Мозаика теней

Однако Балдуин не спешил уезжать.

— Не знаю твоего имени, грек, — прошипел он, — но знаю, что у тебя нет никаких доказательств.

— То, как отреагировал твой брат на мои слова, служит вполне достаточным доказательством.

Я заметил, что Сигурд перехватил топор поудобнее, видимо опасаясь, что Балдуин поддастся желанию, явственно написанному на его лице. Но франк решил на сей раз ограничиться словами.

— Мой брат — такой же трус, как и твой император! Он только и умеет, что отступать и тянуть время.

— Значит, он умнее, чем ты.

Копье Балдуина дернулось.

— Такой же умный, как греки? — Он усмехнулся. — Да, я нашел этого жестокого монаха и обратил его безжалостность против его же собственного правителя, но неужели ты действительно полагаешь, что он в одиночку мог бы открыть для нас город? Думаешь, это я рассказал ему, когда парадный выезд императора будет проходить в пределах дальности полета стрелы? Думаешь, это я впустил его через тайные двери дворца? Неужели он смог бы занять трон после смерти императора? И неужели я повел бы свою армию на город, не будь у меня там могущественных союзников?

Заметив, что я застыл от изумления, Балдуин дико захохотал, вонзил копье в труп монаха, проткнув его насквозь, и поскакал прочь.

— Занять трон? — повторил я онемевшими губами, не в силах справиться с охватившей меня паникой. — Стало быть, враг…

— …во дворце, — закончил мою мысль варяг.

Под свист ветра в ушах мы во весь опор скакали по равнине, прижав головы к конским гривам и подобрав стремена, чтобы ничто не препятствовало движению. Варвары уже начали отходить туда, где первоначально располагался их лагерь. Потерпев неудачу, они чувствовали усталость и безразличие, и никто не цеплялся к нам, когда мы огибали их фланг, направляясь к дворцовым воротам. Я почти не замечал ничего вокруг. У меня в голове вертелось одно-единственное имя, имя человека, который затеял недоброе дело и в случае успеха мог ввергнуть империю в состояние полного хаоса. Порой мысли мои становились слишком ужасными, и я в отчаянии немилосердно пинал своего бедного коня.

— Смотри!

Ветер донес до меня голос Сигурда, и я оторвал взгляд от земли и взглянул вперед. Мы приближались к стенам — я уже видел черные опалины в тех местах, где варвары пытались поджечь их. Поле было устлано стрелами и телами, среди которых попадались катафракты в раскуроченных доспехах, но большинство мертвецов были франками.

— На ворота посмотри! — крикнул Сигурд, указывая рукой, сжатой в кулак.

Я перевел взгляд на ворота и от неожиданности едва не выпал из седла. Ворота были открыты настежь, и из них выходила большая колонна воинов — не санитары-носильщики и не гробокопатели, а полный легион «бессмертных», снаряженных для боя. Несколько человек из их сопровождения нарушили фланг и помчались к нам, но Сигурд взмахнул в воздухе варяжским топором, и они замедлили шаг, приветствуя нас громкими возгласами.

— Что происходит? — закричал я. — Император отдал приказ, чтобы вы оставались внутри стен. Варвары уже уходят, и вы, появившись такой массой, только вызовете у них сопротивление.

— Мы намерены сделать гораздо больше, — рявкнул один из них, офицер. — Император при смерти, и нам приказано разгромить варваров, пока они отступают. Наша конница скосит их как зрелую пшеницу!

— Это приказ севастократора? — спросил я, ощущая внутри себя огромную пустоту.

Теперь все пропало. Я потерпел неудачу, и император умрет, а с ним — и все надежды на мир с франками, турками и даже со своими братьями ромеями!

Но офицер покачал головой:

— Севастократор по-прежнему находится возле Царских ворот, с отрядом варягов. Это не он отдал приказ, о котором я тебе сказал.

— Тогда кто же?!

— Советник, который вскоре станет регентом. Евнух Крисафий.

Хорошо, что хоть Сигурд сохранил способность разговаривать, потому что меня поразила внезапная немота. Сигурд снял с головы шлем и пристально посмотрел на офицера «бессмертных».

— Диоген Сгур, ты узнаешь меня?

