Китаец

И в этот миг оконное стекло разлетелось вдребезги, сухой щелчок выстрела утонул в звоне осколков. Я Жу не успел подумать, что что-то не заладилось, катастрофически не заладилось. Пуля вошла ему в правый висок, пробив большую дыру, и мгновенно погасила сознание. Важнейшие функции уже прекратились, когда его тело рухнуло на столик, опрокинув вазу с цветами.

Биргитта Руслин остолбенела, как и все остальные посетители, официанты и метрдотель, судорожно сжимавший в руках миску с крутыми яйцами. Потом тишину распорол чей-то крик. Биргитта Руслин не сводила глаз с мертвого тела на белой скатерти. Она еще не понимала, что случившееся связано с нею. В голове билась сумасшедшая мысль, что Лондон подвергся атаке террористов.

Потом она почувствовала, как чья-то рука вцепилась ей в плечо. Попробовала стряхнуть ее, обернулась.

Перед ней стояла Хо.

— Не спрашивайте ни о чем, — сказала Хо. — Идемте. Нам нельзя здесь оставаться.

Она быстро вывела Биргитту в холл.

— Давайте ваш ключ. Я соберу вещи, а вы тем временем оплатите счет.

— Что это было?

— Не спрашивайте. Делайте, как я говорю.

Хо крепко, до боли стиснула ее плечо. А в гостинице уже воцарился хаос. Люди с криком метались туда-сюда.

— Требуйте счет, — сказала Хо. — Нам необходимо убраться отсюда.

Биргитта поняла. Не что случилось, а что сказала Хо. Подойдя к стойке, она громко крикнула одному из растерянных портье, что хочет расплатиться за номер. Хо исчезла в лифте, а десять минут спустя вернулась с Биргиттиной сумкой. К тому времени уже подъехали полиция и санитары.

Биргитта оплатила счет.

— Теперь спокойно выходим, — сказала Хо. — Если нас попытаются остановить, скажите, что торопитесь на самолет.

Они без помех выбрались на улицу. Биргитта остановилась, посмотрела назад. Хо снова взяла ее за плечо:

— Не оглядывайтесь. Идите спокойно. Поговорим позднее.

Они подошли к дому Хо, поднялись на второй этаж, в квартиру. Там находился молодой человек, лет двадцати с небольшим, очень бледный. Он возбужденно заговорил с Хо, которая, по-видимому, старалась его успокоить. Оба вышли в соседнюю комнату, где возбужденный разговор продолжился. Когда они вернулись, в руках у парня был какой-то продолговатый сверток, с которым он быстро вышел из квартиры. Хо стояла у окна, глядя на улицу. Биргитта опустилась в кресло. Только сейчас она сообразила, что убитый рухнул на столик рядом с тем, где завтракала она.

Она посмотрела на Хо. Та отошла от окна, тоже бледная как полотно. Биргитта заметила, что ее бьет дрожь.

— Что произошло?

— Умереть должны были вы. Он хотел вас убить. Говорю прямо, как есть.

Биргитта покачала головой:

— Объясните подробнее. Иначе я не знаю, что я сделаю.

— Убитый — Я Жу. Брат Хун.

— А что произошло?

— Он пытался убить вас. Мы остановили его в последнюю минуту.

— Мы?

— Вы могли бы умереть, потому что назвали мне не ту гостиницу. Зачем? Думали, на меня нельзя положиться? Так растерялись, что не способны отличить друзей от недругов?

Биргитта подняла руку:

— Не так быстро. Я не успеваю. Брат Хун? Почему он хотел меня убить?

— Потому что вам слишком много известно о случившемся в вашей стране. О массовом убийстве. Вероятно — во всяком случае, так думала Хун, — за ним стоял Я Жу.

— Но почему?

— У меня нет ответа. Я не знаю.

Биргитта Руслин молчала. А когда Хо хотела что-то сказать, жестом остановила ее:

— Вы сказали «мы». Молодой человек ушел отсюда с неким предметом. Это была винтовка?

— Да. Я велела Саню охранять вас. Но в той гостинице, которую вы назвали, не было постоялицы с вашим именем. Сань догадался насчет ближайшей другой гостиницы. Мы увидели вас в окно. Когда Я Жу подошел к вашему столику, а потом повернулся и посмотрел на вас, мы поняли, что он вас убьет. Сань прицелился и выстрелил. Все произошло так быстро, на улице никто не понял, что случилось. Большинство решило, что грохнул выхлоп мотоцикла. Сань прятал винтовку под дождевиком.

— Сань?

— Сын Хун. Она послала его ко мне.

— Почему?

