Меч Гидеона

Ее рука упала, она снова закрыла глаза. Казалось, из нее вышел с последним выдохом весь воздух. Собственно, так оно и было: она впала в кому и через два дня умерла.

Такими были ее последние слова, непрестанно звучащие теперь у него в голове: «Ты что-нибудь придумаешь».

ГЛАВА 3

Наши дни

Гидеон Кру вышел из сосновой рощи на широкое поле, на краю которого примостилась хижина. В одной руке алюминиевый футляр с удочкой, на плече брезентовая сумка с сырой травой и двумя пойманными на муху форелями. В этот чудесный майский день солнышко ласкало ему затылок. Он мерил длинными ногами луг, распугивая пчел и бабочек.

Хижина была сложена из тесанных вручную бревен с замазанными глиной щелями, накрыта ржавой крышей, имела два окошка и дверь. Стиль нарушали солнечные панели и антенна-«тарелка» на крыше.

Вдали зеленел склон хребта, под которым синело водохранилище Пьедра-Ламбре, вершины южного Колорадо превращали горизонт в необъятную пасть с оскалом синих клыков. Гидеон работал на «Холме» — в Национальной лаборатории Лос-Аламоса — и ночевал в убогой казенной квартире в доме на углу улиц Тринити и Оппенгеймера. Зато выходные проводил в этой хижине в горах Хемес. Здесь протекала его настоящая жизнь.

Он распахнул дверь хижины и вошел в кухонный закуток. Снял с плеча сумку, достал очищенную от чешуи форель, вымыл рыбины и насухо их вытер. Сняв с базы свой айпод, он, немного поразмыслив, нашел и запустил джаз в исполнении Телониуса Монка. В колонках застучали ударные «Зеленых дымоходов».

Гидеон смешал в миске лимонный сок, соль, оливковое масло и свежемолотый перец, смазал этим маринадом форель. Остальные ингредиенты «форели по-провансальски» — лук, помидоры, чеснок, вермут, муку, орегано и тимьян — мысленно отверг. Он обходился одной плотной трапезой в день, зато высочайшего качества, собственного приготовления. То, как он готовил еду, а потом медленно ее поглощал, было сродни практике дзэн. Если он чувствовал голод в течение дня, то довольствовался печеньем «Твинкс», чипсами «Доритос» и кофе — все на бегу.

Он вымыл руки, прошел в жилой отсек, поставил алюминиевый футляр с удочкой в старую стойку для зонтиков в углу. Плюхнувшись на старый кожаный диван, устроил ноги на подлокотник и зажмурился от удовольствия. В большом каменном камине трещал огонь, разожженный скорее для уюта, чем для тепла, послеполуденное солнце освещало лосиные рога над камином. На полу лежала медвежья шкура, на стенах висели доски для нард и шахмат. Книг было так много, на тумбочке и на столиках, на полу, в книжном шкафу в дальнем углу, что больше нельзя было бы втиснуть ни одной.

Помимо кухонного, в доме имелся еще один закуток, скрытый одеялом, играющим роль занавески. Гидеон долго лежал без движения. Он не проверял систему с прошлой недели, и сейчас ему было неохота за это браться: он устал и предвкушал ужин. Но обязанность уже давно превратилась в привычку, поэтому он заставил себя встать и, откинув одной рукой длинные черные волосы со лба, другой потянулся к одеялу, из-за которого доносился слабый гул.

Он нехотя отодвинул одеяло, и из темной ниши пахнуло проводами под напряжением и нагретой пластмассой. Деревянный стол — рабочее место компьютерщика, системные блоки, мониторы, перемигивающиеся светодиоды. Компьютеров было целых четыре, разных марок и размеров, все «серых» производителей и не меньше пяти лет от роду. Здесь же находился сервер «Апач», три Linux- клиента. Для задач Гидеона не требовалось особенного компьютерного быстродействия, зато были необходимы тщательность и надежность. Единственным новым и относительно дорогим прибором здесь был мощный широкополосный спутниковый маршрутизатор.

Некоторую человечность придавал рабочему месту маленький карандашный набросок на стене: Уинстон Хомер, скалы на побережье штата Мэн. Только он и остался от прежней профессии Гидеона: продать рисунок у него не поднялась рука.

