Ритуал

Чтобы доехать до Академии, я выбрала не шумный экипаж, а обычную проезжающую мимо крестьянскую телегу. Бодрый дедок что-то рассказывал о своих проказливых внуках и бешеных адептах из Умирена, от которых не было покоя все лето.

На земле рядом с едущей телегой распласталась тень летящей птицы, и, подняв голову, я обнаружила парящего над нами дракона. Без всадника.

— Красивые, — сказал старик, щурясь на осеннее солнце и тоже разглядывая его. — Такие красивые… Часто вот этого здесь вижу, вечно кружит, будто высматривает кого-то. Красивый зверь. Только за это адептов терпеть и можно.

Ротар сделал приветственный круг над нами, пролетел почти над нашими головами, вызвав восхищенный возглас старика, и отправился в Академию. Вырос за эти два месяца…

Я поправила сумку и вошла в ворота Академии.

Что-то все складывалось слишком хорошо. Пора было ждать нового пинка от судьбы.

Рабы прятались. Рабы мечтали слиться с блекло-лиловыми стенами, стать тихими и незаметными, как раск-азуль, рабы мечтали, чтобы хозяин не вспоминал о них и не звал их. Рабы молили своих забытых запрещенных богов о том, чтобы всевластный и ужасающий хозяин был вызван приказанием своего Повелителя и отправился в далекую пустыню — убивать попавшихся ему под горячую руку безмолвных схашсе или глупых строптивых верре. Страшна смерть от его рук, потому что хозяин зол и уничтожает даже послушных и дорогих слуг. Хозяин зол и не сдерживает свою жажду смерти. Не для того он копил свои богатства, чтобы отказывать себе в такой малости. Рабы прятались уже целый цикл, потому что не было никого более яростного и взбешенного под двумя солнцами, чем хозяин. Каи-ши кружил по призрачным залам Гнадура и с рыком крушил узорчатые винтовые колонны, поддерживающие своды, рискуя обрушить часть комнат в собственном доме. Каи-ши ревел, обращаясь к жарким небесам, но испытывать ярость и сыпать ругательствами было так же бесполезно, как грозить солнцам. Потому что враг его остался далеко, в таких далях, где не бывал даже сам Повелитель. И не достать его. Каи-ши бесновался, пробивал стены и не мог избавиться от ярости. Что бы ни делал, ему все было мало.

— Достану! — ревел он. — Любой ценой достану! Звер-рьки маленькие… хитрые, но Каи-ши хитрее. Достану. Вернусь. Поплатитесь! — заорал он, брызгая слюной. И, глядя на свое отражение в разбитом витраже, неожиданно успокоился.

Сердце билось все быстрее и быстрее, и его четкие пульсирующие удары прокатывались по землям, заставляя животных в лесах тревожно шевелить ушами, оглядываясь в поисках охотников. Мягкой неразличимой рябью удары проходили по поверхности воды, но обычный взгляд вряд ли сумел бы уловить ее. Биение сердца вспугивало птиц, гнездящихся на серых скалах Увары, и торопило их улетать в далекие земли, подальше от тревоги, которую они чувствовали здесь. Но наступала осень, и никто не замечал странностей, разве только стало чуть-чуть холоднее. Сердце снова пробуждалось.