистер Катберт.

— Я пытался остановить их, Джулс, правда пытался, — верещал он. — Сделал все, как ты велел, — сбросил на них мешки с песком и вырубил обоих. Но они очнулись до того, как я успел их связать. Помнишь, ты всегда говорил, что я, мол, даже галстук толком не научился завязывать. По-моему, они психи — наверняка удрали из Бедлама. Несут какую-то чушь насчет всяких монстров, вампиров и их приспешников, я чуть с ума не сошел, ей-богу! А тут вдруг — бах! — выстрел из пистолета? Я перепугался, ну и…

Ларкин, разозлившись, хорошенько встряхнул разболтавшегося Кабби, и тот разом замолк, словно язык прикусил.

Джулиан, не дрогнув, смотрел в глаза старшему брату. С того самого дня, когда Дювалье похитил его бессмертную душу, превратив его в вампира, он знал, что рано или поздно это случится. Может, Порция е самого начала была права, промелькнуло у него в голове. Может, он действительно вернулся в Лондон лишь потому, что понял — бессмысленно оттягивать неизбежное…

Он почти не сомневался, что она поспешит сбежать чтобы не присутствовать при этой тягостной сцене… а заодно и дать Эйдриану возможность хорошенько прицелиться. К его удивлению, Порция, бросившись вперед» засаднила его собой.

— Послушай, Эйдриан, он не убивал тех женщин! Это она убийца! — Порция повернулась к Валентине и уже подняла руку, чтобы возмущенно ткнуть в нее пальцем, но…

Улица была пуста. Валентина исчезла — также быстро, как появилась.

Порция растерянно захлопала глазами. Зато Джулиан, похоже, нисколько не удивился. Вряд ли Валентине удалось бы дотянуть почти до двухсот лет, с трудом избежав гильотины во времена Французской революции, не обладай она здоровым инстинктом самосохранения.

— Но она только секунду назад стояла тут, вот на этом самом месте. — Повернувшись к Эйдриану, Порция беспомощно развела руками. — Неужели ты ее не видел? — Она бросила умоляющий взгляд на Ларкина. — Ты ведь должен был заметить ее, верно?

Эйдриан взглянул на нее с нежностью и сочувствием:

— Я знаю, дорогая, какие сильные чувства ты питаешь к моему брату, но ты просто не можешь и дальше его защищать.

— Ты совершенно прав. Я действительно питаю к нему сильные чувства. Хочешь знать какие? Отвращение. Ненависть. Презрение.

— По-моему, перебор, — сквозь зубы пробормотал Джулиан.

— Но, несмотря на мои чувства, — сухо отрезала девушка, метнув на него через плечо убийственный взгляд, — я не хочу, чтобы его наказывали за преступления, которые он не совершал.

— О да, будьте уверены, — вмешался Джулиан. — Кстати, она меня застрелила.

Ларкин с Эйдрианом недоверчиво переглянулись.

— Она тебя застрелила?! — хором переспросили они.

— Она тебя застрелила?! — эхом повторил Катберт, растерянно хлопая глазами, точно испуганная сова.

— Угодила прямо в сердце, — с гордостью подтвердил Джулиан. — К счастью, бессмертного нельзя убить.

— Уверена, я не единственная женщина, которая пыталась тебя пристрелить, — сквозь зубы буркнула Порция. — Будь такое возможно, очередь из желающих выстроилась бы отсюда до самого Ковент-Гардена. — Она повернулась к Эйдриану: — Так что можешь больше не волноваться, что моя сентиментальная привязанность к твоему брату заставит меня видеть его поступки в розовом свете.

Эйдриан подозрительно прищурился:

— Иначе говоря, несмотря на все улики, ты хочешь убедить меня, что Джулиан невиновен?

С губ Порции сорвался горький смешок.

— Ну, положим, этого я не говорила. Единственное, что я хочу сказать, — это то, что он не убивал этих женщин. Они стали жертвой совсем другого вампира.