Одетый с ног до головы в стальную броню «бессмертный» каким-то образом сумел подобострастно съежиться.

— Ты — Сигурд, командир варягов!

— У тебя есть сомнения в моей преданности императору?

— Никаких! — Это прозвучало несколько тише. — Но император умирает, и…

— Умирает еще не значит мертв. — Сигурд опустил топор на переднюю луку седла. — Ты помнишь легенду об императоре, который притворился мертвым, чтобы проверить преданность своих слуг?

— Да.

— А помнишь ли ты, что он сделал с теми, кто предал его?

— Да.

— Так вот, если ты хочешь избежать подобной судьбы, Диоген, построй свой отряд здесь и не делай ни шагу в сторону варваров, пока не получишь такого дозволения от меня или от самого императора. Ты понял?

Сгуру вдруг показалось, что его шлем чересчур туго стянут под подбородком. Он едва мог дышать.

— Но…

— Если ты ослушаешься, пусть даже по глупости, месть будет ужасной, — предупредил Сигурд. — И это будет не месть Комнинов, которые слишком легко прощают своих врагов, а месть Сигурда, который никогда не забывает обид. Станешь ли ты подвергать себя такому риску ради удовольствия наступить на пятки нескольким несчастным варварам?

Пустующий трон был единственным свободным пространством в большом зале нового дворца. Должно быть, каждый военачальник и придворный, узнав о ранении императора, поспешил сюда, чтобы застолбить себе место при дворе его возможного преемника — или помолиться за его здоровье, как, несомненно, все они заявят позже, — потому что мы с Сигурдом еле протискивались через толпу. Я отчаянно искал взглядом Крисафия, пытаясь выловить одну великолепную голову среди всего этого золотого великолепия, но Сигурд с высоты своего роста увидел его первым. Евнух стоял возле трона в кругу знатных особ и в чем-то настойчиво их убеждал, хотя его слова терялись в общем шуме. Он стрелял глазами по лицам окружающих, выискивая признаки несогласия или неуверенности, и поэтому не замечал нашего появления до тех пор, пока Сигурд не навис над ним.

— Что это ты придумал с «бессмертными»? — взревел варяг. — Зачем, когда варвары уже сдались, ты приказал нашей коннице уничтожить их? Ведь тебе известно, что император всеми силами пытался избежать кровопролития!

Я заметил, что Крисафий посмотрел в сторону и едва заметно кивнул головой, подзывая кого-то. Скорее всего, гвардейцев.

— Император находится при смерти, — заявил он, — и кто бы ни был его преемником, этот человек на первых порах будет во многом полагаться на его советника. Если ты поддался влиянию безвольного глупца, которого в час испытаний подвели нервы, я дам тебе возможность одуматься. В моем служении новому императору мне понадобятся сильные и, главное, верные воины.

Сановники, стоявшие вокруг, начали понемногу расходиться: многих наш разговор смутил, и они стали задумываться, для кого все-таки приберечь свою преданность. Я решил расстроить их еще больше.

— Скажи, Крисафий, ты с самого начала заключил союз с варварами? Ты действительно до последнего момента хотел отдать империю под власть их тирании, пока не увидел, что они потерпели поражение?

Крисафий раздул щеки, подобно ядовитой змее.

— Это государственная измена, Деметрий Аскиат, и на сей раз ты не избежишь наказания. И вряд ли тебе послужит утешением твоя праведность, когда твои девчонки будут вопить в темнице. Никто не боролся с варварами столь же решительно, как я! И не я предал торжество нашей цивилизации ради презренной расы животных, достойных разве что чистить сточные канавы в этом городе! Меня будут вспоминать как спасителя империи, а императора Алексея предадут анафеме как безбожного предателя, приверженца варваров.

Толпа позади меня неожиданно заволновалась. Наверное, подумал я, охранники евнуха пришли по мою душу. Сигурд поднял топор, хотя все равно не сумел бы воспользоваться им в этой тесноте, однако я остался стоять спокойно. Угроза в адрес моих дочерей раздавила меня, ведь они находились сейчас во дворце, и, если бы я стал сопротивляться евнуху, он бы наверняка ужасно покарал их.