Усевшись в видавшее виды офисное кресло на восьми колесиках, он забросил ноги на стол, положил на колени клавиатуру и забарабанил по клавишам. Появился экран с результатами поиска и с донесением-упреком, что он отсутствовал шесть дней.

Изучать найденное пришлось недолго: вот оно, то, что искал!

Гидеон вытаращил глаза. Много лет он совершенствовал свою поисковую машину. Со времени последнего положительного ответа, в конце концов заведшего его в тупик, минул год.

Он сел прямо, сердце колотилось как бешеное. Пальцы забегали по клавишам с удесятеренной скоростью. Находка была бесценной. Еще бы — строка в содержимом Архива национальной безопасности в университете Джорджа Вашингтона. Сам архивный материал оставался засекреченным, но доступным оказалось оглавление — спасибо обширной программе рассекречивания документов «холодной войны» во исполнение указа президента номер 12958!

Он смотрел на имя и фамилию своего отца: Л. Мелвин Кру. Подписанный отцом все еще секретный архивный документ назывался «Рецензия на дискретно-логарифмический стандарт шифрования EVP-4 „Молотилка“: теоретическая стратегия несанкционированной расшифровки через лазейку торсионных точек эллиптической кривой в характеристике „фи“».

— Матерь Божья! — пробормотал Гидеон, поедая глазами монитор. — Именно то, что я искал!

Годами он старался не унывать, и то, что теперь обнаружил, превзошло все его ожидания. Настоящая золотая жила!

Он не мог поверить в удачу: неужели это та самая отцовская докладная записка с критикой «Молотилки», которую генерал Такер будто бы уничтожил?

Установить, так ли это, можно только одним способом.

ГЛАВА 4

В полночь Гидеон Кру, сутулясь, шел по улице в бейсболке козырьком назад, спрятав руки в карманы. На нем была пропотевшая рубаха, грязный плащ нараспашку, штаны мешком, сползшие чуть ли не до колен. Оставалось радоваться везению: в милом вашингтонском пригороде Брукленд в этот день как раз вывозили мусор.

Он свернул на Кирни-стрит и миновал нужный ему дом — облупившееся бунгало с некошеной лужайкой, окруженное белым когда-то заборчиком. И конечно, неизбежный перегруженный мусорный бак, распространяющий чудовищный запах гнилых креветок. Остановившись у бака, Гидеон огляделся, потом глубоко запустил в него руку. Пальцы нащупали подобие картофеля фри. Он извлек свой улов, убедился, что осязание его не обмануло, и бросил картофель обратно в бак.

Из живой изгороди вылез тощий одноглазый кот.

— Проголодался, братец?

Кот мяукнул басом и потерся о его штанину, задрав хвост. Гидеон предложил ему жареной картошки. Кот подозрительно понюхал угощение, мигом его слопал и размяукался громче прежнего. Дав ему еще горсть, Гидеон вздохнул:

— Больше нет, приятель. И хорошо: ты хоть представляешь, как тебе вредны трансгенные жирные кислоты?

Кот вряд ли это представлял, потому что принялся жадно есть.

Гидеон продолжил раскопки в мусорном баке и на сей раз наткнулся на пачку бумаги. Быстро просмотрел найденное и убедился, что это домашняя работа младшего школьника по арифметике. «На твердую пятерку, — довольно подумал он. — Зачем такое выбрасывать? Лучше бы взяли в рамочку и повесили на стену».

Дальнейшие поиски увенчались куриной ножкой, отложенной для одноглазого кота. Гидеон пообвык и уже мог рыться в отбросах обеими руками, забираясь все глубже, не брезгуя мерзостью и гнильем, сортируя не глядя продукты бытового полураспада. Наконец-то еще бумаги! Он извлек их на поверхность и возликовал. Нашел то, что надо — счета! В частности, верхняя половинка телефонного счета.

Джекпот!

— Эй, ты! — раздался окрик.

Гидеон оторвался от мусорного бака. В него целился указательным пальцем сам хозяин дома, низенький худой афроамериканец Ламойн Хопкинс.

— Убирайся отсюда! — грозно воскликнул Хопкинс.

Без спешки, радуясь неожиданной возможности поговорить с одной из своих мишеней, Гидеон засунул бумажки в карман.

— Уже и пожрать нельзя! — Он продемонстрировал куриную ножку.