Жар ночи

— Ты, кажется, сам когда-то сказал, что тебя решили так назвать потому, что «Алексиус» значит «защитник».

— Да, Белль так говорила, когда я был маленьким. — Он, скривившись, соскреб загустевший слой с пульсирующей кровавой борозды. — Но отец рассказывал другую историю — о византийском императоре, который отобрал престол у брата, выдавил ему глаза и запер в темнице. Если бы он дожил до наших дней, ты бы, наверное, предложил ему вступить в наш клуб.

Граф хихикнул над язвительным замечанием.

— Очаровательно. В общем, понаблюдав за тобой в последние недели, я склонен принять версию твоей сестры. В тебе слишком много материнской крови, Син, и, извини за откровенность, отец ненавидел тебя за это.

Алексиус нашел это объяснение вполне логичным. Как он ни старался выслужиться перед отцом, Синклер-старший оставался непреклонен. В конце концов ненависть стала взаимной.

— Простите за беспокойство, милорды.

Хембри занес в библиотеку миску с горячей водой и перевязочные материалы.

Алексиус поставил миску на стол, а Фрост, отложив пистолет, вызвался ему помочь.

— Позволь уж мне поухаживать за твоим хозяином, Хембри, — сказал он. — А ты пока приготовь ему поесть чего-нибудь горяченького: у него за весь день, небось, и маковой росинки во рту не было. — Он окунул чистое полотенце в горячую воду и тщательно отжал лишнюю влагу.

— Как скажете, лорд Чиллингсвортский.

Фрост велел Алексиусу сесть.

— Есть ли на свете человек, способный тебе отказать, Фрост? — Алексиус зашипел, когда граф без лишних разговоров прижал горячее полотенце к ране на его плече. — Черт, да осторожней ты! Больно ведь.

Друг сочувственно зацокал языком.

— Хорошо еще, что Гомфри не отстрелил тебе ухо.

Фрост предположил, что в Алексиуса стрелял именно он.

— Когда я ушел от Гомфри, тот и стоять на ногах не мог, не то что прицелиться мне в голову. Нет, с момента нашего последнего разговора я обзавелся новым врагом.

Фрост насмешливо фыркнул. По рукам, груди и спине Алексиуса стекали теплые ручейки крови, смешанной с водой.

— Значит, тебе таки удалось побеседовать с леди Джулианой. Кто же тебя подстрелил: ее мамаша, одна из сестер или она сама?

— Ее кузен. Лорд Данкомб.

Алексиус стал вспоминать все, что случилось за последние сутки. К тому моменту, когда он пересказал все события, Фрост уже наложил, причем вполне профессионально, повязку ему на плечо.

Он подал другу свежую льняную рубашку, которую принес Хембри.

— Значит, кто-то поведал ей о твоей слабости к жемчугу и влагалищам, — с прежней насмешкой в голосе подвел итог Фрост. — Неловкая, должно быть, вышла ситуация.

Алексиус подозревал, что это сделал Гомфри. При помощи Фроста он просунул раненую руку в рукав и надел рубашку через голову.

— Джулиана сорвала ожерелье с шеи и швырнула им в меня. — Алексиус почесал подбородок, вспоминая боль, отразившуюся в ее глазах, и синяк у нее на щеке. — Немудрено, что она рассвирепела. Это была… жестокая шутка. Я шутил так со множеством женщин, но на них мне было плевать. Я просто разворачивался и уходил.

— Настоящий подонок.

Возмущенный Алексиус взглянул на друга и увидел сочувствие в его глазах.

— Да уж, Фрост, уж кто-кто, а ты умеешь оскорбить меня просто и со вкусом. Я знаю, что ты считаешь меня идиотом, но Джулиана мне дорога. Я причинил ей боль — и мне самому от этого больно. Когда маркиза сказала, что Джулиана собирается выйти за своего кузена, я готов был убить ради нее. Черт побери, я, кажется, влюбился!

Фрост легонько стукнул друга по макушке.

— А это еще за что? — воскликнул Алексиус.

— За безрассудство! — ответил тот. — Женское сердце не стоит горестей и несвободы. Любовь разрушает мужчину. — Он взял со стола дуэльный пистолет. — Можешь с тем же успехом засунуть дуло себе в ухо и нажать на курок. Так ты хоть умрешь быстро и безболезненно.

