Страница 49 из 102
— Художник интересовал меня только во вторую очередь. Больше всего меня занимала загадочная модель. Поэтому я послал двух моих лучших сыщиков. Они должны были узнать имя и место пребывания прекрасной Сесилии, чего бы это ни стоило. В монастыре Святой Сесилии было известно только имя модели — Афра — и то, что она уехала с брабантским художником в Регенсбург или Аугсбург. Наконец они разыскали художника Альто в Регенсбурге. Но он отказывался сообщать о вашем местопребывании. При виде более крупной суммы он сдался и рассказал, что послал вас к своему деверю в Ульм. Поэтому я отправил своих шпионов в Ульм…
— Вы хотите сказать, что ваши люди следили за мной в Ульме?
Вильгельм фон Дист кивнул.
— Я ведь ничего не знал о вас. Зато теперь я знаю все.
— Все? — насмешливо улыбнулась Афра.
— Можете меня проверить. Но прежде вы должны узнать, откуда я добыл сведения. Мои шпионы подрядились на строительство собора. Поэтому они постоянно были рядом с вами. Достаточно близко, чтобы знать о ваших развратных отношениях с мастером Ульрихом. Более того…
— Стойте! Я не хочу этого знать, — на душе у девушки скребли кошки. Снова всплыло ее прошлое. Не было никакого сомнения в том, что она находилась во власти епископа. И как же теперь себя вести?
— Умно придумали, — сказала Афра.
Епископ решил принять ее колкое замечание за комплимент и продолжал:
— Мне было ясно, что, чтобы добраться до вас, я должен заманить мастера Ульриха в Страсбург.
— В таком случае, вы написали письмо мастеру Ульриху исключительно из-за меня?
— Не могу отрицать этого. Для спасения собственной чести должен сказать, что в то время место архитектора собора действительно было вакантным.
Слова епископа вызвали у Афры противоречивые чувства. Несомненно, Вильгельм фон Дист был подлым человеком и думал только о собственной выгоде. Для достижения своих целей он использовал предосудительные средства. Но то, что именно она была целью его невероятных усилий, подняло ее в собственных глазах. Это даже дало ей некоторое чувство власти.
— И что теперь будет? — решительно спросила Афра.
— Вы должны отдать мне свое божественное тело, — ответил епископ. — Прошу вас.
Стоявший перед ней Вильгельм фон Дист, в красных чулках и белом стихаре, был смешон. И если бы ситуация не была настолько серьезной, Афра громко расхохоталась бы. Но вместо этого девушка серьезно спросила:
— А если я откажусь?
— Вы слишком умны, чтобы сделать это.
— Вы уверены?
— Совершенно. Вы же не хотите разрушить жизнь архитектора и свою собственную.
Афра посмотрела на епископа расширившимися от ужаса глазами. Так мог говорить дьявол. Ей пришлось приложить огромные усилия, чтобы сохранить самообладание.
И пока она раздумывала над тем, что еще может знать епископ, тот как бы между прочим заметил:
— В отсутствие Ульриха фон Энзингена его обвинили в том, что он отравил свою жену Гризельдис.
— Это ложь, гнусная ложь! Жена мастера Ульриха уже давно страдала от неизлечимой болезни. Просто подло обвинять его в ее смерти!
— Может быть, — отмахнулся епископ. — Дело в том, что свидетели клянутся, будто видели, как архитектор покупал яд у некого алхимика. А через день жена Ульриха фон Энзингена преставилась.
— Ложь! — вскричала Афра, вне себя от ярости. — Алхимик Рубальдус может подтвердить, что мы приходили к нему совсем по другому вопросу.
— Это невозможно.
— Почему?
— Его труп был найден у ворот Якоба через день после того, как он посетил епископа.
— Рубальдус мертв? Но это невозможно!
— От этого факта никуда не денешься.
— Как же, во имя неба, мог умереть Рубальдус? Убийцу нашли?
Епископ скривился.
— Вы требуете от меня слишком многого. Насколько я слышал, у него в горле был нож — не нож мясника, каким обычно пользуются убийцы, а оружие благородного знатного человека, с серебряной рукоятью.
Убийство есть убийство, пронеслось в голове у Афры, и не важно, убили ли тебя ржавым клинком или серебряным оружием. Намного больше интересовал ее вопрос, была ли связь между смертью Рубальдуса и пергаментом. Кроме нее и Ульриха, никто не знал о содержании таинственного письма. И похоже на то, что, несмотря на свои уверения, Рубальдус очень хорошо его понял. Это и послужило причиной его внезапного отъезда в Аугсбург.