— Вампира? — слабым голосом повторил Катберт. Его круглое добродушное лицо побледнело, потом позеленело, так что его самого можно было смело принять за одного из них. Внезапно глаза у него закатились под лоб. Катберт придушенно пискнул, сложился вдвое и рухнул на землю, едва не свалив с ног Ларкина.

— Похоже, тебе было недосуг объяснить своему приятелю, кто ты такой, — буркнула Порция.

— Так ведь он не спрашивал, — пробормотал Джулиан, озабоченно разглядывая Катберта. — Решил, что я просто люблю поспать.

— Но если Джулиан не убийца, — вмешался Эйдриан, — тогда кто же убил тех женщин?

— Его любовница, — проговорила Порция голосом, которым можно было заморозить цыплячью тушку.

— Она уже больше не моя любовница, — яростно выпалил Джулиан. — Будь все по-прежнему, мне бы в голову не пришло записаться в действующую армию, а потом тащиться к черту на рога, в Бирму! А как я мог иначе избавиться от нее?

Порция повернулась спиной к Эйдриану и, подбоченившись, посмотрела на него в упор:

— Наверное, она до такой степени подпала под власть твоего неотразимого обаяния, что решила последовать за тобой и на край света.

— Ну, это же так понятно, — промурлыкал он. Потом ласково погладил ее по щеке и тихо добавил: — Ведь ты сама когда-то готова была сделать то же самое, верно?

Может, ему и удалось убить ее любовь, но задушить тоску по нему, мелькнувшую в ее глазах, девушка не смогла.

И тут Джулиан внезапно сделал интересное открытие. Оказывается, ему совершенно не хочется окончить свои дни в виде горстки праха, пусть даже на ее туфлях. Он вдруг поймал себя на том, что где-то в глубине до сих пор непоколебимо верит — если даже ему суждено погибнуть, так и не обретя бессмертной души, тем самым лишившись надежды попасть на небеса, все равно он будет жить вечно, хотя бы в сердце Порции. А вот если Эйдриан прикончит его прямо сейчас, то первое, что сделает Порция, — это спляшет на его могиле.

— Прости, — прошептал он.

— За что? — В глазах ее заблестели слезы, — за то, что разбил сердце глупой девчонки?

— Нет, за это. — Стараясь не думать о последствиях, Джулиан рывком притянул девушку к себе. Потом, не дав ахнувшей Порции опомниться, быстро повернул ее так, что теперь они оба стояли лицом к Эйдриану. Мысль использовать ее тело, как щит, только что пришла ему в голову — это, пожалуй, единственное, что могло бы помешать Эйдриану нанести роковой удар.

Эйдриан ринулся к ним.

Вынужденный прибегнуть к единственному оставшемуся у него оружию, Джулиан нагнул голову и свирепо оскалился.

С губ Эйдриана сорвалось ругательство. Побелев, он застыл на месте, не замечая испепеляющего взгляда, который метнул в него Ларкин. Джулиан чувствовал, как трепещет теплое тело Порции, но догадывался, что страх тут ни при чем — скорее всего она трясется от злости.

— Зря ты не послушал ее, братец, — угрюмо пробормотал он. — В ваших трущобах бродит хищник куда опаснее меня, уж ты мне поверь. Вернее, хищница. Ее зовут Валентина Кардью. Она и есть тот вампир, который обратил Дювалье. Когда ты прикончил его, Валентина Кардью унаследовала не только все украденные им души, но и всю его силу и могущество. А теперь, увидев Порцию, она не успокоится, пока не перегрызет ей горло.

— Отпусти ее, — взмолился Эйдриан. — Я смогу ее защитить.

Терпение Джулиана лопнуло.

— Ты и так уже наворотил дел, хватит! — заорал он. — Позволил ей бегать ночью по лондонским трущобам, одной, без охраны! А ты знаешь, что ее сначала занесло в карточный притон, а потом — на квартиру холостяка? А сегодня и того чище — решил использовать девчонку в качестве наживки и отправил ее слоняться по темному переулку, словно она какая-нибудь шлюха! Если бы ты защищал ее как положено, она сейчас была бы уже замужем за каким-нибудь славным молодым графом и думать бы обо мне забыла!