Глухая стена

— Надо поговорить, — сказал он. — Найдешь время?

— Я ждал тебя.

Они вернулись в комнату для совещаний, которую покинули несколько часов назад. Валландер начал без обиняков:

— Я знаю, ты интригуешь за моей спиной. Болтаешь всякую чепуху. Поставил под сомнение мою способность руководить этим расследованием. Почему ты делал это тайком, вместо того чтобы прийти ко мне, ответить можешь только ты сам. Но у меня, разумеется, есть версия. Ты меня знаешь. Знаешь ход моих умозаключений. И я однозначно толкую твои поступки как обеспечение основы для дальнейшей карьеры, к которой ты стремишься любой ценой.

Ответил Мартинссон спокойно. И явно давно отрепетировал свои слова:

— Я говорю только то, что есть. Ты потерял хватку. Хотя, наверно, меня можно упрекнуть, что я не сказал этого раньше.

— Почему ты не сказал мне самому?

— Я пытался. Но ты не слушаешь.

— Слушаю.

— Тебе кажется, что слушаешь. А это не одно и то же.

— Почему ты сказал Лизе, что на поле я отказался от твоей помощи?

— Она, видимо, неправильно поняла.

Валландер посмотрел на него. Руки чешутся врезать еще разок по физиономии, но он этого не сделает. Ему стало невмоготу. Мартинссона ничем не проймешь. Он свято верит в собственные измышления. Во всяком случае, будет упорно их отстаивать.

— Хочешь сказать что-то еще?

— Нет, — отозвался Валландер. — Сказать мне больше нечего.

Мартинссон повернулся и ушел.

Комиссару казалось, будто вокруг рушатся стены. Мартинссон сделал выбор. Дружбе конец, нет ее больше. И сейчас он с растущим страхом спрашивал себя, а была ли она вообще. Или Мартинссон все время ждал случая нанести удар.

Волны печали накатывались одна за другой. Потом нахлынула злость, вздыбилась огромным валом.

Нет, он не сдастся. И еще не один год будет вести в Истаде самые сложные расследования.

Однако ощущение утраты было сильнее злости. И снова он подумал: как быть? Как все это выдержать?

После разговора с Мартинссоном Валландер поспешил уйти из управления. Мобильник он оставил в кабинете и не сказал Ирене ни куда направляется, ни когда вернется. Сел в машину и выехал на мальмёское шоссе. Через некоторое время свернул на дорогу к Шернсунду. Сам не зная зачем. Наверно, потерять сразу двух друзей ему не по силам. В мыслях он часто возвращался к Эльвире Линдфельдт. Она вошла в его жизнь под фальшивой личиной. В конечном счете, вероятно, была готова убить его. И все же он невольно вспоминал ее такой, какой видел при встречах. Вспоминал женщину, которая сидела напротив него за столом, слушала его рассказы. Женщину со стройными ногами, которая раз-другой скрасила его одиночество.

Подъехав к ферме Стена Видена, он увидел, что там никого нет. Табличка у въезда сообщала: «Продается». Но рядом была еще одна, гласившая, что усадьба уже продана. Валландер подошел к одной из построек — пусто. Заглянул в конюшню — денники тоже пустые. Одинокая кошка сидела на остатках сена, настороженно смотрела на него.

Валландер вконец расстроился. Стен Виден уехал. И даже не дал себе труда попрощаться.

Комиссар сел в машину и поспешил прочь.

В тот день он так и не вернулся в управление. Без всякого плана колесил по дорогам в окрестностях Истада. Несколько раз останавливался, выходил из машины, смотрел на пустынные поля. Когда стемнело, поехал домой, на Мариягатан. Вечером дважды прослушал вердиевскую «Травиату». Поговорил по телефону с Гертруд, и они решили, что завтра он ее навестит.

Около полуночи внезапно зазвонил телефон. Валландер вздрогнул. Только бы ничего не случилось, подумал он. Только не сейчас. Сейчас никто из нас не выдержит.

Но звонила Байба, из Риги. Последний раз мы разговаривали больше года назад, подумал комиссар.

— Я просто хотела узнать, как твои дела.

— Все хорошо. А как у тебя?

— Тоже хорошо.

Оба замолчали. Тишина в Истаде, тишина в Риге.