— Очем вы думаете? — голос Вильгельма фон Диета вернул Афру к действительности. — Вы, наверное, знали алхимика?
— Что значит «знала»? Я встречалась с этим странным человеком всего раз, тогда, когда пошла к нему вместе с Ульрихом.
— То есть все-таки да!
— Да, но не по тому делу, в котором вы обвиняете мастера Ульриха.
— Я мастера Ульриха ни в чем не обвиняю. Я только цитирую то, что мне сообщили из Ульма! Итак, зачем же вы ходили к алхимику вместе с мастером Ульрихом?
Афра заколебалась. Она уже готова была назвать епископу реальную причину. В конце концов, приходилось считаться также с тем, что епископ Вильгельм фон Дист был уже на пути к раскрытию тайны. Но потом девушка решила поставить на карту все и ответила:
— Мастер Ульрих вел с алхимиком переговоры по поводу какого-то чудесного средства для строительства собора. Рубальдус утверждал, что таких чудесных средств у него много. Ульрих заинтересовался особым веществом, которое при взаимодействии с водой заставляло строительный раствор быстрее застывать, и вообще должно было сделать его прочнее. Но Рубальдус потребовал слишком многого, и сделка не состоялась.
Афра сама удивилась тому, как складно сумела солгать. История прозвучала довольно правдоподобно. К тому же не похоже было на то, что епископ Вильгельм усомнился в ее словах. Это придало ей уверенности, и она сказала:
— А возвращаясь к вашему требованию, ваше преосвященство… Дайте мне пару дней. Я не отказываюсь делить с вами ложе, но я не девка, которая спит сегодня с одним, завтра с другим. Вам не доставило бы удовольствия оплодотворить женщину, которая просто терпеливо будет все сносить. Мне нужно прийти к согласию с собой, если вы понимаете, что я имею в виду.
Вильгельм фон Дист зажмурился, что не придало ему импозантности. Афра уже начала бояться, что он просто бросится на нее прямо сейчас. Но вопреки ее опасениям епископ ответил:
— Я вас понимаю. Я так долго ждал этого мгновения, считал месяцы и годы, тут несколько часов ничего не решат.
Говоря все это, он смотрел на картину прояснившимся взглядом. И, не отводя от нее глаз, сказал:
— Я надеюсь, что могу верить вашим словам, и вы не пытаетесь играть со мной в игры. Это вышло бы вам боком.
— Как можно, ваше преосвященство! — Афра притворилась возмущенной, хотя мысленно давно искала возможность выпутаться из сложившейся ситуации. Но ее надежда тут же разбилась вдребезги, когда, все еще глядя на святую Сесилию, Вильгельм продолжил:
— Мне доподлинно известно, что вы вовсе не невинная девственница, которую изображаете на картине.
— Как вы правы! — иронично ответила Афра епископу. — Да, признаю: я уже спала с мужчиной. Так что вы будете не первым.
Епископ с укором посмотрел на Афру:
— Я не это имел в виду. Кстати, это очень противно — девственница в постели. — Он указал пальцем на картину. — Картина может кое-что рассказать.
— Например?
— Что вы — детоубийца!
Слова епископа словно взорвались у Афры в голове. Ей показалось, что голова ее вот-вот лопнет. Казалось, сердце ее остановилось. Она забыла, что нужно дышать.
— Откуда вам это известно? — бесцветным голосом спросила девушка. Собственно говоря, ей было все равно, откуда Вильгельм фон Дист об этом узнал. Главным было то, что ему известна ее тайна, которую она скрывала даже от Ульриха. Как он отреагирует, если узнает об этом? Нет, Афра действительно не хотела об этом знать и охотнее всего забрала бы свой вопрос назад.
Но епископ ответил:
— Только некоторые алхимики, теологи и магистры искусств владеют секретами учения иконографии. Оно принадлежит к числу тайных наук, таких как ятроматематика — ветвь искусства врачевания, которая рассчитывает действенность медикаментов по часу их приготовления и применения, или некромантия, задачей которой является магическое призвание демонов. Я хоть и не изучал теологию, зато изучал искусство иконографии в Праге, где живут беднейшие специалисты. Альто Брабантский тоже владел этим искусством.