Страница 56 из 101
Ги де Боже протянул Андре де Сен-Реми стрелу и тут же увидел, как затуманился взор его начальника, рассматривающего положенную на его ладонь ветку, которой была придана форма стрелы, и пять зарубок на ней.
— Пусть он войдет.
Через несколько минут в зал, где находился де Сен-Реми, вошел высокий крепкий человек. Он был одет довольно просто, однако по его одежде было видно, что он принадлежит к знати.
Де Сен-Реми жестом показал двум рыцарям-тамплиерам, приведшим мусульманина, оставить их одних, что рыцари безропотно и сделали.
Оставшись вдвоем, мужчины сначала впились друг в друга взглядами, а затем громко расхохотались.
— Робер, зачем же ты так замаскировался?
— Ты узнал бы меня, если бы тебе не передали эту стрелу?
— Конечно, узнал бы. Или ты думаешь, что я не способен узнать своего родного брата?
— Это было бы для меня плохим знаком, потому как означало бы, что я плохо замаскировался и совсем не похож на сарацина.
— Наши братья тебя бы не узнали.
— Вполне возможно, что нет. Во всяком случае, я проскакал верхом несколько дней и сумел добраться сюда через земли наших врагов, причем никто нас ни в чем не заподозрил. Я рад, что ты помнишь, как нам в детстве нравилось мастерить стрелы из веток, обламывая деревья. Я всегда делал пять зарубок, а ты три.
— У тебя по дороге были какие-нибудь проблемы?
— Нет. Точнее, не было таких, какие мы не могли бы решить вместе с юным братом Франсуа де Шарнеем.
— А сколько с вами было людей?
— Двое мусульманских оруженосцев. Здесь трудно проехать незамеченным.
— Скажи, какие вести ты привез мне от Великого магистра?
— Гийом де Соннак мертв.
— Как это? Что произошло?
— Орден тамплиеров сражался вместе с королем Франции, оказывая ему значительную поддержку. Именно благодаря этой поддержке удалось захватить город Дамиетта. Король горел нетерпением атаковать город Аль-Мансура, а Гийом де Соннак призывал его к благоразумию, стараясь не допустить, чтобы радость победы вскружила ему голову. Однако король был непреклонен, поскольку он дал обет отвоевать Святую Землю и горел желанием войти в Иерусалим.
— Вижу, ты привез мне плохие известия.
— Именно так. Король рвался захватить город Аль-Мансура. Его план состоял в том, чтобы обойти сарацин и атаковать их сзади. Однако Робер д'Артуа, брат Людовика, допустил ошибку, атаковав и уничтожив по дороге небольшой лагерь. Благодаря этому мусульмане заметили наш маневр. Битва была очень жестокой.
Робер де Сен-Реми провел по глазам тыльной стороной руки, словно это могло помочь ему отогнать нахлынувшие воспоминания. Он снова видел перед собой красноватую землю, пропитанную кровью и сарацин, и крестоносцев, а еще своих боевых товарищей, мужественно и без устали сражающихся с сарацинами, вонзая в них свои мечи. Он все еще ощущал физическую и душевную усталость от той битвы.
— Погибли многие наши братья. Великий магистр был тяжело ранен, но мы сумели спасти его.
Андре де Сен-Реми молча, слушал, видя, как лицо его младшего брата исказилось от нахлынувших чувств, от воспоминаний о смерти и страданиях.
— Мне вместе с рыцарями Ивом де Пэйеном и Бельтраном де Арагоном удалось вынести раненного шальной стрелой Гийома де Соннака с поля боя и отвезти его подальше. Однако наши усилия были напрасными: он вскоре умер, охваченный лихорадкой.
— А король?
— Мы выиграли битву. Потери были огромными, тысячи людей были убиты или ранены, однако король ни минуты не сомневался, что Бог — с ним и что он победит. Этими словами он воодушевил войско, и мы действительно победили, но у нас еще никогда не было такой тяжкой победы. Войско христиан затем направилось в Дамиетту. Воины были голодными и измученными, а сам король заболел дизентерией. Не знаю, как так получилось, однако наше войско отступило, а Людовик попал в плен.
В комнате воцарилось тяжелое молчание, и оба брата, погруженные в свои мысли, на время забыли об окружающем мире. В течение нескольких долгих минут никто не произносил ни слова.
Через окно доносились голоса рыцарей-тамплиеров, упражнявшихся на площадке внутри крепости, а еще слышался скрип повозок и шум работы кузнеца.
Наконец Андре де Сен-Реми нарушил молчание.
— Скажи, кого выбрали Великим магистром?
— Нашим Великим магистром теперь является Рено де Вишье, прецептор Франции, маршал ордена. Вы, здешние тамплиеры, его знаете.
