Печать Медичи

— Я благодарен тебе за то, что ты предупредила меня. — Я коснулся ее руки, и она вздрогнула.

— А еще я пришла, чтобы сказать тебе, что уезжаю из Феррары.

Я сделал шаг назад:

— Когда? Почему?

— Мой дядя, — произнесла она, отводя взгляд, — хочет выдать меня замуж. Один пожилой вдовец сделал мне предложение. Я должна ехать в дядино поместье в Травалле, под Флоренцией, и там встретиться с этим человеком.

— Элеонора!

Она по-прежнему смотрела в сторону.

— Элеонора!

Я схватил ее за руку и заглянул ей в глаза. Они были полны непролитых слез.

— Брачный контракт уже подписан?

— Нет! — Она нахмурилась и покачала головой. — Сначала его родственницы должны осмотреть меня и признать, что я подхожу ему. Таков порядок.

— Неправильный порядок! — воскликнул я. — Если бы у меня были деньги или чье-нибудь покровительство, я мог бы сам прийти к твоему дядюшке и…

— Ш-ш-ш! — Она приложила палец к моим губам. — К чему эти бесполезные речи, Маттео? Мы не можем жить так, как хотим.

Я подумал о том, что и она, и Элизабетта уже говорили мне о той разнице, что существует между желаниями мужчины и женщины.

— Кем бы ты была, Элеонора, если бы могла делать все, что захочешь?

— Если бы я была мужчиной?

— Я — мужчина, но я не могу делать все, что захочу.

— Тогда скажи ты! Какую профессию или ремесло избрал бы ты, если бы был волен сделать это?

— Наверное, стал бы врачом, — сказал я. — А ты? Что бы ты делала, если бы была свободна и вольна заниматься тем, чем хочешь?

— Я стала бы изучать книги. Нас, женщин, учат читать, но, если мы не уходим в монастырь, у нас мало возможностей расширять свои познания. А я… — она попыталась улыбнуться, — не хочу становиться монахиней.

— На анатомические сеансы в Болонье приходили и женщины, — заметил я.

— Не знаю, смогла бы я выдержать это, но вот лекции какого-нибудь философа хотела бы послушать.

— А если бы ты, — я придвинулся ближе, — была вольна выбирать, за кого выходить замуж?

— Но я простая женщина, разве я могу выбирать?

Я наклонился к ее лицу. Кончиком языка провел по очертанию ее рта: сначала по верхней губе, потом по нижней. Сделал шаг назад и заглянул ей в глаза. Она встретила мой взгляд.

Глаза у нее стали огромными и зелеными, как изумруды.

Я наклонился вперед, не касаясь ее, и втиснул кончик языка между ее чуть приоткрытыми губами.

Она еле слышно застонала.

И вдруг послышались звучные шаги. Это часовой приближался к нам по садовой дорожке.

Она поспешно отстранилась и прошептала:

— Мне надо идти.

— Нет, подожди, не уходи! — взмолился я. — Пожалуйста…

— Кто здесь? — зычно спросил солдат, держа пику наготове.

Я сделал несколько шагов в его сторону, чтобы он мог разглядеть меня, и назвал себя. Пока я уверял его, что не являюсь папским шпионом, Элеонора убежала.

Паоло был так же встревожен известием об отъезде герцога Альфонсо в Рим и его мирных переговорах с Папой Юлием, как и я.

— Нам здесь больше нечего делать, Маттео! — воскликнул он.

— Не хочу уезжать во Францию, — твердо сказал я.

— И я не хочу. Но мне нравится жизнь солдата. Так я чувствую себя ближе к отцу.

— Тогда послушай меня. — Я уже заранее обдумал, что ему сказать. — У Флорентийской республики есть собственная армия, армия горожан. Она создана по инициативе Никколо Макиавелли. Ты мог бы предложить свои услуги флорентийцам. Это подошло бы тебе, да и Элизабетта живет неподалеку. А я поеду с тобой, — добавил я и рассказал Паоло о своих планах явиться с визитом в дом дяди Элеоноры и добиться его согласия на ее брак со мной.

Но у меня не было ни гроша на то, чтобы осуществить этот план. И я не видел никакого способа раздобыть деньги.

Разве что продать одну-единственную ценную вещь, которой я владел.