— Боялась не только за себя и за вас, но и за сына. Сань уверен, что и смерть матери подстроил Я Жу. Теперь он отомстил.

Биргитта Руслин ощутила дурноту. Теперь она понимала, что произошло, и испытывала растущую физическую боль. Раньше это была догадка, которую она отбрасывала как нелепость. Смерть к людям Хешёваллена явилась из прошлого.

Она протянула руку, прикоснулась к Хо. В глазах стояли слезы.

— Все кончилось?

— Думаю, да. Вы можете ехать домой. Я Жу мертв. Все остановилось. Что будет дальше, не знаем ни вы, ни я. Но это уже совсем другая история.

— Как я смогу жить со всем этим, не понимая, что, собственно, произошло?

— Я постараюсь вам помочь.

— Что будет с Санем?

— Полиция наверняка найдет свидетелей, которые скажут, что один китаец застрелил другого. Но никто не сможет сказать, что стрелял именно Сань.

— Он спас мне жизнь.

— Вероятно, смерть Я Жу спасла жизнь и ему.

— Но кто этот человек, брат Хун, которого все боятся?

Хо покачала головой:

— Не знаю, сумею ли я ответить. Во многих отношениях он — представитель нового Китая, о котором ни Хун, ни я, ни Ма Ли, ни в данном случае даже Сань знать не хотим. В нашей стране идут большие сражения из-за того, как все должно происходить. Каким быть будущему. Никто не знает, ничто заранее не решено. Можно лишь делать то, что полагаешь правильным.

— Например, убить Я Жу?

— Это было необходимо.

Биргитта Руслин вышла на кухню попить воды. Отставляя стакан, она подумала, что надо ехать домой. Все оставшиеся неясности подождут. Сейчас надо домой, прочь из Лондона, прочь от случившегося.

Хо проводила ее на такси в Хитроу. Рейса на Копенгаген придется ждать четыре часа. Хо хотела остаться до отлета, но Биргитта сказала, что в этом нет нужды.

В Хельсингборге она откупорила бутылку вина и за ночь осушила. А весь следующий день проспала. Разбудил ее звонок Стаффана, он сообщил, что парусный поход завершен. А она не сумела взять себя в руки и расплакалась.

— Что ты? Что-то случилось?

— Ничего. Просто устала.

— Может, нам прервать отдых и вернуться домой?

— Нет-нет. Ничего страшного. Если хочешь помочь мне, поверь: все хорошо. Расскажи про яхту.

Разговаривали они долго. Она настояла, чтобы Стаффан подробно рассказал о плавании, о планах на вечер и на завтра. К концу разговора она его успокоила.

И сама тоже успокоилась.

На следующий день Биргитта вернулась к работе. И тогда же побеседовала по телефону с Хо.

— Я скоро приеду и много чего расскажу, — сообщила Хо.

— Обещаю внимательно слушать. Как поживает Сань?

— Взбудоражен, боится, горюет по матери. Но он сильный.

После разговора Биргитта долго сидела за кухонным столом.

Закрыла глаза.

Образ человека, распростертого на столе в гостиничном ресторане, начал медленно блекнуть и, наконец, растаял.

38

За несколько дней до Иванова дня Биргитте предстояли последние слушания — дальше отпуск. Они со Стаффаном сняли летний домик на Борнхольме и проведут там три недели, а дети по очереди станут приезжать в гости. Дело, которое она рассчитывала завершить за два дня, касалось трех женщин и одного мужчины, занимавшихся «дорожным пиратством». Две женщины были румынки, третья и мужчина — шведы. Биргитту Руслин поразила жестокость, какую выказала в особенности младшая из женщин в двух случаях, когда на ночных парковках они нападали на людей в жилых автоприцепах. Одному пожилому немцу она пробила молотком череп. Немец выжил, но, попади молоток в другое место, вполне мог бы умереть. В другой раз она ударила женщину отверткой, которая прошла в считаных миллиметрах выше сердца.

Прокурор Пальм охарактеризовал эту банду как «предпринимателей, действующих в различных пищевых нишах». Они не только «тралили» по ночам парковки между Хельсингборгом и Варбергом, но и занимались кражами, в первую очередь в магазинах готового платья и электроники. Заявлялись туда с сумками, в которых заменили подкладку металлической фольгой, чтобы сигнальные устройства на выходе не срабатывали, и, прежде чем были пойманы, успели совершить кражи почти на миллион крон. По оплошности они второй раз пришли в хальмстадский магазин одежды, где персонал их опознал. Все дали признательные показания, улики полиция зафиксировала, награбленное реквизировала. К удивлению полиции и Биргитты Руслин, они не пытались сваливать вину друг на друга.