Правила мести

9

Эмма в Лондоне.

Джонатан вылез в окно, спрыгнул и приземлился на тротуар. Она здесь — приехала, чтобы повидать его. Он прошел по Парк-лейн, потом свернул налево, на Пиккадилли, которая кишела людьми — туристами и местными жителями вперемешку, и все, казалось, куда-то спешили. Замедли шаг,сказал он себе. За тобой наблюдают.Но кто? И где?

Если верить Блэкберну, двое наблюдали за ним в холле, но было трудно представить, чтобы кто-нибудь сумел пробраться за ним сквозь эту толпу. Он пошел быстрее, петляя в идущем навстречу потоке. Через каждые несколько шагов Джонатан оглядывался через плечо. Если они и здесь, то их пока не видно.

Прямо перед собой он увидел знак станции метро «Грин-парк». С беспечным видом спустился по ступенькам, купил в главном вестибюле билет на весь день, позволяющий неограниченно передвигаться в метро в течение двадцати четырех часов. Теперь он вновь почти бежал, на этот раз не думая о том, что кто-то его увидит. Нельзя было пропустить ни одного поезда. Следуя указателям, он быстро шел по облицованным белой кафельной плиткой туннелям, пока не добрался до линии Бейкерлу, идущей на север.

Сквозняк из туннеля, нарастающий рев, и поезд подкатил к платформе. Джонатан вошел в последний вагон и остановился у двери, обливаясь потом, несмотря на мощные кондиционеры. Он попытался оценить свое состояние по ударам сердца. Почему я не чувствую себя счастливым? —размышлял он, когда поезд неспешно отошел от станции. Уже полгода он не видел Эмму. По идее он должен испытывать радостное волнение. Ведь Эмма сказала, что выйдет с ним на связь, когда наступит благоприятный момент, и только в этом случае. Однако он был, пожалуй, испуган. Что она делает в Лондоне одновременно с ним? Почему появилась, зная, что за ним будут следить? И он понял, что боится за нее, а не за себя.

На «Пиккадилли» Джонатан пересел на другую линию. Поезда пришлось ждать недолго. Согласно полученной инструкции, он сошел на станции «Мэрилебон» и торопливо направился по длинным коридорам. Пассажиры выстроились в очередь к двум эскалаторам, поднимающим на поверхность. Он пробрался к одному из них и побежал, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки. Через минуту он оказался на улице, запыхавшийся, но несколько успокоившийся.

По Эджвер-роуд квартал за кварталом тянулись дешевые гостиницы с почасовой оплатой и непрезентабельными квартирами. Этот район всегда был популярен среди небогатых туристов, только что прибывших иммигрантов и не связанных узами брака парочек. Кампания так называемой джентрификации — облагораживания районов, — ставшая спасением для многих пришедших в упадок кварталов Лондона, еще не докатилась до этой северной окраины.

Он разыскал дом 61 среди зелени на углу напротив табачной лавки и магазинчика восточной бакалеи. Как и было обещано, дверь оказалась открытой. Внутри пахло жареным барашком и табачным дымом. За шаткими стенами раздавались возгласы на незнакомом языке. Джонатан поднялся по лестнице на второй этаж. Ключ, который ему передали, легко повернулся в недавно смазанном замке. Квартира оказалась ветхой и почти пустой. Влажная гниль разъедала застланный покоробленным линолеумом пол. Окно в гостиной было заколочено фанерой. С потолка свисала лампочка без абажура. Он щелкнул выключателем, но свет не загорелся.

Ему потребовалось секунд двадцать, чтобы заглянуть во все комнаты и вернуться в прихожую. Из обстановки он обнаружил только рваный матрас, несколько маленьких столиков и старый черный телефонный аппарат образца примерно 1960 года, с вращающимся диском, стоящий на полу в гостиной.

«Ждите звонка, — было сказано ему. — Нам нужно убедиться, что все чисто».

Джонатан поднял трубку и услышал длинный гудок. Надо думать, что методы наблюдения у них не такие допотопные, как этот телефонный аппарат. Приложив руку к губам, Джонатан прошептал: Позвоните, скажите мне, где я смогу увидеть Эмму.Он посмотрел на часы. Почти семь вечера. Солнечные лучи с трудом проникали сквозь покрытые сажей окна, заливая комнату странным, словно дошедшим из стародавних времен, светом. Он попытался открыть окно, но обнаружил, что оно забито гвоздями.