Глава 78

Оставшись один в маленьком бараке, в котором мы с Паоло ночевали, я развернул печать. Она аккуратно помещалась на моей ладони. Золото тускло отсвечивало при свете лампады. На поверхности горделиво красовались шары герба Медичи. По кромке шла надпись:

«МЕДИЧИ»…

Сколько могла стоить эта печать?

«Если бы мужчина обладал хоть каким-нибудь состоянием… Тогда, возможно…»

Сама Лукреция Борджа сказала это!

Дядя Элеоноры рассматривал свою племянницу как ценную вещь, о которой он должен заботиться и которую должен выгодно сбыть с рук. Денег, вырученных от продажи печати, наверное, было бы достаточно для того, чтобы убедить его в моих добрых намерениях.

На следующий день Элеонора уехала из Феррары в поместье своего дяди.

А я начал наводить справки о феррарских торговцах и скупщиках, пытаясь выяснить, кто из них может заинтересоваться такой вещью, как печать Медичи. Мне понадобилось несколько дней тщательнейших поисков, прежде чем я остановил свой выбор на ювелире, который показался мне вполне подходящим для этой сделки. И вот однажды ранним утром я отправился в его лавку, располагавшуюся у Понте д'Оро — Золотого моста. Достав печать из мешочка, висевшего у меня на шее, я положил ее на стойку.

По мере того как хозяин лавки изучал печать, глаза его становились все шире от изумления. Сначала он взвесил ее на руке, потом взял какой-то крошечный ювелирный инструмент и поскреб внешний край печати.

— Она выглядит как подлинная!

— Она подлинная, — подтвердил я. — И я предупреждаю вас. Не играйте со мной, потому что у меня нет времени торговаться. Сделайте мне достойное предложение. В противном случае я немедленно уйду своей дорогой.

Он поднял брови, покусал губы, а потом назвал весьма внушительную сумму.

— Удвойте ее, — сказал я, — и выдайте золотом. Тогда печать станет вашей.

Он развел руками:

— Но я не держу таких денег в лавке. Приходите завтра.

— Сегодня вечером, — сказал я, вытащил кинжал и приставил к его горлу. — И если кому-нибудь проговоришься, я тебе глотку перережу.

Оставшуюся часть дня мы с Паоло готовились к отъезду во Флоренцию. Погрузив кое-что из вещей на двух лошадей, мы выехали за город и остановились в одном укромном месте.

Сказав Паоло, что мне нужно забрать кое-какой долг, я попросил его остаться с лошадьми и подождать меня.

Я подошел к ювелирной лавке за час до назначенного времени. Притаившись в соседнем переулке, я стал наблюдать за дверью, но все было тихо, и улица жила обычной жизнью.

Поскольку не произошло ничего подозрительного, в назначенный час я вышел из своего укрытия, пересек улицу и нырнул в лавку.

Увидев меня, ювелир тут же отдернул занавеску, скрывавшую его мастерскую, расположенную в задней части помещения.

— Проходите сюда, — сказал он.

Я положил руку на эфес.

Он щелкнул языком.

— Здесь нет никого, кто хотел бы ограбить вас, — уверил меня он, потом еще шире раздвинул занавеску, и я увидел, что маленькое помещение действительно пусто. — Я лишь хочу, чтобы мы были защищены от любопытных взглядов с улицы.

Мы оба вошли в заднее помещение, и он натянул занавеску.

В тот же миг открылась внешняя дверь.

Кинжал оказался у меня в руке еще до того, как ювелир прошептал:

— Я не предавал вас! Я точно так же жажду приобрести эту печать, как вы — ее продать. Позвольте мне пройти туда и выставить этого человека на улицу. Кто бы это ни был.

Он отвел мою руку в сторону и вышел за занавеску. И тут же рассыпался в почтительных приветствиях.

Раздался мужской голос:

— В вашу лавку принесли Большую печать семейства Медичи. Мне нужна эта печать!

— Большая печать Медичи? — изобразил изумление ювелир. — Никогда не слышал ни о чем подобном.

— Не вздумайте вставать у меня на пути! — произнес мужчина нетерпеливым и угрожающим тоном. — Я очень долго ищу печать Медичи. Мои шпионы сообщили мне, что сегодня вы заняли крупную сумму якобы под обеспечение займа. Из этого я делаю вывод, что вам прекрасно известно о том, где печать находится. Я проделал большой путь, чтобы попасть сюда, и готов хорошо заплатить за информацию.