Алексиус со смехом убрал пистолет подальше от своего лица.

— Ты, должно быть, вылупился из яйца. А сестра твоя знает, как цинично ты относишься к представительницам ее пола?

Веселье в глазах Фроста померкло.

— Я выполнил свой долг перед Реган. Ей не на что жаловаться.

И больше он ничего о ней не сказал. На самом деле Реган была, пожалуй, единственной женщиной, разбившей сердце циничного Фроста. После смерти их родителей граф стал ее опекуном — и ребенок несколько лет жил безо всякого присмотра. Лишь под давлением какого-то дальнего родственника Фрост согласился с тем, что Реган требует больше внимания, чем он в состоянии ей уделить. Не слушая яростных возражений сестры, он отослал ее в школу-интернат.

Но никто не был рад такому разрешению проблемы. Реган так и не простила брата за своеволие.

— Я так понимаю, между вами еще не все кончено, — подытожил Фрост.

— По ее мнению, кончено. Мне, полагаю, следует уважить ее пожелания. — Алексиус вспомнил порванное ожерелье, остатки которого до сих пор лежали у него в кармане. Хватит с него этих игр!

— Следует-то следует, — согласился Фрост, — но когда дело касается этой женщины, ты редко поступаешь так, как следует.

— Верно, — отозвался Алексиус, и на лице его появилось подобие улыбки.

Джулиана считает, что он соблазнил ее исключительно ради сестры. Ну, и ради утоления своей похоти, конечно. Алексиус был слишком зол, чтобы попытаться разуверить ее в этом. И все же с того самого момента, как он разглядел ее в кроне орехового дерева в саду Леттлкоттов, его влекло к ней. Она притягивала его как магнит. Ничего не изменилось.

— Мне еще предстоит разобраться с Гомфри и ее треклятым кузеном. — По его тону было ясно: он не успокоится, пока не всадит в каждого из них по куску свинца.

— Что ж, я буду с неподдельным интересом наблюдать за твоими обреченными на неудачу попытками вернуть леди Джулиану. А если ты потерпишь поражение, то всегда сможешь наставить дуло пистолета на себя.

Глава 25

— Даже не думай отнекиваться, — заявила Корделия, входя в ее спальню. — Ты ведь смотрела, как он уезжает, не так ли?

Джулиана почувствовала, что лицо ее обдало жаром.

— Ничего подобного! Он лжец и настоящее чудовище.

Едва заслышав шаги сестры, Джулиана отбежала от окна и села за письменный стол.

— Маман пригласила Синклера в гостиную?

— Конечно. — Корделия подтащила стул, украшенный изящной резьбой, и уселась рядом. — Невзирая на все его очевидные недостатки, он все-таки спас тебя от нежеланного супружества. Даже не сомневайся: маман его уже фактически простила. Впрочем, лорд Синклер рад любой милости, поскольку от тебя ему милости не дождаться.

Прошла неделя с того вечера, когда Джулиана сунула Сину в руку разорванное ожерелье и ушла от него, не обернувшись. Он уже дважды приезжал к ним, прося о встрече с ней, Это был третий визит.

И хотя она отказывалась к нему спускаться, маман и сестры жалели его и принимали в гостиной. Ей сложно было не почувствовать укола ревности. И все же это не мешало ей всякий раз допрашивать сестер.

— У него все хорошо?

Она каждый раз задавала этот вопрос. Корделия притворилась, будто обдумывает ответ.

— Лорд Синклер уверяет, что плечо его ничуть не беспокоит. Я заметила, что поворачивается он без каких-либо затруднений, так что можно ему поверить.

Джулиана уставилась на свои руки, покоящиеся на столе. Этот мужчина не заслуживал ее переживаний, но она таки переживала! Черт его побери! Даже если б он умер, ей не стало бы легче. Оставаясь одна, она терзалась от боли и гнева и не знала, как ей быть.

— Лорд Синклер хотел с тобой повидаться, — сообщила сестра, не дожидаясь следующего вопроса. — Но маман сказала, что ты отдыхаешь. Впрочем, он ей вряд ли поверил.

— Но я на самом деле отдыхала! — Джулиана подняла руки к голове и принялась массировать себе виски. — Хотя мне, конечно, плевать, что он думает. — Она не понимала, зачем он снова и снова возвращается в их дом, несмотря на постоянные отказы.