— Да, знаем. Рено де Вишье — человек разумный и благочестивый.
— Он направил людей к сарацинам, чтобы договориться об освобождении Людовика. Знатные люди королевства также направили от себя послов, чтобы выяснить, нельзя ли освободить короля за выкуп. В тот момент, когда я отбыл сюда, переговоры еще ни к чему не привели, однако Великий магистр уверен, что ему удастся договориться об освобождении короля.
— А каким может быть выкуп?
— Людовик перенес большие страдания, хотя сарацинские врачи его тщательно лечили. Сарацины требуют, чтобы войска крестоносцев оставили Дамиетту.
— И знать из окружения Людовика согласна вывести войска из Дамиетты?
— Они поступят так, как им скажет король. Только он может отдать такой приказ. Рено де Вишье направил послание королю, предлагая ему согласиться на это. Наши шпионы уверяют, что выкуп будет только таким и никаким другим.
— Какие распоряжения ты привез мне от Великого магистра?
— Я привез тебе запечатанное письмо, а еще кое-что мне велено передать тебе устно.
— Говори.
— Мы должны попытаться заполучить Мандилион. Великий магистр утверждает, что это — единственная святыня, в подлинности которой можно быть уверенным. Когда ты ее раздобудешь, я отвезу ее в нашу крепость Сен-Жан д'Акр. Никто не должен знать, что Мандилион находится у нас. Тебе следует выкупить его, но при этом сделать так, чтобы никто не знал, что его выкупил наш орден. Во имя Мандилиона христианские государи способны пойти на какие угодно убийства. Да и Папа Римский может потребовать эту святыню себе. Мы уже подарили ему многие из тех святынь, которые ты за эти годы выкупил у Балдуина. Другие святыни находятся у короля Франции Людовика, подаренные или же проданные ему его племянником. Мы знаем, что Людовик не прочь завладеть и Мандилионом. После захвата Дамиетты он направил делегацию с посланием к императору, а также соответствующие документы со своими распоряжениями во Францию.
— Да, я это знаю. Несколько дней назад сюда прибыл граф де Дижон. Он привез императору письмо. Людовик просит своего племянника отдать ему Мандилион в обмен на денежную помощь.
Робер де Сен-Реми протянул своему брату несколько свитков запечатанных документов, и тот положил их на стол.
— Скажи мне, Андре, у тебя есть какие-нибудь известия о наших родителях?
Губы Андре де Сен-Реми задрожали, он опустил взгляд и, сумев сдержать горестный вздох, стал отвечать на вопрос брата.
— Наша мать умерла, сестра Касильда — тоже. Она умерла при родах своего пятого ребенка. Отец, хотя уже и очень старый, еще жив. Он часами сидит в большом зале, поскольку уже почти не ходит, так как его замучила подагра. Наш старший брат, Умберто, управляет доставшимися от отца владениями. Его графство процветает, и Бог дал ему четверых здоровых детей. Мы с тобой уже так давно покинули Сен-Реми…
— Но я все еще помню дорогу к замку, вдоль которой растут тополя, и запах свежеиспеченного хлеба, и то, как пела наша мать.
— Робер, мы сами решили в свое время стать тамплиерами, а потому не можем и не должны тосковать о прошлом!
— Эх, брат! Ты всегда был слишком суровым, даже по отношению к себе.
— А скажи-ка мне, как ты дошел до того, что завел себе оруженосца-сарацина?
— Когда я узнал их поближе, я научился их уважать. Среди них есть мудрые люди, им не чужды также дух рыцарства и понятие чести. Они — достойные противники, и я их за это уважаю. Должен признаться тебе, что среди них у меня есть приятель. Да ведь невозможно не завести каких-нибудь знакомых, если толчешься с людьми на одной и той же территории да еще и вынужден иногда вести с ними тайные переговоры. Великий магистр выразил желание, чтобы мы все выучили их язык, а еще некоторые из нас должны были изучить их обычаи и правила поведения, чтобы потом мы могли проникнуть на их территорию, их города и вести там за ними наблюдение или же выполнять какие-либо другие задания на благо ордена и всего христианского мира. Моя и без того смугловатая кожа еще больше потемнела от солнца Востока, а черный цвет волос помог мне внешностью походить на них. Что касается их языка, должен тебе признаться, что мне не составило большого труда научиться понимать его и даже писать на нем. У меня был хороший учитель — тот оруженосец, который меня сопровождает. Ты же помнишь, брат, что я вступил в орден очень молодым, а Гийом де Соннак тогда приказал самым молодым изучать сарацин, чтобы потом легко можно было стать среди них своим.