Подождал пять минут, потом еще пять. Выглянул на улицу. Вечерний транспорт полз нескончаемой вереницей, изрыгая выхлопные газы. Он принялся ходить взад и вперед, но вскоре это занятие стало невыносимым, и он сел, что оказалось еще хуже. Прислонившись спиной к стене и вытянув ноги, он неотрывно смотрел на телефон.

В комнате было душно и жарко. От пива у него разыгрался аппетит, и желудок стонал, требуя насыщения. Внезапно он понял, что ждать больше не может, вскочил и вновь попытался открыть окно. Его прошиб пот: спина взмокла, лоб покрылся испариной.

Наконец телефон зазвонил.

Джонатан поднес трубку к уху:

— Алло.

— А все эти годы мне казалось, что тебе нравится жара.

Это была она.

Но четкий, с британским выговором голос доносился не из телефона. Он раздался совсем рядом, за спиной. Джонатан обернулся и увидел в дверях Эмму. Она убирала мобильник в карман джинсов.

— Привет, — сказал он.

— И тебе привет.

— Как ты оказалась в Лондоне?

— Из-за одного парня, который должен был туда приехать. Решила, что мне захочется повидать его и обсудить последние новости. Сам знаешь.

— Да, догадываюсь.

Эмма заправила прядь волос за ухо, и он заметил, что ее глаза увлажнились. Он медленно подошел к ней, желая для начала просто хорошенько ее рассмотреть. Она была одета так, как он всегда ее представлял: тугие джинсы, черная футболка, сандалии. Рыжеватые волосы беспорядочными колечками падали на плечи. На левом запястье у нее был плетеный браслет из слоновьего волоса, а на шее — нефритовое ожерелье, подаренное им на ее двадцатипятилетие.

Он коснулся рукой щеки Эммы, всматриваясь в ее зеленые, пристально глядящие на него глаза:

— Рад тебя видеть…

Она поцеловала его, прежде чем он успел закончить фразу.

— Я скучала по тебе, — сказала она, отстраняясь ровно настолько, чтобы уткнуться носом ему в щеку.

— И я тоже. — Джонатан обхватил ее и крепко прижал к себе. — Ты давно здесь?

— В Лондоне? Несколько дней.

— Хорошо выглядишь. Я хотел сказать — лучше, чем в последний раз, когда я тебя видел.

— Тогда ты как раз выковыривал пулю из моего плеча.

— Предпочитаю думать, что я искусно ее извлек.

— Уж не знаю, насколько искусно, но болело оно зверски.

— У тебя хорошая память.

— Знаешь, как говорят: первая пуля не забывается.

— А я думал: первый поцелуй. — Джонатан потрогал Эмму за плечо, взволнованный ее видом, возможностью ее ощущать. — Как оно?

Отступив назад, Эмма продемонстрировала восхитительную подвижность плеча:

— Как новое.

Джонатан одобрительно кивнул. Внезапно он посмотрел в сторону двери:

— Это значит, что никто за мной не следил?

— Сейчас нет. Но их двое, если это тебя интересует.

— Двое — кого?

— Двое опекунов. Один в синем спортивном костюме — официальный телохранитель какой-то важной шишки, живущей в отеле. Другой ведет наблюдение из своей машины. Желтовато-коричневый «форд». «Дивизия» обычно покупает американские автомобили. Они вели тебя до самого метро. Пришлось немного вмешаться, чтобы сбросить их с твоего хвоста.

— Что ж, спасибо. — Он оглядел обветшалую квартиру, внезапно осознав, что не знает, что еще сказать. — Надеюсь, ты живешь не здесь?

— Нет, конечно, — ответила Эмма, отводя взгляд и явно не желая вдаваться в подробности.

— Так чем ты здесь занимаешься?

— Я уже говорила, что появлюсь, когда станет безопасно. Навела справки и выяснила, что ты приедешь в Лондон на конференцию. Решила, что время пришло.

— А как же те парни в отеле, которые, по-видимому, следят за мной?

— Профессиональный риск. По-моему, ты стоишь того, чтобы на него пойти.

Джонатан улыбнулся. Он подозревал, что, помимо желания с ним повидаться, были и какие-то иные причины ее пребывания в Лондоне. Эмма быстро справилась со своими эмоциями. Но сам он был сейчас слишком поглощен ею, чтобы долго размышлять об этом.