— Ты хоть иногда думаешь обо мне? — спросил он.

— Иначе бы и звонить не стала.

— Я просто спрашиваю.

— А ты?

— Я все время о тебе думаю.

Валландер понимал, ее не обманешь. Она знает, что он лжет или по меньшей мере преувеличивает. Он и сам не мог объяснить, зачем так сказал. Байба принадлежала прошлому, образ ее поблек. И все же он не мог ее отпустить. Вернее, не ее, а память о времени, проведенном с ней.

Еще несколько будничных фраз. И разговор кончился. Валландер медленно положил трубку.

Он что же, тосковал по ней? Ответа на этот вопрос у него не было. Похоже, глухие стены существуют не только в компьютерном мире. В нем самом тоже есть такая стена. И порой он понятия не имел, как сквозь нее пробиться.

Наутро, в среду 12 ноября, ветер ослабел. Валландер проснулся рано. Он взял отгул. Уж и не припомнить, когда последний раз ему не приходилось работать в будний день. Но поскольку сегодня приедет Линда, он решил использовать часть накопившихся отгулов. В час встретит дочку в Стурупе. А до тех пор наконец-то поменяет машину. Договорился с автосалоном, что будет у них в десять. И хотя надо было еще прибрать квартиру, вставать он пока не стал.

Ему опять приснился сон. Про Мартинссона. Они снова были на той ярмарке в Кивике, семь лет назад. Во сне все происходило как на самом деле. Они разыскивали преступников, которые убили старика крестьянина и его жену, и вдруг заметили их за прилавком: те продавали краденые кожаные куртки. Вспыхнула перестрелка. Мартинссон ранил одного из злодеев. Кажется, в плечо. А сам Валландер повязал второго, на пляже. До этого момента все во сне происходило как на самом деле. Но на берегу Мартинссон внезапно вскинул пистолет и направил на него. В этот миг Валландер проснулся.

Мне страшно, думал комиссар. Страшно оттого, что я знать не знаю, что, собственно, на уме у моих коллег. Страшно оттого, что время убегает от меня. Что я превращаюсь в полицейского, который представления не имеет ни о том, что на уме у его коллег, ни о том, что происходит в Швеции.

Он долго лежал в постели. И в порядке исключения чувствовал себя отдохнувшим. Но когда начал размышлять о будущем, снова навалилась усталость, только другая. Неужели он начнет бояться ходить по утрам в управление? Как же он тогда выдержит те годы, какие ему так или иначе еще оставались?

Вся моя жизнь состоит из множества стен, думал он. И они не только у меня внутри. И не только в компьютерах и в Сети. Они есть и в управлении, между мной и коллегами, хотя до сих пор я этого не сознавал.

Около восьми он встал, выпил кофе, прочел газету, прибрал в квартире. Приготовил постель в давней комнате Линды и лишь незадолго до десяти отставил пылесос. Светило солнце. Настроение сразу улучшилось. Он поехал в автосалон на Индустригатан и подписал договор на покупку машины. Опять «пёжо». 306-й модели, выпуска 1996 года, с небольшим пробегом, до него владелец был только один. За старый его автомобиль владелец салона, Тюрён, дал хорошую цену. В половине одиннадцатого Валландер оттуда уехал. Поменяв машину, он всегда испытывал удовольствие. Как после бани.

Ехать в аэропорт было еще рано, и он решил прокатиться до Лёдерупа. Остановился возле старого отцовского дома. Заметив, что там никого нет, заехал во двор. Постучал в дверь, но ответа не получил. Прошел к постройке, где у отца было ателье. Она оказалась не заперта. Он открыл дверь, вошел. Все переделано. К его удивлению, внутри обнаружился маленький плавательный бассейн, вделанный в цементный пол. Об отце не напоминало ничто, даже запах скипидара исчез. Теперь пахло хлором. На мгновение комиссара кольнула обида. Как можно допустить, чтобы память о человеке пропала без следа? Он вышел на улицу. Обок постройки кучкой валялось какое-то старье. Валландер шагнул ближе, присмотрелся. В самом низу, под комьями цемента и земли, виднелся старый отцовский кофейник. Он осторожно откопал его, взял с собой. И, выезжая со двора, твердо знал, что никогда больше сюда не вернется.